естественное право и что, по моему мнению, верховная власть в
каком-нибудь государстве имеет не больше прав по отношению к
подданным, чем в меру того могущества, которым она превосходит
подданного, а это всегда имеет место в естественном состоянии.
Д
алее, что касается доказательства, которое я развиваю в приложении к
моему геометрическому обоснованию «Начал» Декарта, относительно
того, что бог может быть назван единым или единственным лишь
весьма условно 273, то я отвечаю, что вещь может называться единой
или единственной лишь по отношению к своему существованию, а не
по отношению к своей сущности, ибо мы мыслим вещи под
[категорией] числа только после того, как они подведены под
некоторый общий род. Так, например, человек, держащий в руке
сестерцию и империал, не подумает о числе «два», если он не имеет
возможности назвать их одним и тем же именем, а именно:
«монетами» или «деньгами», ибо в этом случае он может утверждать, что имеет две монеты, так как этим именем он обозначает как
сестерцию, так и империал. Отсюда явствует, что вещь может
называться единой или единственной лишь тогда, когда мы можем
представить себе другую вещь, которая (как сказано) сходна с нею. А
так как существование бога есть сама его сущность и так как о
сущности бога мы не можем образовать универсальной идеи, то ясно, что тот, кто называет бога единым или единственным, не имеет о нем
никакой идеи или же говорит это лишь в условном смысле.
567
570
Ч
то касается того, что фигура есть отрицание, а не нечто
положительное 274, то ясно, что материя в целом, рассматриваемая
вообще (integra materia indefinite considerata), не может иметь никакой
фигуры и что фигура имеет место только в конечных и ограниченных
(determinata) телах. Ибо тот, кто говорит, что он перципирует какую-
нибудь фигуру, не выражает этим ничего другого, кроме того, что он
мыслит некоторую ограниченную (determinata) вещь и то каким
образом она ограничена. Стало быть, это ограничение (determinatio) не
принадлежит вещи согласно ее бытию (juxta suum esse), но, напротив
того, оно есть небытие (non esse) этой вещи. Так как, следовательно, фигура есть не что иное, как ограничение (determinatio), а ограничение
есть отрицание (determinatio negatio est) 275, то она, как сказано, не
может быть ничем иным, как отрицанием.
К
нигу, написанную против меня утрехтским профессором и
появившуюся в свет после его смерти 276, я видел выставленною в окне
лавки одного книгопродавца и из того немногого, что успел прочесть
в ней, убедился, что она не заслуживает не только ответа на нее, но и
того, чтобы ее прочитали. Поэтому я и оставил в покое как книгу, так
и ее автора, подумав с усмешкой о том, что люди, наиболее
невежественные, обыкновенно обнаруживают наибольшую смелость и
готовность к писанию книг. Невольно приходит в голову, что**** 277?
выставляют свой товар как лавочники, которые имеют обыкновение
показывать сначала то, что похуже. Они говорят о лукавстве дьявола, а мне так кажется, что эти люди в лукавстве далеко превосходят
дьявола. Будьте здоровы.
Гаага, 2 июня 1674 г.
П И С Ь М О 51 278
Проницательнейшему философу
Б. д. С.
от Гуго Бокселя 279.
Славнейший муж!
Причина, побуждающая меня писать Вам это письмо, заключается
в желании узнать Ваше мнение относительно видений и привидений
или домовых, а если таковые
568
571
существуют, то и относительно того, что они собой представляют и
как долго продолжается их жизнь (ибо одни считают их
бессмертными, другие же — смертными). Впрочем, сомневаясь насчет
того, допускаете ли Вы их существование, не стану далее
распространяться на эту тему. Несомненно, однако, что древние
верили в их существование, да и нынешние теологи и философы всё
еще признают существование такого рода созданий, хотя и не
сходятся в вопросе об их сущности. Некоторые утверждают, что они
состоят из особой тончайшей и нежнейшей материи; другие же
считают их духовными. Впрочем (как я уже сказал), в мнении на этот
счет мы с Вами сильно расходимся, ибо я сомневаюсь, чтобы Вы
допускали существование привидений, хотя Вы, конечно, знаете, что
древность дает весьма много примеров и историй этого рода, отрицать
которые или сомневаться в которых было бы трудно. Во всяком
случае не подлежит сомнению, что если даже Вы и допускаете
существование привидений, то Вы не думаете, чтобы некоторые из
них были душами покойников, как того хотят защитники римской
веры.
