Когда они дошли до полосы влажного песка, первой мыслью Сола было, что случилась утечка биойля. В свете пожара, разожженного в вышине электронами, вода выглядела темной, маслянистой, словно некий химический процесс изменил её вязкость. Загадочная и грозная, она агрессивно булькала вдоль пляжа. Больше не было прибоя, волны превратились в гладкую удлиненную зыбь и теряли силу, скользя к берегу. Хуже того, в воде плавали какие-то комки.
— Что это такое? — в замешательстве пробормотала Эмили. Её рука крепче сжала руку Сола.
Он перевел взгляд с зыби, которая тщетно пыталась дотянуться до его ног, на ослабевший прилив, а потом на горизонт, где боролись за верховенство кольца и вымпелы полярного сияния. У всего моря была та же сиропная консистенция. Он вдохнул, ощущая в воздухе сильный запах морской воды, острый и сернистый. Он наконец-то понял, что видит.
— Это желейные пузыри, — недоверчиво проговорил он. — Их миллионы.
Что на суше Сент-Либры, то и в воде. В морях планеты не водилось рыбы, моллюсков или планктона. Даже кораллов. Только водоросли; а доминирующим растением — по крайней мере, вдоль береговых линий — был вездесущий желейный пузырь. Прожорливый, почти прозрачный овоид шириной с человеческую ладонь, наполненный семенами, как просвечивающий гранат, он рос на простой ленте, укорененной в песке. Когда он созревал, лента растворялась, отпуская желейные пузыри на волю; они всплывали на поверхность и, предоставленные воле ветра и волн, медленно гнили, по пути роняя семена.
Море перед Солом представляло собой ковёр из миллионов желейных пузырей, которые теснились, образуя неприятную податливую жижу. Каким-то образом ночью они все — созревшие и незрелые — одновременно оторвались от лент. Теперь им пришел черед разлагаться, выпуская в воду кашеобразную лавину семян.
— Это безумие, — сказала Эмили. — Как они могли узнать? В транснетовых новостях сказали, все растения выпустили споры, потому что листья ощутили, как изменилось солнце. Но откуда желейным пузырям знать, что следует делать?
— Понятия не имею, — ответил Сол, заворожённый и встревоженный преобразившимся морем.
Иногда во время серфинга ему случалось выбираться из-под нахлынувшей волны с полным ртом ошметков желейных пузырей. Вкус был резкий, отвратительный, а если проглотишь это вещество, нужно поскорей выбираться на берег, потому что в человеческом желудке оно неизменно срабатывало как рвотное. Это не смертельно — по крайней мере, если говорить об обычных малых дозах, от которых страдали серферы. Но теперь… счастливый, дружелюбный Камило-бич оказался окружен морем кашеобразной отравы.
— Надо предупредить соседей, — с печалью сказал Сол. — Может, поставим изгородь, чтобы дети держались подальше.
— Они хорошие дети, — машинально заметила Эмили. — Они в такую воду и не пойдут.
— Ага. Я бы точно не пошел.
— Что происходит, Сол? Это ведь не Зант?
Это мрачное предчувствие было ему слишком хорошо знакомо. Если это Зант, им ни за что не добраться до портала в Хайкасле. Сол зажмурился, ощутив пробудившийся в глубине души страх — тот, с которым он рассчитывал больше никогда не встретиться. Словно чтобы подчеркнуть тревогу, раздался далёкий сверхзвуковой хлопок — личный джет какого-то плутократа рванул на юг, в безопасное место.
— Это не Зант, — сказал он со всей уверенностью, какую сумел собрать. — Здешние растения эволюционировали так, чтобы справляться со вспышками солнечной активности. Они так делают, когда Сириус смещается в красный спектр. Они выживают. И мы тоже переживем.
Он посмотрел на тихие и величественные реки света, что резвились в небе, встревоженный их размерами и интенсивностью. Это был только первый день вспышек, солнечные пятна продолжали появляться, когда он прошлой ночью отправился спать.
— Переживем что? — спросила Эмили. — Насколько плохо будет Сент-Либре от солнечных пятен?
— Не знаю, — признался Сол. Этот вопрос был не из тех, о которых приятно размышлять. «Но тебе придется, — сурово сказал он самому себе. — Ты должен думать о своей семье. Защищать. Как раньше». — Давай вернёмся в дом. Для начала позвоню Отто и Келли. Наверное, нам стоит подумать о том, чтобы действовать сообща, объединить ресурсы. Поселок довольно изолированный.
— Чего же ты ждёшь?
Сол бросил подозрительный взгляд на северное сияние.
— Я просто пытаюсь думать немного наперед, вот и все. И признай, Абеллия даже в лучшие времена не очень-то способна обеспечить себя всем необходимым.
— Если это не Зант, мы сможем уйти через портал. Будет трудно, но мы сможем все начать заново на другой планете.
— Может быть. Если ГЕ пустит нас обратно. Вспомни, вчера они запретили все виды перемещения. А доступных самолетов не так уж много.
— Мне казалось, я вышла замуж за оптимиста.
— Не переживай, так и есть.
Сол начал звонить соседям, а Эмили занялась завтраком. Пришедшие на кухню дети выглядели подавленными. Они так же чутко воспринимали ритм жизни в Камило-бич; проявившиеся снаружи изменения сбивали с толку. Они не понимали, что происходит. Эмили заставила их поесть, приготовив свежие вафли и позволив самим налить кленового сиропа для сладости.
