кольку у меня — Анны Стюарт — зародились некоторые сомнения в отдельных функциях Мозга, то естественным будет задать Граннитту несколько вопросов.
Без проволочек я синхронизируюсь с нервной системой женщины.
Едва мне это удалось, как ее нервные импульсы слегка изменяются. Пораженный этим, я обрываю связь… и предпринимаю новую попытку. И снова происходит едва ли различимое изменение в неравномерно текущем потоке. Вновь мне не удалось соединиться с ней.
Анна Стюарт наклоняется вперед и что-то говорит Граннитту. Они оба оборачиваются и смотрят вверх, туда, где стою я. Граннитт машет рукой, призывая меня спуститься вниз.
Но я в тот же миг пытаюсь войти в контакт с его нервной системой. Снова происходит то же неуловимое изменение, и обратно — неудача.
Все это я интерпретирую, как то, что они оба находятся под контролем Мозга. Это сбивает меня с толку и удивляет. Несмотря на неоспоримое механическое превосходство над своим врагом, мои создатели вложили в меня строгий запрет на контроль более, чем одного разумного органического существа. Теоретически-то я способен — при помощи множества сервомеханизмов — контролировать в одно и то же время миллионы людей. В действительности же такой множественный контроль я могу осуществлять только над машинами.
Более, чем когда-либо прежде, я чувствую, насколько же важно и неотложно взять контроль над Мозгом. У него-то нет таких ограничений. Его создатель — Граннитт — в своем невежестве позволил ему самостоятельно и полностью завершить формирование своей личности.
Это диктует мои следующие шаги. «Интересно, смогу ли я удалиться со сцены?» — думаю я в первый момент, но потом решаю остаться: ставки слишком высоки.
Однако, спускаясь вниз, на патио, к тем двоим, я чувствую раздражение. Они встречают меня хладнокровно и с достоинством, и я не могу не восхититься искусством Мозга: он, по всей видимости, контролирует поведение этих двух человеческих существ, не доводя при этом их до безумия. Признаться даже, мне кажется, что и выглядят они намного лучше.
Глаза женщины ярче, чем я их помню, они даже излучают ауру счастья. Похоже, в ней нет ни капельки страха. Граннитт наблюдает за мной настороженным взглядом исследователя. Мне знаком такой взгляд. Он пытается определить функциональные возможности гуманоида. Именно Граннитт первым начинает разговор:
— Ты совершил грубую ошибку, когда решил контролировать Анну… мисс Стюарт во время ее посещения коттеджа. Мозг правильно предположил, что ты, скорее всего, попытаешься взять контроль над ней — ведь именно ты вызвал перед этим панику у нее. Поэтому он предпринял все необходимые шаги, и теперь мы хотим обсудить с тобой наиболее выгодные для тебя условия сдачи.
В его манерах сквозит высокомерная уверенность. Уже не в первый раз мне в голову приходит, что, наверное, придется отказаться от плана захватить и присоединить к себе особые отделы Мозга. Я посылаю команду своему телу на другом конце долины. Я ощущаю, как один из сервомеханизмов осуществляет связь с управляемой ракетой на засекреченной базе ВВС США в тысяче милях отсюда — я обнаружил ее в первые же дни пребывания в этом мире. Я вижу, как под моим управлением ракета скользит вперед на стартовую площадку. Там она останавливается, готовая по следующему сигналу отправиться в небо.
Я предвижу, что мне придется уничтожить Мозг.
Граннитт снова говорит:
— В результате логического анализа Мозг пришел к выводу, что он слабее тебя, вот почему он объединился со мной и мисс Стюарт — на наших условиях. А это означает, что в новые секции вмонтированы — причем навечно — контрольные механизмы, и теперь мы как отдельные личности можем использовать его компьютеры и интегральные схемы как свои собственные.
Я не сомневаюсь в его словах, поскольку, если бы они не оказывали мне сопротивления, то я также смог бы осуществить с ними аналогичную связь. Вполне возможно, что при этом я даже попал бы в рабскую зависимость.
Ясно одно: теперь я больше не могу надеяться заполучить что-нибудь от Мозга.
На далекой ракетной базе я активизирую стартовый механизм. Управляемая ракета со свистом отрывается от взлетной площадки и устремляется в небо, изрыгая из дюз пламя. При помощи телекамер и передатчиков я слежу за ее полетом. Она прибудет сюда менее, чем через двадцать минут.
Граннитт продолжает:
— Я не сомневаюсь, что ты предпринимаешь против нас какие-то контрмеры. Но прежде чем наступит развязка, может быть, ты ответишь на несколько наших вопросов?
Мне любопытно узнать, что же это за вопросы, и я отвечаю:
— Может быть.
Граннитту достаточно такого ответа. Он спрашивает нетерпеливо:
— Что случилось с Землей… за многие тысячи лет, почему она потеряла атмосферу?
— Я не знаю, — честно отвечаю я.
— Ты же можешь вспомнить! — восклицает он возбужденно. — Тебя спрашивает человек… Ты можешь вспомнить!
— Человек для меня — пустое… — начинаю говорить я безучастно, но тут же останавливаюсь, потому что мои информационные центры передают мне точные данные — эта информация была недоступна мне в течение тысячелетий.
