Да и не он один, но и другие господа, присутствовавшие при этом, нашли, что дело обстояло, действительно, таким образом. После этого
я отправился к самому Гельвецию, который показал мне и самое
золото и плавильник, изнутри еще покрытый золотом, причем
рассказал, что он бросил в растопленный свинец крупинку [золота]
величиною не более четвертой части ячменного или горчичного зерна.
Он прибавил, что намеревается вскоре опубликовать описание всей
этой истории и что один человек из Амстерда-
534
537
ма (он предполагает, что это то же самое лицо, которое заходило к
нему) проделал то же самое, — о чем Вы, без сомнения, уже слышали.
Вот все, что я смог разузнать об этом деле.
Ч
то касается автора упоминаемой Вами брошюры 221 (в которой он
берется доказать, что аргументы Декарта, которые тот приводит в
третьем и четвертом «Размышлении» 222 и которыми он доказывает
существование бога, ложны), то я полагаю, что он сражается со своей
собственной тенью и бьет больше самого себя, чем других.
Признаюсь, впрочем, что аксиома Декарта выражена, как и Вы
заметили, несколько темно и что было бы яснее и правильнее
выразить ее следующим образом: способность (potentia) мысли к
мышлению не больше, чем способность (potentia) природы к
существованию и действованию. Это вполне ясная и истинная
аксиома, по которой существование бога следует самым ясным и
несомненным образом из самой идеи о нем. Указанный Вами
аргумент вышеупомянутого автора достаточно ясно показывает, что
он все еще не понимает этой проблемы. Конечно, мы можем [в своих
рассуждениях] идти до бесконечности, если этим путем вопрос
разлагается на все свои части; но если этого нет, то такой прогресс в
бесконечность представляет собой большую глупость. Если, например, кто-нибудь спросит, по какой причине движется такое-то
тело, то мы можем ответить, что оно определяется к этому движению
другим каким-нибудь телом, это последнее в свою очередь другим и
так до бесконечности. В данном случае, говорю я, мы вправе ответить
таким образом потому, что вопрос идет только о движении, и, указывая постоянно на какое-нибудь другое тело, мы обозначаем этим
достаточную и вечную причину этого движения. Но если я увижу в
руках какого-нибудь простолюдина книгу, полную самых
возвышенных мыслей и написанную изящным почерком, и спрошу
его, откуда он имеет такую книгу, а он ответит мне, что списал ее с
книги другого простолюдина, также обладавшего изящным почерком, и так до бесконечности, то это нисколько не удовлетворит меня. Ибо я
спрашиваю не только о форме и расположении букв, к которым
только и относится ответ, но и о мыслях и смысловом содержании, выраженном данным сочетанием букв, а на это он ничего не отвечает
своим прогрессом в бесконечность. Каким образом все это можно
535
538
применить к идеям, может быть легко усмотрено из того, что я
разъяснил в девятой аксиоме геометрически доказанных мной «Начал
философии» Декарта.
П
ерехожу к ответу на второе Ваше письмо, написанное 9 марта, в
котором Вы просите дальнейшего объяснения того, что я высказал в
моем предыдущем письме относительно фигуры
круга 223. Вы легко поймете мою мысль, если
соблаговолите обратить внимание (фиг. 11) на то,
что лучи, которые мы считаем падающими на
наружное стекло телескопа параллельно, в
действительности идут не параллельно (ибо они
исходят из одной и той же точки); рассматриваются
же они как параллельные по той причине, что
предмет наблюдения находится на столь большом
расстоянии от нас, что по сравнению с этим
расстоянием отверстие телескопа может быть
принято за одну точку. Далее, несомненно, что для
восприятия всего объекта нам нужны не только
лучи, исходящие из одной точки, но все пучки
лучей, исходящие из всех его точек; а потому
необходимо, чтобы, проходя через стекло, они
собирались в таком же количестве фокусов. И хотя
сам глаз устроен не с такой точностью, чтобы все
лучи, идущие из различных точек объекта, вполне
точно сходились на дне его в стольких же точках,
однако несомненно, что те фигуры, которые
способны обеспечить этот результат, должны быть
предпочитаемы всем прочим фигурам. А так как
[любой] определенный сегмент круга может все
лучи, исходящие из одной точки, собрать
(выражаясь механически) в другую точку своего
диаметра, то он соберет также и все другие лучи,
исходящие из других точек объекта, в
соответственное число других точек. Ведь из каждой точки объекта
может быть проведена линия, которая пройдет через центр круга, хотя
для «этой цели отверстие телескопа должно быть сделано гораздо
меньшим, чем в том случае, если бы мы имели надобность
536
539
только в одном фокусе. В этом Вы легко можете убедиться сами.
