из многих других обыденных экспериментов, из которых, однако, это не может быть неопровержимо доказано 71 . Когда же
славнейший муж утверждает, что ни у кого другого он не встречал
этого учения в таком ясном изложении и в такой трактовке, то, вероятно, он имеет наготове какие-нибудь доводы, которые, по его
мнению, опровергают положения Бэкона и Декарта и которые мне
неизвестны. Я не привожу здесь этих положений, полагая, что они не
могут быть неизвестны славнейшему мужу; замечу только, что Бэкон
и Декарт также стремились установить соответствие между их
разумом и явлениями. Если же они тем не менее в чем-нибудь и
заблуждались, то ведь и они были люди, которым, конечно, ничто
человеческое не было чуждо.
Д
алее, автор говорит, что существует большая разница между такими
экспериментами (случайными и сомнительными, которые приведены
мною), относительно которых мы но знаем, какие факторы в них
действуют и что вносится каждым из этих факторов, и такими
экспериментами, где точно известно, с какими именно факторами мы
имеем дело. Однако я все еще не вижу, чтобы славнейший муж
разъяснил нам природу тех [веществ], с которыми мы имеем дело в
данном случае, а именно: селитренной извести и селитренного спирта.
Так что эти
434
436
два [вещества] оказываются не менее темными для нас, чем те вещи, которые я привел в качестве примера, а именно: известь и вода, из
соединения которых получается теплота. Что же касается дерева, то я
согласен, что оно есть тело более сложное, чем селитра. Но до тех пор, пока мы не знаем природы как того, так и другой и того способа, каким в обоих телах порождается теплота, какое значение имеет это
для интересующего нас вопроса? Далее, я не понимаю, , на каком
основании славнейший муж отваживается утверждать, что ему
известно, какая именно природа действует в обсуждаемом
эксперименте. Чем может он нам доказать, что теплота не
производится здесь каким-нибудь особым тончайшим веществом? 72
Не тем ли, может быть, что мы имеем здесь лишь незначительный —
сравнительно с прежним — недочет в весе? Но если бы не было даже
ни малейшего недочета, то, по-моему, из этого ничего бы еще не
следовало. Ибо мы видим, как легко вещи могут быть выкрашены в
какой-нибудь цвет при помощи весьма малого количества материи, и
от этого они не становятся ни тяжелее, ни легче, по крайней мере для
наших органов чувств. Поэтому я и имею основание задаваться
вопросом: не участвует ли здесь что-нибудь такое, что не поддается
никакому чувственному восприятию, особенно если принять во
внимание, что еще не познано, каким образом могли произойти в
указанных телах все изменения, наблюденные славнейшим мужем во
время эксперимента. Более того, я убежден, что теплота и то
воспламенение, о котором упоминает знаменитый муж, находятся в
зависимости именно от участия какой-то извне приходящей материи.
Далее, я полагаю, что из кипения воды (не говоря уже о волнении ее) я
скорее могу вывести, что причиной звука является колебание воздуха, чем из этого эксперимента, где мы совершенно не знаем природы
участвующих в нем факторов и где мы наблюдаем теплоту, причины и
способы происхождения которой нам совершенно неизвестны.
Наконец, существует много тел, которые не имеют решительно
никакого запаха, но части которых при малейшем сотрясении или
нагревании начинают издавать запах, при охлаждении вновь
утрачиваемый ими (по крайней мере для наших чувств): например, янтарь и некоторые другие тела, относительно которых я даже не
знаю, более ли они сложны, чем селитра.
435
437
З
амечания мои к § 24 показывают, что селитренный спирт не есть
чистый спирт, но что он изобилует селитренной известью и другими
веществами. Поэтому я и сомневаюсь: мог ли знаменитый муж с
достаточной тщательностью установить то, что, но его словам, он
обнаружил при помощи весов, а именно, что вес подливаемого
селитренного спирта почти сходится с весом селитренного спирта, улетучивающегося при кипении.
