т. 12, ч. II), душа получает идею более сильного и противоположного
первому состояния тела, т.е. (по общему определению аффектов) душа подвергается аффекту более сильному и противоположному
первому, который, значит, исключает или уничтожает существование
первого; а следовательно, аффект может быть ограничен или
уничтожен только аффектом, противоположным ему и более
сильным; что и требовалось доказать.
К
оролларий. Аффект, поскольку он относится к душе, может быть
ограничен или уничтожен только посредством идеи
противоположного состояния тела, более сильного, чем то состояние, которое мы претерпеваем. В самом деле, аффект, который мы
претерпеваем, может быть ограничен или уничтожен только
посредством аффекта более сильного, чем он, и ему
противоположного (по пред. т.), т.е. (по общему определению
аффектов)
5
30
только посредством идеи состояния тела более сильного и
противоположного тому состоянию, которое мы претерпеваем.
Теорема 8.
П
ознание добра и зла есть не что иное, как аффект удовольствия или
неудовольствия, поскольку мы сознаем его.
Д
оказательство. Мы называем добром или злом то, что способствует
сохранению нашего существования или препятствует ему (по опр. 1
и 2), т.е. (по т. 7, ч. III) то, что увеличивает нашу способность к
действию или уменьшает ее, способствует ей или ее ограничивает.
Таким образом, мы называем какую-либо вещь хорошей или дурной, смотря по тому, доставляет ли она нам удовольствие или
неудовольствие (по опр. удовольствия и неудовольствия в сх. т. 11, ч. III), и следовательно, познание добра и зла есть не что иное, как
идея удовольствия или неудовольствия, необходимо вытекающая (по
т. 22, ч. II) из самого аффекта удовольствия или неудовольствия. Но
эта идея соединена с аффектом точно таким же образом, как душа
соединена с телом (по т. 21, ч. II), т.е. (как показано в схолии той же
теоремы) эта идея отличается в действительности от самого аффекта, иными словами (по общему определению аффектов), от идеи
состояния тела, только в представлении. Следовательно, это
познание добра и зла есть не что иное, как самый аффект, поскольку
мы сознаем его; что и требовалось доказать.
Теорема 9.
А
ффект, причина которого, по нашему воображению, находится
перед нами в наличности, сильнее, чем если бы мы воображали ее не
находящейся перед нами.
Д
оказательство. Воображение есть идея, в которой душа смотрит на
вещь, как на находящуюся налицо (см. его опред. в сх. т. 17, ч. II), но
которая (по кор. 2 т. 16, ч. II) более показывает состояние
человеческого тела, чем природу вещи внешней. Следовательно, аффект, (по общему определению аффектов) есть воображение, поскольку оно показывает состояние тела. Но вообра-
5
31
жение (по т. 17, ч. II) бывает интенсивнее, если мы не воображаем
ничего, исключающего наличное существование внешней вещи. А
потому и аффект, причина которого, по нашему воображению, находится перед нами в наличности, интенсивнее или сильнее, чем
если бы мы воображали ее не находящейся перед нами; что и
требовалось доказать.
С
холия. Когда я говорил выше (в т. 18, ч. III), что образ вещи будущей
или прошедшей причиняет нам такой же аффект, как если бы
воображаемая вами вещь существовала в наличности, то я нарочно
заметил, что это верно лишь постольку, поскольку мы обращаем
внимание на один только образ этой вещи (ибо его природа одна и та
же, все равно, воображали ли мы вещь или нет); но я не отрицал того, что он делается слабее, когда мы созерцаем другие вещи, существующие перед нами в наличности, исключающие наличное
существование будущей вещи; я пропустил тогда это замечание
потому, что предположил говорить о силе аффектов в этой части.
К
оролларий. Образ вещи будущей или прошедшей, т.е. вещи, которую мы созерцаем в отношении к будущему или прошедшему
времени, исключая настоящее, при прочих условиях равных, слабее, чем образ вещи настоящей, а следовательно, и аффект к будущей или
прошедшей вещи, при прочих условиях равных, слабее, чем аффект к
вещи настоящей.