В
се сказанное мной здесь о круге неприложимо ни к эллипсу, ни к
гиперболе, а того менее — к какой-нибудь другой, более сложной
фигуре, потому что при других фигурах только из одной
единственной точки объекта можно провести такую линию, которая
прошла бы через оба фокуса. Вот что я хотел сказать об этом предмете
в первом моем письме.
Д
оказательство того, что угол, образуемый на поверхности глаза
лучами, исходящими из разных точек, имеет большую или меньшую
величину, в зависимости от расстояния между фокусами, Вы можете
усмотреть из прилагаемого чертежа, так что, пожелав Вам всего
лучшего, мне остается только засвидетельствовать Вам, что и т.д.
Ворбург, 25 марта 1667 г.
ПИСЬМО 41 221
Просвещеннейшему и благоразумнейшему
мужу Яриху Иеллесу
от Б. д. С.
П
росвещеннейший муж!
И
зложу Вам в кратких словах то, что я нашел экспериментальным
путем, относительно того, о чем Вы меня спрашивали сперва устно, а
затем письменно. К этому я добавлю то, что я теперь думаю об этом
предмете.
Я
заказал себе деревянную трубу (фиг. 12), длиной в 10 футов, шириной
в 12/3 дюйма. К этой трубе я прикрепил три перпендикулярные трубы, как это изображено на прилагаемом чертеже. Чтобы испытать прежде
всего, одинаково ли будет давление воды в трубках В и Е, я запер
трубу М в пункте А нарочно приготовленным для этого деревянным
засовом. Затем я сузил отверстие трубы В настолько, чтобы оно
плотно удерживало стеклянную трубочку С. После чего, наполнив
трубу водой через бак F, я отметил, до какой высоты вода била из
трубочки С. Затем я заткнул трубку В и вынул засов А, открыв таким
образом доступ воде в трубу Е, которую я оборудовал
537
540
таким же способом, как В. И, наполнив опять всю трубу водой, я
нашел, что вода била из трубочки D на ту же высоту, на какую раньше
она била из С. На основании этого я сделал вывод, что длина трубы не
представляла здесь никакого препятствия, а если и представляла, то
весьма малое.
О
днако, чтобы проверить это еще точнее, я захотел испытать, в
одинаковое ли время трубки Е и В наполняют водою сосуд объемом в
один кубический фут, приготов-
ленный для этой цели. А так как я не имел под руками часов с
маятником, то для измерения времени я употребил согнутую
стеклянную трубку Я (фиг. 13), короткое колено которой было
погружено в воду, а длинное свободно висело открытым в воздухе.
Приготовив все это, я пустил сперва воду по трубе В струей такой же
толщины, как и сама труба, до тех пор, пока не наполнился сосуд
объемом в кубический фут. Тогда, взвесив на точных весах, сколько
воды натекло за это время в блюдце L, я нашел, что вес этой воды
равнялся приблизительно четырем унциям. Затем я заткнул трубу В и
пустил воду по трубе Е струей такой же толщины в тот же сосуд
объемом в один кубический фут. Когда этот сосуд наполнился, я
опять взвесил, как и раньше, воду, сбежавшую за это время в блюдце
L, и нашел, что вес ее не был даже на пол-унции больше, чем
538
541
в первый раз. Но так как струя из В и Е не текла все время с
одинаковой силой, то я повторил опыт, взяв с самого начала столько
воды, сколько для этого требовалось, судя по первому опыту. Нас
было трое, и все мы были заняты этим опытом. Второй опыт был
произведен еще тщательнее, чем первый, хотя все еще не так
тщательно, как мне хотелось бы. Однако я имел уже достаточно
данных для решения вопроса, так как разница и во второй раз была