Н
аконец, хотя чистая вода, по-видимому, и растворяет щелочные соли
быстрее [чем что-либо другое], тем не менее (так как она представляет
собою тело менее сложное, чем воздух) она не может содержать в
себе, подобно воздуху, столько родов разнообразных телец, которые
могли бы проникать в поры самых различных родов извести. Поэтому
так как вода состоит преимущественно из частиц одного
определенного рода, могущих в известных пределах растворять
известь, с воздухом же дело обстоит иначе, то отсюда следует, что в
указанных пределах вода растворит известь гораздо быстрее, чем
воздух. Но так как, с другой стороны, воздух состоит из частиц, и
более грубых, и гораздо более тонких, и вообще из частиц разных
родов, могущих многими способами проникнуть в гораздо более
узкие поры, чем те, в которые проникают частицы воды, то отсюда
следует, что хотя воздух (так как он не может состоять из столь
многих частиц одного и того же рода) растворяет селитренную
известь медленнее, чем вода, но зато гораздо лучше и основательнее: он размягчает ее и этим увеличивает ее способность задерживать
движение частиц селитренного спирта. Ибо до сих пор эксперименты
еще не заставили меня признать какое-либо иное различие между
селитренным спиртом и самой селитрой, кроме того, что частицы
последней пребывают в покое, тогда как частицы первого находятся в
сильном возбуждении и движении. Так что между селитрой и
селитренным спиртом существует такая же разница, как между льдом
и водой.
О
днако не смею дольше задерживать Вас на этих вопросах. Боюсь, что
и так я был уже слишком пространен, хотя, насколько мог, заботился
о краткости. Если же я тем не менее наскучил Вам, прошу извинить
меня и вместе с тем истолковать в наилучшем смысле то, что я в
качестве друга высказываю Вам так свободно и искренне. Ибо я
считал безрассудным, отвечая на Ваше письмо, обойти
436
438
молчанием все это. Хвалить же перед Вами то, что мне не вполне
понравилось, было бы чистейшей лестью, столь вредною и опасною
для дружеских отношений. Итак, я решился высказать мое мнение
вполне откровенно, считая, что ничто не может быть желаннее для
философов, чем такая откровенность. Впрочем, если бы Вам
показалось более подходящим предать высказанные мною мысли
огню, вместо того чтобы передавать их ученейшему господину
Бойлю, — предоставлю это на Ваше усмотрение. Поступайте, как Вам
угодно. Но только верьте моей величайшей преданности и
расположению к Вам и к благороднейшему Бойлю. Сожалею, что мои
слабые силы не позволяют мне доказать Вам это иначе, чем на словах; однако же и т.д.
[Ворбург, 17(27) июля 1663 г.]
ПИСЬМО 14 73
Славнейшему мужу Б. д. С.
от Генриха Ольденбурга.
С
лавнейший муж, глубокоуважаемый друг!
В
озобновление нашей переписки доставляет мне величайшее
удовольствие. Письмо Ваше от 17(27) июля я получил с особенной
радостью как потому, что мог удостовериться из пего, что у Вас все
благополучно, так и потому, что оно еще более укрепило мою
уверенность в постоянстве Вашей дружбы ко мне. А в довершение
всего Вы извещаете меня, что приступили к изданию первой и второй
частей «Начал» Декарта, доказанных геометрическим способом, и
весьма любезно предлагаете мне один или два экземпляра. Принимаю
Ваш подарок с особенным удовольствием и прошу Вас, если Вам
будет угодно, послать этот уже печатающийся трактат господину
Петру Серрариусу, живущему в Амстердаме, для препровождения ко
мне. Я уже поручил ему принять Ваш пакет и переслать его мне через
уезжающего друга.
З
атем позвольте мне сказать Вам следующее: я просто выхожу из
терпения при мысли, что, живя в стране, где можно и свободно
мыслить, и свободно выражать свои
437
439
мысли, Вы все еще держите под спудом Ваши сочинения, излагающие
Ваши собственные воззрения. Перешагните же, прошу Вас, через все
имеющиеся преграды, тем более, что Вы можете не подписывать
своего имени и, таким образом, совершенно избежать какой бы то ни
было опасности.
Б
лагороднейший Бойль находится в отъезде. Как только он возвратится
в город, я сообщу ему относящуюся к нему часть Вашего ученейшего
письма и, как только узнаю, не замедлю передать Вам его мнение
относительно Ваших соображений. Вы, вероятно, уже видели его
«Химика-скептика», латинское издание которого вышло некоторое