Н
а этом кончаю письмо в ожидании Вашего ответа. Не говорю ничего
ни о войне 280, ни о разных слухах, потому что мы живем в такие
времена, и т.д. Будьте здоровы.
14 сентября 1674 г.
ПИСЬМО 52 281
Славнейшему и благоразумнейшему
мужу Гуго Бокселю
от Б. д. С.
ОТВЕТ НА ПРЕДЫДУЩЕЕ
С
лавнейший муж!
П
исьмо Ваше, полученное мною вчера, было мне в высшей степени
приятно, как потому, что я уже давно жаждал получить о Вас какое-
нибудь известие, так и потому, что увидел из него, что Вы еще меня
не совсем забыли. Быть может, другие сочли бы за дурное
предзнаменование то обстоятельство, что поводом для Вашего
569
572
письма ко мне явились духи или привидения, однако я, напротив того, замечаю в этом нечто большее, полагая, что не только истинные вещи, но и пустяки и фантазии (imaginationes) могут послужить мне на
пользу.
О
днако вопрос о том, существуют ли привидения, призраки и фантазии
(imaginationes), мы лучше оставим; ибо Вам, как человеку
убежденному рассказами древних и современных авторов, кажется
странным не только отрицать, но даже и подвергать сомнению их
бытие. Глубокое уважение и почтение, которые я всегда питал и
продолжаю питать к Вам, не позволяют мне противоречить вам, а еще
менее льстить Вам. Поэтому средство, к которому я думаю
прибегнуть, состоит в том 282, чтобы Вы указали мне из всех
прочитанных Вами рассказов один или два, наименее сомнительных, которые бы яснее всего доказывали существование привидений. Ибо, говоря по правде, мне никогда еще не приходилось читать ни одного
достойного доверия автора, который с достаточной ясностью
показывал бы их существование. Мне до сих пор неизвестно также и
то, что они такое, и никто никогда не мог мне сказать этого. Между
тем несомненно, что о вещи, которую [согласно рассказам] столь ясно
показывает опыт, мы должны были бы знать, что она такое, иначе
едва ли возможно из какого-нибудь рассказа вывести то заключение, что существуют привидения; можно сделать лишь то заключение, что
существует нечто, но что никто не знает, что это такое. Если
философы пожелают назвать привидениями то, что нам неизвестно, то
я не смогу отрицать их, ибо существует бесконечно много таких
вещей, о которых я не имею никакого знания.
Н
аконец, славнейший муж, прежде чем я приступлю к дальнейшему
изложению моих взглядов на этот предмет, я прошу [Вас]: скажите
мне, пожалуйста, что такое эти привидения или духи? Что это дети, глупцы или сумасшедшие? Ибо то, что мне приходилось слышать о
них, приличествует скорее безумцам, чем людям здравомыслящим, и, в самом лучшем случае, походит не более, как на шалости детей и на
забавы глупцов.
П
режде чем закончить письмо, обращу Ваше внимание еще только на
следующее обстоятельство: та склонность, которая имеется у
большинства людей, — переда-
570
573
вать вещи не так, как они существуют в действительности, а так, как
это почему-либо желательнее для рассказчика, — обнаруживается в
рассказах о домовых и привидениях больше, чем в каких-нибудь
других. Мне думается, что главная причина этого заключается в том, что так как этого рода истории не имеют других свидетелей, кроме
самих рассказчиков, то авторы их могут по произволу либо
прибавлять, либо опускать те или другие обстоятельства, как это им
кажется наиболее удобным, не боясь, что кто-нибудь будет им
противоречить в своих показаниях. Рассказчик такого рода историй
выдумывает те или другие обстоятельства в особенности для того, чтобы оправдать свой страх перед своими же призраками и
фантазиями, или также для того, чтобы подтвердить свою отвагу, свою веру и свое мнение. Кроме этих, есть и другие основания, заставляющие меня сомневаться если не в самих историях, то по
крайней мере в тех подробностях, с которыми они рассказываются и
на которые главным образом и опирается то заключение, которое
пытаются делать из этих историй. На этом, однако, прерываю письмо, пока не узнаю от Вас, какие именно рассказы настолько убедили Вас, что всякое сомнение в них кажется Вам нелепым, и т.д.