Теорема 10.
К
будущей вещи, которая, по нашему воображению, скоро случится, мы питаем более сильный аффект, чем если бы мы воображали, что время ее существования отстоит от настоящего на более
далекое время; точно так же и наша память о вещи, которая, по
нашему воображению, произошла недавно, действует на нас
сильнее, чем если бы мы воображали, что она произошла давно.
Д
оказательство. Воображая, что вещь скоро будет или была недавно, мы тем самым (как это само собой ясно) воображаем что-либо, что
исключает наличность вещи менее, чем если бы мы воображали, что
будущее время ее существования отстоит от настоящего на более
далекое время, или что она уже давно произошла; а по-
5
32
тому (по пред. т.) мы будем питать к ней аффект более сильный; что
и требовалось доказать.
С
холия. Из замечания к опр. 6 этой части следует, что мы чувствуем
одинаково слабый аффект по всем объектам, отстоящим от
настоящего времени на больший промежуток времени, чем какой мы
можем определить в воображении, хотя бы мы и понимали, что они
отстоят друг от друга на большой промежуток времени.
Теорема 11.
А
ффект к вещи, которую мы воображаем необходимой, при прочих
условиях равных, сильнее, чем к вещи возможной или случайной, другими словами, — к вещи не необходимой.
Д
оказательство. Воображая какую-либо вещь необходимой, мы тем
самым утверждаем ее существование, и наоборот — отрицаем
существование вещи, воображая ее не необходимой (по сх. 1 т. 33, ч. I); и потому (по т. 9) аффект к вещи необходимой, при прочих
условиях равных, сильнее, чем к вещи не необходимой; что и
требовалось доказать.
Теорема 12.
А
ффект к вещи, которая, как мы знаем, не существует в настоящее
время, но которую мы воображаем возможной, при прочих условиях
равных, сильнее, чем к вещи случайной.
Д
оказательство. Поскольку мы воображаем вещь случайной, мы не
подвергаемся никакому образу другой вещи, которая полагала бы
существование этой вещи (по опр. 3); наоборот (согласно
предположению), мы воображаем нечто, исключающее ее настоящее
существование. Поскольку же мы воображаем, что вещь возможна в
будущем, мы (по опр. 4) воображаем нечто полагающее ее
существование, т.е. (по т. 18, ч. III) поддерживающее надежду или
страх. А потому аффект к вещи возможной сильнее; что и
требовалось доказать.
К
оролларий. Аффект к вещи, которая, как мы знаем, в настоящее
время не существует и которую мы воображаем случайной, гораздо
слабее, чем если бы мы воображали, что вещь существует перед
нами в наличности.
5
33
Д
оказательство. Аффект к вещи, которую мы воображаем
существующей в настоящее время, сильнее, чем если бы мы
воображали ее будущей (по кор. т. 9), и гораздо сильнее, если мы
воображаем, что будущее время далеко отстоит от настоящего (по
т. 10). Таким образом, аффект к вещи, время существования которой, по нашему воображению, далеко отстоит от настоящего, гораздо
слабее, чем если бы мы воображали ее существующей в настоящее
время, и тем не менее (по пред. т.) все-таки сильнее, чем если бы мы
воображали эту вещь случайной. Следовательно, аффект к вещи
случайной гораздо слабее, чем если бы мы воображали ее
существующей перед нами в наличности; что и требовалось
доказать.
Теорема 13.
А
ффект к вещи случайной, которая, как мы знаем, в настоящее время
не существует, при прочих условиях равных, слабее, чем аффект к
вещи прошедшей.
Д
оказательство. Поскольку мы воображаем вещь случайной, мы не
подвергаемся никакому образу другой вещи, которая полагала бы
существование этой вещи (по опр. 3); наоборот, мы (по
предположению) воображаем нечто исключающее ее настоящее
существование. Поскольку же мы воображаем ту же самую вещь с
отношением к прошедшему времени, постольку предполагается, что
мы воображаем что-либо приводящее ее нам на память, т.е.