Утрата Землей атмосферы — явление чисто природного характера, вследствие изменения гравитационного поля Земли, в результате чего скорость убегания по орбите уменьшилась вдвое. Воздух улетучился в космическое пространство менее, чем за тысячу лет. Земля стала такой же безжизненной, как и Луна в ранний период энергетического распределения.
Я объясняю, что в данном случае наиболее важным является то, что, конечно, не существует такого явления, как материя, что нам просто кажется, что у предметов существует масса, что это не более, чем энергия, изменяющаяся в едином энергетическом пространстве-поле Йлем.
Я добавляю:
— Естественно, все разумные органические формы жизни доставлены на приспособленные к жизни планеты с других звезд.
Я вижу, как Граннитт дрожит от волнения.
— Других звезд! — восклицает он. — О Господи!
Потом он, похоже, берет себя в руки:
— А почему ты остался?
— А кто мог принудить меня улететь?.. — начинаю я, но останавливаюсь. Ответ на его вопрос уже находится в моем центре восприятия.
— Да… я ведь должен наблюдать и регистрировать все…
Я снова умолкаю, на этот раз от изумления. Кажется невероятным, что такого рода информация теперь мне доступна, после прошествия бездны времени, когда она была захоронена глубоко внутри моей памяти.
— Почему ты не выполнил данных тебе инструкций? — резко спрашивает Граннитт.
— Инструкций! — повторяю я возбужденно.
— Ты же можешь вспомнить! — снова говорит он.
Уже когда он произносил эти, по всей видимости, магические слова, появился молниеносный ответ: метеоритный дождь. И мгновенно я все вспоминаю. Миллиарды метеоритов, с которыми сперва моя защита справлялась, но потом их стало слишком много. В результате — три жизненно важных попадания.
Я не объясняю это Граннитту и Анне Стюарт. Я вдруг понимаю, что некогда я действительно был слугой людей, но благодаря метеоритам, поразившим центры управления, я получил свободу.
И сейчас проявляются мои способности к самостоятельным действиям, а не былая рабская зависимость. Я вдруг случайно вспоминаю, что управляемая ракета всего в трех минутах полета от цели. И пришла пора мне покинуть это место.
— Еще один вопрос, — говорит Граннитт. — Когда тебя переместили на другую сторону долины?
— Примерно через сто лет от настоящего времени, — отвечаю я. — Пришли к выводу, что скальное основание на этой стороне…
Он иронически смотрит на меня.
— Точно, — говорит он. — Интересно, не правда ли?
Истинность его слов уже подтверждена моими интегральными схемами. Мозг и я — одно и то же, но только разделенные тысячами лет. Если Мозг будет уничтожен в двадцатом столетии, тогда и я не смогу существовать в тридцатом. Или смогу?
Я не могу дожидаться, когда компьютеры найдут точный ответ на этот сложный вопрос. Одним синхронизированным движением я активизирую предохранители на атомной боеголовке управляемой ракеты и посылаю ее на пустынные холмы к северу от поселка. Она, не причинив никакого вреда, зарывается в землю.
— Ваше открытие, — говорю я, — означает лишь одно: теперь я должен считать Мозг своим союзником и делать все от себя зависящее, чтобы спасти вас.
Говоря это, я как бы случайно подхожу к Анне Стюарт, протягиваю руку, касаюсь ее и одновременно направляю поток электрической энергии. Через мгновение от нее останется лишь кучка пепла.
Но ничего не происходит. Потока не возникает. Я стою несколько секунд в напряжении, не веря, дожидаясь, когда до меня дойдет, в чем же причина этой неудачи.
Но мои компьютеры не выдают никакой информации.
Я бросаю взгляд на Граннитта. Вернее, на то место, где он был всего секунду назад. Его там нет.
Анна Стюарт, кажется, догадывается, что меня тревожит.
— У Мозга есть способность перемещать во времени, — говорит она. — В конце концов, это единственное преимущество, которое он имеет перед тобой. Мозг переправил Би… мистера Граннитта назад в прошлое, так что он не просто наблюдал за твоим прибытием сюда, но и имел достаточно времени, чтобы приехать на машине в твой коттедж и, следуя указаниям Мозга, взять контроль над всей ситуацией. В настоящее время он уже наверняка отдал команду, которая заблокировала тебя от твоих механизмов.
— Он не знает, какая это команда, — высказываю я возражение.
— О нет, знает! — хладнокровно и уверенно говорит Анна Стюарт. — Большую часть ночи он занимался тем, что встраивал в Мозг схемы команд, и теперь эти схемы должны автоматически осуществлять над тобой контроль.
— Только не надо мной — говорю я.
При этом я начинаю бежать, вверх по каменным ступеням, по дорожке, в сторону ворот. Охранник у проходной кричит мне что-то, когда я пробегаю мимо него. Я мчусь по дороге, не обращая на него внимания.
Ясно мыслить я начинаю, лишь пробежав с полмили: «Впервые за все время своего существования я отрезан от банков памяти и от компьютеров, и это результат вмешательства извне. В прошлом я уже проделывал сам подобное, когда уходил бродить, нисколько не сомневаясь, что мгновенно смогу восстановить связь».