Отто, Келли и пятеро других соседей ответили на звонок Сола. Они все были в равной степени взволнованы таким поворотом событий и начали обзванивать собственных соседей — цепная реакция привела к встрече жителей Камило, назначенной на десять часов того же утра.
Дюрен позвонил Солу вскоре после семи.
— Тревожные времена, мой друг. Надеюсь, у тебя все в порядке.
— Не совсем. В море полным-полно желейных пузырей.
— Да. Этот аспект восстания лишь теперь начинает просачиваться в новостные передачи. Весьма странно. Планета недвусмысленно даёт понять, что нам тут не место, как и предсказывал брат Зебедайя.
— Правда? Я думал, все дело в звезде.
По другую сторону кухни Эмили спросила:
— Кто?
— Дюрен, — тихонько проговорил он, и она тотчас же помрачнела.
— Звезда и её планеты — это родитель и дети, — сказал Дюрен. — Ты не можешь удивляться их гневу; они просто отвечают на то, что мы осквернили их святость.
Сол начал скучать по старому Дюрену — тому, который любой спор решал посредством разбивания ближайшей стены чьим-нибудь телом.
— Конечно. Я сегодня немного занят. Чего ты хочешь?
— Время пришло.
— Время для чего?
— Для начала конца нашей оккупации. Планета изгоняет нас в великую тьму, откуда мы пришли.
— Послушай, я действительно занят.
— Знаю. Я отниму у тебя совсем немного времени. Мы бы хотели, чтобы ты принес нам вещи, о которых мы тебя просили раньше.
— Ох, я тебя умоляю! Сегодня?
— Именно сегодня, Сол. Они ведь у тебя?
— Да. Я все сделал.
Как только он добыл сырье, Зула дала простые микрофактурные указания, которые 3D-системы в задней комнате «Гавайской луны» без труда исполнили бы. Когда он рассказал Эмили об этой просьбе, они поговорили о том, стоит её выполнять или нет. В конце концов, поскольку цилиндры не казались опасными, он решил приступить к делу и изготовил их. Эти герметичные сосуды с мягкими резервуарами внутри он не мог бы отнести в полицию Абеллии. Он хотел узнать, для чего их собирается использовать Зебедайя, до того как произойдет тот самый анонимный звонок. Сол даже приготовил неотслеживаемый адрес, чтобы позвонить — как в старые времена.
— Тогда, пожалуйста, принеси их нам, — сказал Дюрен. — Вот адрес.
На сетке Сола появилась иконка и развернулась, показывая местечко за пределами рю Тюрбиго, на окраине города.
— Не уверен, что смогу это сделать сегодня.
— Понимаю. Вижу, ты сейчас дома, да?
Простой вопрос вызвал холодок, пробежавший у Сола по спине. Элка Дюрена была куда более продвинутой, чем он предполагал. Он не ответил.
— Мне послать Зулу, чтобы она забрала у тебя наши предметы? — продолжил выспрашивать Дюрен.
Сол едва не содрогнулся.
— Нет. Я все привезу.
— Сегодня утром, пожалуйста.
Звонок закончился.
— Ты не можешь поехать сегодня, — сказала Эмили.
— Я не хочу, чтобы эта женщина появлялась у нас дома. Ты с ней не встречалась, ты не понимаешь, какая она.
— Она не знает, какая я.
— Нет, Эмили, прошу тебя. Мне надо идти. Сегодня все закончится. Чем бы они ни занимались, я намерен сказать, что помогаю им в последний раз.
— Думаю, надо вызвать полицию прямо сейчас.
— И что мы им скажем? Прошу тебя, дорогая, мы это обсуждали сто раз. Мы даже не смогли понять, для чего нужны эти цилиндры.
Она состроила недовольную гримасу.
— Ну ладно. Но я хочу принять меры предосторожности. Я подключусь к твоему телотралу.
В глубине души он этому воспротивился. Не хотел зависеть от её помощи. Не хотел её впутывать. Но вместе с тем он почувствовал виноватое облегчение от того, что она будет рядом и сможет вызвать полицию, если дела пойдут плохо, если они начнут его прессовать и требовать чего-то ещё.
— Ладно, — сказал Сол.
Он вывел «Рохан» из Камило-виллидж на рю дю Рэниле. Тут его и настиг первый в тот день сбой. Автопилот машины вывел на сетку предупреждение о том, что связь с дорожным макротралом прерывается. Сол выключил автопилот и повел вручную. Впереди в небе полыхал Сириус, его яркость как будто ничем не отличалась от обычной. Но ленты северного сияния не исчезали, даже когда звезда сияла в полную силу, — они со змеиным проворством вились высоко в атмосфере. Крыша машины была опущена, и Сол почувствовал, как от насыщенности воздуха статическим электричеством встают дыбом волоски на коже.
Машин на дорогах было мало. Даже центр города казался почти пустынным. Сол заехал на служебную парковку позади «Гавайской луны» и вышел из «Рохана». И «Бар Рико», и «Лавка корнуоллского мороженого» оставались закрытыми, как и большинство других магазинов вдоль бульвара.
Три цилиндра стояли в задней комнате, у всех на виду, на одной из полок, прибитых к стене. Два поменьше вмещали по два литра и были снабжены надувными камерами. Клапаны, приспособленные с обеих сторон, облегчали работу с ними. Заполни надувную камеру какой-нибудь жидкостью, потом закачай воздух в цилиндр, и камера от сдавления опустеет. Сол не мог взять в толк, почему бы не использовать насос, но он ведь не знал, каковы общие эксплуатационные требования. У третьего цилиндра была вместимость четыре литра и два впускных клапана, так что призы за догадку о том, ч