Заметьте, как неточно я сформулировал свою мысль. Позднее они использовали это против меня: я не относился к числу заговорщиков.
В комнате стало так тихо, словно все перестали даже дышать. Потом…
— Да! — Голос генерала Симон вилла прозвучал в тишине подобно раскату грома.
Я поверил ему. Просто не было времени получить доказательства или составить письменный договор. И они выполнили свое обещание, буквально.
Нельзя было терять ни минуты. Я и двое инженеров рванули, как сумасшедшие, в то место коридора, где я споткнулся около стены. Пусковая система снова была переведена в безопасное положение, и на протяжении двух последующих дней — пока, с моей помощью, они вытаскивали взрывчатку из настоящей бомбы — они не проявляли никаких признаков того, что со мной будут обращаться иначе, чем с другими. Потом…
Потом дело было сделано.
Мне вручили бумагу с официальной печатью, которая начиналась следующим образом:
«Объединенное правительство Земли сим постановляет, что…»
Мое имущество конфискуется, ни одно человеческое существо не должно никогда больше общаться со мной.
Сжимая в руке бумагу, я выбежал на улицу.
Я был объявлен тем самым сукиным сыном, который еще четыре года назад задумал уничтожить человечество.
— Послушайте, — протестовал я, — я вовсе не потому установил эту бомбу. Просто я всегда действую подобным образом…
Никто меня не слушал. Никого это не волновало. К черту Арта Аткинса. Все вокруг были в ярости из-за того, что мир оказался «на грани» гибели.
Надо полагать, с двадцатью двумя парнями в других убежищах обошлись точно так же.
Выбрасывая меня оттуда, мне сказали вот что:
— Не воображай, будто во второй раз проникнешь сюда через свой личный вход.
— О'кей, простаки, можете взглянуть на меня в последний раз. Больше вы меня не увидите.
Черт, едва выйдя из тумана детства, я все время ждал, что мир ополчится против меня. Всегда знал, что «господа такие-то» не любят меня.
И, едва выросши из детских штанишек, начал создавать для себя другую легенду, готовясь к тому дню, когда за мной придут. Зачем, как вы думаете, я начал отращивать бороду, когда мне было шестнадцать, фактически над телом умершей матери? Я хотел, чтобы никто, даже она, не помнил, что когда-то у меня было чисто выбритое лицо.
…Прошло два года.
Говорят, фторный дождь прекратился.
Глубоко в недрах большого кислородного убежища в мою дверь постучали. Я догадался, кто это, и сказал Моне:
— Открой.
Она послушалась. Там стоял генерал Симонвилл. На его холодном лице застыла вынужденная улыбка. Он сказал преувеличенно сердечным тоном:
— Обитатели вашей секции выиграли в лотерею право первыми в этом убежище получить инъекцию.
Я воспринял сказанное, будто так и надо. Остальные — вполне возможно — были действительно отобраны с помощью лотереи. Но во всех случаях номер один оставался за мной.
Генерал сделал шаг в сторону, и три девушки вкатили оборудование: металлический стол с большой прозрачной банкой, в которой плескалась жидкость. Это и есть сыворотка, решил я. От банки отходило множество трубок с иглами.
Я лежал, девушки обрабатывали мое обнаженное бедро, и тут мой взгляд встретился со взглядом генерала Симонвилла.
— Все в порядке? — спросил он.
Его вопрос имел двойной смысл, и я хорошенько подумал, прежде чем ответить. После того как я сбрил бороду и изменил отпечатки пальцев, проблема состояла в том, чтобы проникнуть в убежище.
Ну, я посчитал, что человек, имеющий личный вход в банковский подвал, может для начала ограничиться, скажем, сотней тысяч долларов. Такие деньги наличными, казалось мне, смогут убедить генерала, — который, не колеблясь, позволил себе иметь роскошные апартаменты, — открыть мне ворота и подыскать скромное местечко, где я мог бы жить в стороне от всего, вместе с Моной. В такой компании, рассуждал я, мне удастся пересидеть все ливни и ураганы с относительным комфортом. Вручая деньги, я также поставил условием, что буду трансформирован первым.
Вторую сотню тысяч долларов я обещал ему, если выживу…
Взгляд метнулся к игле, входящей в тело. Проснусь ли?
Достаточно ли я ему предложил?
Я ведь могу обчистить весь банк. Поскольку правительство гарантирует компенсацию потерь, возникших в результате ограбления, банк получит свои денежки обратно… Мой план состоит в том, чтобы вернуть себе все, чего меня лишили.
Я поднял взгляд.
— Все в порядке, генерал. По крайней мере, с моей стороны.
— И с моей тоже, — ответил он.
Люди надеются, что, когда человечество станет дышать фтором, это изменит их к лучшему. Я же придерживаюсь того мнения, что, чем ни дыши, не стоит рассчитывать, что эти странные двуногие существа изменят свою манеру поведения.
Я медленно уплывал в бессознательное состояние, надеясь, что слова генерала означают в точности то, что я думаю. И что я проснусь. Проснусь. Проснусь.
