— Я говорила с Рави, — сказала Анджела. — Они, возможно, полетят вокруг западной оконечности гор Затмения, между Эдзеллом и Сарваром. Это не так опасно.
— Мы хотя бы знаем, где эта западная оконечность? — спросил Атьео.
— Понятия не имею. Поинтересуйся у авашников, — проворчала Анджела.
Она доела свой суп из спаржи и вышла наружу. Впервые за много дней раздражающие пульсации авроральных вымпелов исчезли, заслонённые грядой сумеречных облаков, которые приползли с северо-запада. Ландшафт окрасился в нездоровый оранжево-розовый цвет, который просачивался сквозь тучи. И было тихо. Ветер прекратился, пока она сидела в палатке-столовой.
Анджела потерла голые руки, которые вдруг покрылись гусиной кожей. Медленно и с ужасным предчувствием она запрокинула голову и уставилась на странно расплывчатую тучу. Больше не гремел гром, атмосфера поглощала все звуки, и осталась пустота.
— Нет, — потрясенно прошептала Анджела, не веря своим глазам.
С изувеченного неба Сент-Либры начал медленно падать снег.
Они наконец-то открыли бутылку бреннивина, когда тем вечером пришли в квартиру Йена. Сид решил, что отпраздновать стоит. Даже Ева согласилась и взяла у Йена полную стопку, прежде чем устроиться у стены гостиной.
— Извините за Ракби, — сказала она. — Просто у него дома слишком хорошая система безопасности. Я снаружи поймала излучение трала, — наверное, он все стены покрыл смартпылью. У него там настоящая цифровая крепость.
— Да ладно тебе, лапуля, не расстраивайся, — сказал Йен. — Я достал Шермана, Сид достал Джеде, и все вместе мы пометили пять машин. Если этого недостаточно, то я не знаю, что ещё нужно.
— Этого хватит, — согласился Сид. — Не будем искушать судьбу. Я думаю, мы можем даже уменьшить количество программ наблюдения. Мне не хочется их спугнуть.
— Разберусь с этим сегодня ночью, — сказал Йен, запрыгивая на барную стойку. Он глотнул бреннивина и попытался не поморщиться.
— И как долго будем ждать, прежде чем скачаем? — спросила Ева. — Есть какое-то ограничение вместимости?
— Теоретически микробы-жучки будут собирать исходящие сигналы телотралов примерно четыре месяца, прежде чем достигнут предела вместимости, — сказал Сид. — Конечно, мы не будем ждать так долго. По моим прикидкам, звонки за десять дней должны дать надлежащую картину того, в какую чертовщину они вовлечены. Может, за две недели. Мне бы хотелось побольше.
— Они засекут скачивание? — спросила Ева.
— Надеюсь, что нет, но это часть риска.
— О'Рук нас как следует вздрючит, если узнает, что мы действовали за его спиной и все такое, — сказал Йен.
— Ну и хрен с ним, — отмахнулся Сид. — Нас поддержит АЗЧ, если будет результат. Кроме того, О'Рук уже собирает вещи.
— Серьезно? — удивилась Ева. — Откуда ты знаешь?
— Ральф ответил категорическим отказом, когда он спросил, нельзя ли просто взять и отправить Эрни и остальных в какую-нибудь колонию для уголовников; сказал, что они защитники всего человечества, а не личное гестапо главного констебля.
— И что? — спросил Йен.
— И мне пришлось отправить файлы в юридический отдел. Юристы, которых удержал О'Рук, сказали, что у нас точно есть дело против пяти подозреваемых, но имеется проблема с использованием доказательств, предоставленных АЗЧ.
— Это правительственное агентство, которое действует в рамках своего мандата, — сказала Ева. — Пусть нам и не нравятся его методы.
— Да, но, чтобы доказать, что их вмешательство было законным, нам придется объяснить суду, что первым подозреваемым был инопланетный монстр. Маркет-стрит будет выглядеть нелепо. Хуже того, это могут представить так, словно мы защищаем Нортов.
— Чушь собачья.
— Ага, но так скажут. У нелицензированных сайтов будет возможность повеселиться от души, не говоря уже про любителей теории заговоров. Заново откроют дело в связи с Бартрамом Нортом. Начнется первостатейный шквал дерьма.
— Сколько времени пройдет, прежде чем файлы отправятся в прокуратуру? — спросила Ева.
Сид ухмыльнулся.
— Если О'Рук надавит на все рычаги, юридический отдел задержит их где-то на неделю. Уставной лимит для внутреннего пересмотра — девять дней.
— Ты коварный, — сказала она, смеясь. — Ведь как раз тогда мы и получим звонки Шермана.
— Ага, и, если там что-нибудь найдется, возможно, мы бросим О'Руку спасательный круг. Как думаете, насколько он будет благодарен?
— На хрен благодарность, — сказал Йен. — Сколько он нам за это заплатит? Охренеть, дружище, ты мог бы стать следующим комиссаром.
— Меня только что восстановили в должности.
— Да, но повышение мы точно получим. Наверное, на пару рангов.
Сид одним глотком осушил свой стакан. Поморщился.
— Давайте посмотрим, что затевает Шерман, а потом будем строить планы.
После того как они ушли, Йен сел на кровать и надел сетевые очки. Защищённая сеть, выделенная следственной группе, была все ещё открыта, Йен об этом позаботился. С формальной точки зрения, они не обязаны полностью её отключать, до того как юридический отдел пошлет файлы в прокуратуру. До той поры она зарегистрирована как открытая. Он использовал коды авторизации Вэнса Эльстона, чтобы пробраться в сеть участка, и начал собирать данные.
