Оно двигаюсь быстро. Рука взметнулась, ударила Марвина в грудь. От ужасной силы он отлетел назад, распластался на боковине поддона. Но удар длился дольше обычного и замедлился под конец, словно монстр пробил слой вязкой жидкости.
Он убрал руку. По какой-то причине Марвин больше ничего не чувствовал. Его тело перестало дышать; даже рев ветра утих и превратился во вздох. Ласковый синевато-пурпурный авроральный свет мерцал вокруг него. Он озарял блестящую жидкость, которая капала с пальцелезвий монстра.
Марвин посмотрел на свою грудь. Из разрыва в парке текла кровь. Лезвия пробили насквозь и верхнюю одежду, и бронежилет под ней.
Он открыл рот, чтобы сказать: «Ох», но к горлу подступила кровь, утопив голосовые связки. Теплая жидкость полилась изо рта, ноги подкосились, его потянуло вперёд. Марвин Трамби был мёртв, когда его лицо ударилось о снег.
В Ньюкасле наступила настоящая весна. Апрель принес прохладные ночи, но днём солнце в безоблачном небе светило ярко и дарило тепло, каждый полдень оказываясь немного выше. Если и случались дожди, то быстро проходили, унесенные резвым ветром, оставляя после себя посвежевший и блестящий от чистоты город.
Йену всегда нравилась весна. У всех улучшалось настроение, когда удавалось вынырнуть из тусклой зимы северо-восточной Англии. Девушки снова надевали платья. На городских деревьях распускались почки, добавляя освежающую ярко-зелёную глазурь к суровому камню и бетону улиц.
А в этом году в его жизнь вошла Таллула. Этот год обещал стать лучшим из всех. Он просто должен делать правильные ходы.
В то утро к одиннадцати сорока пяти серебристый дождик прекратился, и солнце проглядывало сквозь облака, которые спешили к западному горизонту. Йен подошел к столу Евы. Её приписали к другому отделу на третьем этаже, где она работала над расследованием в Артурс-хилл: семейная ссора, закончившаяся тем, что отец убил одного из детей, прежде чем мать разрубила его на части ножами, которые принесла домой из их ресторана. Было ли убийство предумышленным? Ева прорабатывала свидетельские показания и отчеты психиатров, чтобы определить, что на самом деле случилось в ту дурную ночь.
— Угостить тебя обедом? — спросил Йен.
Ева с удивлением посмотрела на него, и её веснушчатое лицо озарилось счастливой улыбкой.
— Конечно. Спасибо. Это все так отвратительно. Бедные дети.
— Я думал, только один.
— Погиб один, но у него есть брат и сестра. Они теперь оба под опекой. В этой истории победителей не будет.
Они вышли на умеренно влажную Грей-стрит и повернули к реке.
— Ну как, ты видел Сида? — спросила Ева.
— В эти выходные — нет.
— Скоро придется запустить скачивание.
— Знаю, лапуля. Я слышал, юридический отдел собирается отослать досье Норта в прокуратуру завтра. Если у нас ничего не найдется на Шермана, в конце недели у всех будут серьезные неприятности.
— Не знаю, почему он так долго ждёт. Я бы уже все скачала.
— Ага, потому-то он получил третий ранг. Умеет рисковать.
— Сид?
Йен улыбнулся ей.
— Он темная лошадка, наш Сид. Я думал, ты это уже поняла.
Они прошли по Набережной, под опорами Тайнского моста.
— Куда именно мы идём? — спросила Ева.
— Сюда.
Йен привел её в «Толламарч Армс», один из пабов, которые занимали первые этажи в длинном ряду георгианских зданий по эту сторону Набережной. Комната, расположенная вдоль передней части, была грандиозным реликтом древней корпоративной элегантности, с высоким потолком и половицами из дикого дуба, какие теперь никто не мог себе позволить. Там, где стряпчие и клерки когда-то изучали гроссбухи, теперь располагалась длинная барная стойка, дополненная удобными кожаными креслами и полированными смоляными столами с узловатыми ножками. Здесь подавали большой выбор закусок и открывался отличный вид на реку; место безупречно подходило для обеда менеджеров среднего звена. Они нашли место у окна; Йен заказал минеральной воды, а Ева выбрала бокал совиньон блан.
— Ну что, насколько ты занят на четвертом этаже? — спросила Ева, пока они читали меню.
— Сейчас стало немного полегче, потому что ГЕ ведёт переговоры с советом Хайкасла о том, чтобы пропустить людей назад. Так или иначе, легионеры АЗЧ ушли; теперь портал охраняют только подразделения пограничного директората ГЕ с резервом из агентских констеблей. И я точно знаю, что персоналу «Нортумберленд Интерстеллар» разрешили вернуться. Я был на Последней Миле в воскресенье днём. За час, который я там провел, через портал проехало, наверное, пятьдесят автобусов.
— Все потому что они прекратили производство биойля, — прокомментировала Ева. — Им там больше нечего делать.
— Им придется быть наготове, — сказал Йен. — «Нортумберленд Интерстеллар» и прочим членам Большой Восьмёрки понадобятся их инженеры, чтобы запустить водорослевые поля опять, когда солнечные пятна исчезнут и Сент-Либра вернётся в норму.
— Наверное.
Официантка принесла напитки. Ева заказала салат с обжаренной в масле утиной печенью, грецкими орехами, яблоками и виноградом; Йен выбрал филе семги с молодым картофелем.
