Она ухмыльнулась, закалывая волосы.
— Экономит.
— Да?
— Прости, лапуля, старая и дурная больничная шутка. Нет, все как обычно. А что?
— Люди говорят о рецессии. Я просто подумал, не начали ли страховые компании сокращать финансирование.
— Лапуля, страховые компании всегда пытаются уменьшить выплаты. Тут ничего нового. Если хочешь узнать, насколько все плохо, следи за инжиниринговыми компаниями. Половина городских фабрик поставляет продукцию Хайкаслу, водорослевым полям и рафинировочным заводам. Они-то и пострадают из-за отключения. В любом случае, все получают большую выгоду от биойля. Ты заметил, сколько стоит заправить машину?
— Ага. Но это все спрос и предложение. Без предложения Сент-Либры другие производители могут назначать цены как вздумается.
— Солнечные пятна не вечны.
— Нет, — осторожно сказал он. — Но я бы хотел подумать о том, как мы продержимся следующую зиму, если ГЕ и впрямь впадёт в рецессию.
— Да ну тебя, лапуля, мы справимся.
— Спасибо.
Сид пошел в ванную, чтобы принять душ. Когда он вышел, оказалось, что Хасинта приготовила его выходной костюм марки «Херон Тралл», который они купили пару лет назад. В магазине его пошили в точности по меркам Сида.
— Для такого ты должен хорошо выглядеть, — сказала Хасинта, критически разглядывая несколько галстуков.
Сид втянул живот. Почему-то брюки были тесноваты в талии.
— В этом суть дня.
Хасинта выбрала темно-пурпурный шелковый галстук.
— Этот, — решила она.
— Я как будто на свадьбу собираюсь.
— Выглядишь отлично.
Зара и Уилл уже сидели за кухонным столом, когда Сид спустился. Одетые в школьную форму, они ели кашу и сок, которые сами себе достали. Французские двери были открыты, впуская свежий утренний воздух.
— Папа! Ты идёшь на похороны? — спросил Уилл.
— Ничего подобного! Не будь таким нахальным, черт возьми!
— Следи за языком, — предупредила Хасинта позади него.
Зара начала хихикать.
— Я иду на заседание суда, — объяснил Сид. — Это важно. Там будет много репортеров.
— Это из-за того что напали на машину Норта? — спросил Уилл.
— Да. Но это не было нападение на машину.
— Ты сказал, что было, — упрямо проговорила Зара. — Ты сказал, что Брюссель его не убирал.
— Так и есть.
— И кто же его убрал? — спросил Уилл.
— Мы не знаем.
— Тогда почему ты идёшь в суд?
— Чтобы предъявить обвинение человеку, который замёл следы преступления. Послушай, все сложно, да. Я тебе вечером объясню.
Он сделал себе тост и вышел через французские двери во внутренний двор. Это было несправедливо по отношению к детям, но Сид сомневался, что сегодня сможет с ними мило поболтать. Его тревога росла. Даже телотрал уловил её признаки, медицинская функция вывела на сетку предупреждения о сердцебиении и уровне сахара в крови. Его обмен веществ ускорился, в организм хлынул адреналин.
Хасинта присоединилась к мужу.
— Все в порядке, лапуля? Ты какой-то… слегка растерянный.
— Все хорошо. — Он поднял голову и посмотрел на крутую крышу с маленькой ржаво-красной керамической черепицей и черными как сажа фотоэлектрическими панелями. — Знаешь, а ведь наверху есть место для куда большего количества панелей. Современных, с достойным процентом преобразования энергии.
— Наверное, да.
— Мы можем установить приличный гелевый аккумулятор с регенерацией, чтобы сохранять летнюю энергию, — и тогда не придется покупать её зимой.
— Они стоят целое состояние. Нам ещё нужно разобраться с отделкой.
— Нет смысла в отделке, пока не решены основные вопросы. Как быть с садом?
Он взмахом руки указал на косматую лужайку, всю в жёлтых пятнах после собаки предыдущего хозяина, которая мочилась где хотела. Окружавшие площадку приподнятые клумбы заросли сорняками.
— А что с ним?
— Он не годится для детей. Надо выкорчевать розы и остальные цветы, засеять все травой, может быть, сделать стойки ворот для Уилла. А с этой стороны можно разбить грядки с овощами. Места хватит. Можем купить новую морозилку, побольше, чтобы все в ней хранить. У нас зимой будет домашняя еда.
— Стоп! Во-первых, это тоже стоит целое состояние. Во-вторых, что случилось?
Сид бросил виноватый взгляд в сторону открытых дверей.
— Я на прошлой неделе говорил с Альдредом. ГЕ и, наверное, все остальные погружаются в рецессию. Сент-Либра поставляла шестьдесят процентов нашего биойля.
— Шестьдесят? Охренеть… Ты уверен? Я думала, около пятнадцати.
— Нет. Брюссель хотел, чтобы все в это верили. Похоже, хорошие маленькие производители биойля из ГЕ не инвестировали так, как следовало; деньги уходили на выплату дивидендов, а не на расширение инфраструктуры. Так что жизнь станет трудной на какое-то время — возможно, очень долгое время.
— Поэтому ты вдруг стал изображать выживальщика?
— Я получил на этих выходных премию. Внезапно. Это Альдред так сказал «спасибо» за расследование. Мы можем себе позволить сделаться чуть более самодостаточными.