Таллуле Пакер было двадцать пять лет, хотя её лицо казалось таким милым, что ей можно было дать на целых три года меньше. Она жила немного не по средствам, как все руководящие работники в Ньюкасле. Банковские счета показывали, что она получала хорошую зарплату — больше, чем Йен, — но каждый месяц тратила больше, чем зарабатывала. Одежда, обувь, вечерние развлечения, путешествия, аренда квартиры в Сент-Джеймсе; на её главном банковском счете скопился немалый дефицит, по поводу которого банк не жаловался из-за магического бухгалтерского кода «Нортумберленд Интерстеллар» на ежемесячных поступлениях — и благодаря процентам, которые банк с нее взимал.
Йен с удовольствием отметил, что медицинских счетов нет, её потрясающая фигура и красота были на сто процентов естественными. У нее имелось членство в «Отменном тонусе», спа-салоне в Сент-Джеймсе, но и только.
Элка высветила на сетке иконку приоритетной новости, которую Йен с неохотой открыл. Таллула интересовала его больше, чем весь остальной мир.
Восемнадцать главных новостных сайтов ГЕ освещали возвращение вицекомиссара Шармоник Пассам через портал в Ньюкасле. Нелицензированные сайты упомянули о том, что она прилетела из Абеллии на частном «Гипер-Лире», бросив весь свой персонал. Сообщения о снеге в Абеллии подтверждались видеороликами, на которых снежинки медленно опускались к земле, целуя роскошную тропическую растительность и превращаясь в грязь на дорогах.
— Ну что за тупая корова!.. — пробормотал Йен, когда Пассам подошла к трибуне, на которой красовался знак бюро ГЕ по связям с инопланетянами. Её улыбка была хрупкой, как древний фарфор.
— Рада сообщить, что геогенетическая экспедиция на Сент-Либру завершилась полным успехом. Благодаря усердию и преданности делу, которые проявили научные отряды передовых лагерей, мы подтвердили, что генетической изменчивости на Сент-Либре нет. Никакие насекомые или животные не развились там в ходе эволюции. Этот мир таков, каким мы его всегда представляли: обитель прекрасной и динамичной зебровой ботаники. И я бы хотела поблагодарить всех, кто оказал содействие экспедиции, за то, что они помогли превратить её в столь потрясающе успешное событие, которым все мы можем гордиться.
Даже лицензированные репортеры не собирались позволить ей отделаться этим. Как насчет солнечных пятен, спросили они, как насчет погоды, снега… как насчет людей, которых вы бросили в джунглях?
Впечатляющая улыбка Пассам не дрогнула.
— Всплеск образования солнечных пятен — всего лишь удивительное совпадение. Природный феномен, связанный со звездой, который впервые явлен нам, но обладает исторической важностью. И моих коллег в передовых лагерях не бросили, как вы бесстыдно сформулировали. У них достаточно запасов и аварийных пайков, чтобы продолжать деятельность месяцами без дополнительного снабжения. Разумеется, персонал эвакуируют воздушным путем, как только изменится погода. Как вы знаете, преступные элементы на Сент-Либре жёстко ограничили полеты наших «Делалов», убив полетный экипаж посредством свирепого террористического акта, беспрецедентного по современным меркам. Если передовые лагеря столкнутся с серьезными неприятностями, вся ответственность будет возложена на этих фанатиков. Благодарю.
Пассам отошла от трибуны, и от дальнейших вопросов её заслонила толпа помощников и пресс-атташе.
— Сучка гребаная! — заключил Йен.
Поставив блок на транснетовые новости, он вернулся к сбору данных.
Борису Аттенсону на самом деле — в соответствии с правительственными записями — было тридцать четыре, а не тридцать один, как заявлял его открытый профиль. Каждый месяц кругленькая сумма отправлялась в частную закрытую клинику для оплаты регенерации волосяных фолликул. Йен ухмыльнулся, увидев это. Расходы Бориса тоже были интересными. Много денег уходило поздней ночью в ресторанах и клубах Лондона, Брюсселя, Берлина и Парижа — его боссы все списывали на законные траты в связи с развлечением клиентов.
Следующая часть оказалась сложнее: сопоставить исходящие сигналы телотрала с записями местных ячеек, с кодами элки. На это ушел час, но Йен был в своей среде. В конечном итоге он заполучил вторичный счет Бориса в Венесуэльском банке. Количество денег впечатляло. Каждый месяц Борис тратил эквивалент зарплаты Йена на пороки и роскошества для самого себя. Йен не завидовал по поводу денег; придурки вроде Бориса, транжирящие свои жизни, существовали и будут существовать всегда, так уж устроен мир. Однако невыносимо, что он тащил за собой Таллулу. Таллулу, которой куда лучше было бы оказаться в объятиях Йена. В его постели.
Йен проверил счета и связал их с местом расположения Бориса. Опыт снова дал ему преимущество, подсказал признаки, на которые ни один ИИ не обратил бы внимания. Это случилось восемь дней назад, до допроса Таллулы; Борис находился в отеле на южном берегу Лондона и последнюю покупку сделал поздно ночью. Йен немедленно запросил файлы охранной системы отеля, зная, что увидит, ещё до того, как оно появилось на сетевых очках. Как он и ожидал, Борис выбрался из такси без пятнадцати час. И с ним была девушка, не Таллула, элегантно одетая, молодая и симпатичная, со скуч