И стану первым фтородышащим сукиным сыном новой Земли.
Змея и крыса
Наибольшее удовлетворение в жизни Марк Грей получал от кормления своего любимого питона крысами. В двухкомнатной квартире, которую занимал Грей, одну комнату он отделил своему любимцу.
Каждый раз, когда наступало время кормления, Марк запускал крысу в узкий туннель, ведущий в комнату с питоном. Не имея возможности повернуться в проходе, крыса, через автоматически раскрывающиеся двери попадала в ярко освещенную комнату и оказывалась один на один с голодным питоном.
Эти мгновения были самыми интересными! Раздавался отчаянный писк, возвещающий о надвигающейся опасности. Крыса прыгала в сторону, стараясь убежать от стремительного врага.
Иногда Маре наблюдал за этой сценой через небольшое окошко в стене комнаты. Но чаще всего он сидел в своей комнате перед микрофоном и наслаждался истошным визгом крысы и звуками борьбы.
Шла Третья Мировая Война и Управление Чрезвычайного Планирования забыло установить ограничение цен на крыс.
Крысоловы, как и все другие гражданские лица, были призваны на военную службу. Те немногие, кто остался в резерве и находился в тылу, старались перейти на такую работу, которая давала бы им освобождение от фронта. Снабжение крысами резко упало.
Марк, который раньше получал крыс у знакомого крысолова, теперь не имел такой возможности. Крысолова забрали на войну, и Марк Грей больше о нем ничего не слышал. Поэтому, чтобы прокормить своего любимого питона, Марку самому пришлось заняться отлавливанием крыс.
Но все же питон питался нерегулярно, потому что Марк часто задерживался на основной работе, на которой ему дали бронь от военной службы. Но как только выдавалось свободное время, он устремлялся на развалины и помойки в поисках крыс для своего любимчика.
Однажды Марк Грей рыскал в старой части города в поисках пропитания для своего питона. Возле большого серого здания он остановился посмотреть, как разгружают грузовой космический корабль, который привез оборудование и питание для людей, находящихся в тылу. Черные ящики исчезали в глубине этого здания, не тронутого атомной бомбардировкой.
Марк Грей подошел поближе и увидел вывеску у дверей: «Исследовательские лаборатории». Прошмыгнув за рабочими в слабо освещенный коридор, Марк остановился перед дверью, на которой было написано: «Администратор Плоуд». Постучав и не дождавшись ответа, Марк толкнул дверь и оказался в комнате. Он присел на краешек стула и приготовился ждать.
«Конечно, работать сразу на двух местах будет тяжело, — думал он, — но не оставлять же бедного питончика без еды. А в этих лабораториях наверняка используют крыс для опытов…»
В кабинет вошел маленький человек с загорелым лицом. Он удивленно поднял брови и посмотрел на Марка. Марк поспешил представиться и изложил причины, которые заставили его прийти сюда. Когда он закончил расписывать всеми красками своего голодающего питона, маленький человек рассмеялся. Марк тоже было хихикнул, но увидев холодные глаза администратора, чуть не подавился.
Администратор, закончил скалить зубы и хмуро сказал:
— Ничего у вас не выйдет. И еще: держитесь подальше от наших крыс. Да, мы исследуем их и проводим эксперименты со скрещиванием, но если вы попадетесь на воровстве, мы отдадим вас под трибунал.
После таких слов Грей и не мог бы прийти к мысли совершить кражу подопытных крыс. За исключением своей преданной любви к питону, Марк Грей был законопослушным человеком.
Когда Марк вышел, администратор Плоуд немедленно отправил человека проследить за ним. Затем, угрюмо ухмыляясь, прошел в комнату, на двери которой висела табличка: «Директор»
— Хелло, Хенк! — весело сказал он, обращаясь к полному старику, сидящему за столом. — Думаю, что у нас кое-что наклевывается.
— Да? Приятно слышать! Это лучшее известие от тебя с тех пор, как нас перестали снабжать военнопленными, — сказал администратору директор Хенк Кэррон.
Это заставило администратора Плоуда насторожиться. — Но ведь вы не знаете военных, — нахмурясь сказал он, — они намереваются использовать наше оружие на ничего не подозревающем противнике. Но они хотят, чтобы мы провели целый цикл исследований, чтобы исключить всякие неожиданности. Наверное, поэтому, из-за этой конвенции о военнопленных, нам прекратили поставлять опытный материал.
Он немного помолчал, а потом добавил:
— И тут нам в руки попадает очень интересный материал. И к тому же, учтите, этот экземпляр пришел к нам совершенно добровольно! Полагаю, что если сильно поднапрячь воображение, мы могли бы смело назвать его ЧЕЛОВЕКОМ.
— Что он, больной?
— Не думаю.
Плоуд описал Марка и его хобби, закончив свой рассказ такими словами:
— Эта птичка сама летит к нам в сети. Я не особенно удивлюсь, если однажды ночью он прокрадется сюда, чтобы украсть наших крыс… О, он не знает нашего питона! Ха-ха!..