Она надула щеки.
— Что ж, это не помешает, лапуля.
— Отлично, надо будет разобраться, что сколько стоит.
— А как же быть со щенком? Уилл каждый день вопросы задаёт. Он даже хорошо себя ведёт — настолько хорошо, насколько может. Нельзя вечно это откладывать.
— Конечно. Почему бы и нет? Стейки из собачатины неплохи под нужным соусом.
— Ох! — Рука Хасинты взлетела ко рту, она начала хихикать. Взволнованно взглянула на открытые французские двери. — Не смей! Они не поймут. Ты такой злюка.
Он ухмыльнулся и обнял её. Они поцеловались.
— Ну так какой породы? — спросил он. — Сенбернар? Овчарка?
— Чепуха какая, нет. Крупная порода — о чем ты вообще думаешь? Возьмём что-нибудь маленькое из приюта.
— Маленькие собаки противно лают. Ненавижу их.
— Если наступают трудные времена, мы не можем себе позволить большую собаку. Ты знаешь, сколько денег уходит на кормёжку? И ещё придется делать ветеринарную страховку.
— Может, лучше купим им золотую рыбку?
Хасинта опять бросила на дверь осторожный взгляд.
— Картофель фри из нашего первого урожая с рыбой будет в самый раз.
Оба виновато рассмеялись и крепче обнялись.
Зара появилась в дверях и посмотрела на родителей искоса.
— Что вас так развеселило?
— Ничего, малышка, — заверил её Сид. — Ты домашнюю работу сделала?
— Сделала. В лог внесла, — с гордостью ответила она.
— Вот и славно, дай пять. Сегодня я вас отвезу в школу. Мне в суд только к десяти.
В тот день Маркет-стрит выглядела так, как, по мнению Сида, должна была выглядеть какая-нибудь престижная закрытая школа в конце семестра. Все слонялись туда-сюда, пренебрегая работой, в столовой толпились люди, обмениваясь мнениями и сплетнями. Кабинеты пустовали. Дела были заброшены. Возле некоторых дверей грозно высились штабели ящиков с табличкой «ЛИЧНЫЕ ВЕЩИ», которые уборщики должны были унести. Вон из здания или этажом выше — только об этом все и говорили.
Казалось, утреннее судебное слушание не связано с Маркет-стрит, в отличие от инцидента, который запустил революцию. Эрни Рейнерт признал вину в соучастии в убийстве, а Мойре Деллингтон, Честеру Хабли, Мюррею Блазчаке и Лукасу Кремеру были предъявлены менее серьезные обвинения в сговоре с целью сокрытия убийства.
Журналистов явилось неимоверное множество, поскольку все крупные новостные компании были заранее предупреждены О'Руком или людьми из кабинета мэра. Сиду пришлось предстать перед ними и объяснить, что «нападение на автомобиль» было необходимой легендой, которая помогла полиции обеспечить чистоту расследования убийства. Он все сделал правильно, как ему казалось, сохранил лицо при кое-каких весьма резких вопросах. Большинство желали знать, почему настоящего убийцу до сих пор не поймали.
«Хороший вопрос», — признался он мысленно, прежде чем повторить официальную фразу о том, что расследование продолжается.
Когда Сид вернулся в участок, ответив на призывы Дженсона Сана, те коллеги, что заметили его посреди суматохи, поздравили детектива с тем, что он держался молодцом.
Когда Сид наконец-то вышел из лифта на шестом этаже, почти у каждой двери громоздились вездесущие ящики. Все двери были открыты, печати на них потемнели. Сегодня на уровне администрации не происходило ничего конфиденциального или требующего особого отношения. Хлоя Хили стояла у кулера с водой в конце коридора, вялая и сердитая. Они обменялись взглядами, когда Сид подошел к двери исполнительного бюро. Как и Сид, Хлоя сегодня надела лучший костюм из серого шелка высшего качества и накрахмаленную белую блузу. Безупречный макияж был испорчен чем-то, что подозрительно напоминало потеки расплывшейся от слез туши.
Дженсон Сан ждал Сида в приемной О'Рука. Секретаря нигде не было видно.
— Он готов встретиться с тобой, — сказан Сан.
В офисе О'Рука стояли только пять коробок. Все уже заполненные и запечатанные лентой. Рядом лежали восемь зелёных пластиковых мешков, набитых искромсанной бумагой, разбитыми носителями данных и похожими на полузатвердевшую тину комками очищающего вещества, которое наносили на стены и пару мест на потолке, чтобы снять широкие полосы смартпылевых частиц.
О'Рук сидел за столом, к ножке которого была привязана оранжевая лента — метка для грузчиков, чтобы они отнесли его в поджидающий внизу грузовик. Китель главного констебля был расстегнут, но галстук он с шеи не снял, и белая рубашка оставалась безупречно выглаженной. Сид в глубине души ожидал, что увидит О'Рука в обнимку с бутылкой виски, но вместо этого шеф пил чай из антикварной чашки костяного фарфора. На столе стоял чайник из того же набора.
— Можешь идти, — сказал О'Рук Дженсону Сану.
Представитель персонала вышел из кабинета, и вокруг двери появилась синяя печать. О'Рук ухмыльнулся, взглянув на бледно-синий свет.
— Не знаю, зачем я утруждаюсь. Все равно все узнают. Какая разница — на пару часов раньше или позже.