— Ты слышал, сколько процентов биойля на самом деле поступает в ГЕ с Сент-Либры? — спросила Ева, понизив голос. — Мой муж говорит, поставки сократятся на…
Таллула и две её коллеги вошли в паб. Они радостно болтали, на ходу снимая плащи. Она остановилась и удивленно посмотрела на Йена. Не без радости.
Выходит, он правильно подгадал время.
— Привет, — сказал он, вставая. — Я не знал, что вы здесь бываете.
— Э-э, ну да, иногда, — признала она, бросив упреждающий взгляд на любопытных подруг.
— Как справляетесь? — спросил Йен.
— О, теперь уже лучше, наверное.
— Это хорошо. — Он изобразил, что принимает безрассудное решение. — Послушайте, наверное, это судьба, что мы оба очутились тут. Видите ли, поскольку это мой обеденный перерыв, формально я не на дежурстве, так что могу открытым текстом спросить, не хотите ли вы выпить со мной сегодня вечером и, возможно, пойти на концерт «Блоксо» в Сейдже.
Он махнул рукой в сторону окна, где огромные выступающие изгибы громадного Сейджа возвышались на другом берегу реки.
— «Блоксо»? — Изумление Таллулы оказалось сильнее осторожности. — Билеты на них уже много недель как распроданы. Как вы сумели достать? Даже у Бориса это не…
Она досадливо поджала губы.
— Ну, вы понимаете, в полицейской работе есть кое-какие преимущества. У меня есть друг, у которого есть друг, и вот мой вопрос передается все дальше по цепи, а обратно возвращается пара билетов. Но я опять грустный одиночка. Так что… весь ваш, если пожелаете.
У нее ушла минута на совещание с подругами.
— Ладно, это очень мило, спасибо. Но я за себя заплачу, разумеется.
— О, что ж, я не буду спорить.
Они робко улыбнулись, как всегда улыбаются люди, только что разделившие друг с другом момент. Оба поддались ненадежному импульсу, который дарил возможность — всего лишь возможность — чего-то куда более многообещающего.
Улыбка Йена сделалась шире, когда он сел на свое место; Таллула шла к свободному столу в другой части зала, а её подружки возбуждённо щебетали, понизив голос.
— Мне не нравится, когда меня так используют, — сказала Ева суровым тоном и с не менее суровым выражением лица.
— Ой, да ладно, она просто случайно сюда пришла.
— Нет, не случайно. Йен, этот твой трюк со сбором информации о них очень некрасивый. Вообще-то от него почти бросает в дрожь.
— С ней все по-другому, — сказал Йен, защищаясь.
— С ней все то же самое, — упорствовала Ева. — Точь-в-точь как то, что ты устраивая с остальными.
— Ну тогда как? — разгневанно прошипел Йен. — Как кому-то вроде меня повстречать такую девушку, как она? Я не знаю другого способа. Ну ладно, возможно, я знал, что она сюда придет. Но после этого все происходит естественным путем. Ты слышала — она сказала «да».
— Ну хорошо. Итак, она сказала «да». Но, Йен, она свидетельница в самом крупном деле, какое у тебя когда-нибудь будет. Убийство было совершено в её квартире.
— Да ну тебя, подруга, это простое совпадение.
Ева покачала головой, прежде чем глотнуть вина.
— Не в этом деле. Я видела, насколько хитро все устроено. Будет какая-то причина, связь. Её квартиру выбрали неспроста. Меня не обмануть чепухой вроде невинного красивого лица. Мне наплевать, насколько она миленькая, но она что-то знает. Должна знать.
— Да ладно! Что с тобой? Мы собрали всю информацию о ней, какую только можно было собрать. Она жертва. Её выбрали случайным образом, чтобы запихнуть нас в очередной тупик. В этом вся суть.
— Тебе морочат голову. Нужно запретить мужчинам допрашивать таких девиц. Особенно мужчинам вроде тебя. Выходит, твое «случайно достал билеты на, «Блоксо»» тоже совпадение? Не многовато ли их в её жизни? Или у нее профессия такая — устраивать все новые и новые совпадения?
— Все это не имеет значения. Ты видела, какой она была со мной. Она и не думала отказываться. Все получится у нас с ней, вот увидишь.
— Пока она не узнает, что ты приударил за её лучшей подругой, младшей сестрой или матерью, если тебе станет по-настоящему скучно.
— Нет, — твердо сказал Йен. — Не в этот раз. На этот раз, подруга, я все понял, когда увидел её.
— Господи боже! — Ева глотнула побольше вина. — Не могу поверить, что я это говорю, потому что ты негодяй, который заслужил хорошую трепку, но будь осторожен. Такая девушка…
— И что же с ней такое? Она слишком хороша для меня? Ты так обо мне думаешь?
— Она тянет на восемь с половиной, если не на полную девятку. А ты? На четверочку?
— Ерунду говоришь, лапуля.
— Просто окажи услугу самому себе, притормози, пока мы не скачаем банду Шермана.
— Они не связаны!
— Ладно. Хорошо. Докажи, что я ошибаюсь. Если она на самом деле невиновна, тебе придется в кои-то веки принимать серьезные решения. Пришла пора тебе повзрослеть, черт побери, потому что — и поверь мне в этом вопросе — Таллула не смирится с твоей привычкой дерьмово обращаться с женщинами. Если ты настроен хоть самую малость серьезно, придется собраться и показать высший класс.