расчете никогда не будет недостатка в сотне выдающихся людей; при
том именно допущении, что из пятидесяти лиц, домогающихся и
достигающих патрицианского звания, всегда найдется один, не
уступающий наилучшим, не говоря уже о тех, которые стремятся
подражать доблести наилучших и потому достойны принять участие в
управлении.
§
3. По большей части патриции состоят гражданами одного города —
столицы всего государства; так что государство зовется по нему, как
некогда Римское, в настоящее время Венецианское, Генуэзское и т.д.
Голландская же республика заимствует имя от целой провинции, с
чем связано то, что подданные этого государства пользуются большей
свободой.
П
режде чем обратиться к определению тех основ, на которых следует
утвердить эту аристократическую форму верховной власти, необходимо отметить различие между властью, перенесенной на одно
лицо, и властью, перенесенной на достаточно многочисленное
собрание, совет (Consilium). Ясно, что различие это огромно. Во-
первых, мощь одного человека (как мы сказали в § 35 гл. VI) незначительна по сравнению с бременем всей верховной власти, чего
никто не может сказать без очевидного абсурда о достаточно большом
совете. Ведь кто утверждает, что данное собрание достаточно велико, тот тем самым отрицает, что ему не под силу бремя верховной власти.
Поэтому царь постоянно нуждается в советниках, такого же рода
совет — менее всего. Далее, цари смертны, советы, напротив, вечны.
Следовательно, мощь верховной власти, однажды перенесенная на
достаточно многочисленное собрание, в противоположность
монархической форме власти, никогда не возвращается к народу (как
мы показали в § 25 пред. гл.). В-третьих, власть царя вследствие его
малолетства, болезни, старческой дряхлости или по другим причинам
часто бывает непрочной, наоборот, мощь такого совета всегда
остается одной и той же. В-четвертых,
343
343
воля одного человека весьма изменчива и непостоянна. По этой
причине при монархическом образе правления вес право есть
изъявленная воля царя (как мы разъяснили в § 1 пред. гл.), но не
всякая воля царя должна быть правом, чего нельзя сказать о воле
достаточно многочисленного совета. Так как само собрание (как мы
только что показали) не нуждается в советниках, то всякая
изъявленная его воля необходимо должна быть правом. Отсюда мы
заключаем, что верховная власть, перенесенная на достаточно
многочисленный совет, является абсолютной или наиболее близкой к
таковой. Ибо если и есть какая-нибудь абсолютная власть, то
поистине это есть та, которой обладает весь народ (multitudo).
§
4. Поскольку при этом аристократическом образе правления власть
никогда (как мы только что показали) не возвращается к народу и при
нем народ не имеет никакого голоса, но безусловно всякая
изъявленная воля верховного совета есть право, — такая власть
всецело должна рассматриваться как абсолютная. Ее основы, следовательно, должны опираться исключительно на волю и суждение
этого совета, а не на бдительность народа, так как для него
недоступны ни участие в совещаниях, ни голосование. Причина же
того, что на практике эта власть не абсолютна, заключается
единственно в том, что народ внушает страх власть имущим; поэтому
народ сохраняет за собой некоторую свободу, которая хотя и не имеет
прямой опоры в законе, однако молчаливо отстаивается им и
оставляется за собою.
§
5. Итак, очевидно, что в наилучших условиях эта форма верховной
власти будет находиться тогда, когда она по своему устройству более
всего подойдет к абсолютной, т.е. когда народ возможно менее будет
внушать к себе страха и не удержит никакой свободы, кроме той, которую по необходимости следует ему уделить в силу устройства
самой верховной власти и которая поэтому является правом не
столько народа, сколько всего государства, правом, отстаиваемым и
охраняемым одними патрициями (optimatos), как их собственное
право. При таком положении вещей, как это явствует из
предшествующего параграфа и очевидно само по себе, практика более
всего будет согласовываться с теорией. Но можем же мы сомневаться, что верховная власть тем меньше будет в руках патрициев, чем
больше нрав присвоит себе народ, нрав вроде тех,
344
344
которыми обыкновенно обладают в Нижней Германии союзы
ремесленников, называемые гильдиями.
§
6. То обстоятельство, что верховная власть безусловно перенесена на
совет, не должно внушать простонародью опасения впасть в
презренное рабство. Ведь воля столь большого совета определяется не
столько прихотью, сколько разумом, ибо дурные аффекты влекут
людей врозь, и единодушие может установиться лишь постольку, поскольку люди стремятся к благородному или по крайней мере к
тому, что кажется таким.
§
7. Итак, при определении основ аристократической формы верховной
власти следует прежде всего обратить внимание на то, чтобы они
держались исключительно волей и мощью означенного верховного
совета, чтобы сам совет, насколько это возможно, являлся
своенравным и не подвергался опасности со стороны народа. Для
определения этих основ, опирающихся именно на одну только волю и
мощь верховного совета, рассмотрим основы мира, свойственные
монархической форме верховной власти и чуждые настоящей. Ведь
если мы заменим их другими, столь же надежными основами, соответствующими аристократической форме верховной власти, и
сохраним в прежнем виде остальные, то, без сомнения, все причины к
возмущениям будут устранены, и во всяком случае это государство
будет не менее прочно, чем монархическое; наоборот, оно будет тем
лучше, чем более оно в сравнении с монархическим приблизится к
абсолютному без ущерба для мира и свободы (см. §§ 3 и 6 наст. гл.).
Ведь, чем обширнее право верховной власти, тем более (согласно § 5
гл. III) форма государства согласуется с велением разума и, следовательно, тем более благоприятствует сохранению мира и
свободы. Итак, окинем беглым взором то, что было сказано в § 9
гл. VI, чтобы отбросить чуждое для аристократии и усмотреть
соответствующее ей.
§
8. Прежде всего необходимо основать и укрепить один или несколько
городов, — в этом никто сомневаться не может. Но главным образом
надлежит укрепить город, являющийся столицей всего государства, а
затем те, которые расположены по окраинам государства. Ибо тот
город, который является столицей всего государства и обладает
верховным правом, должен быть могущественнее всех. Что же
касается разделения граждан на роды, то в таком государстве оно
представляется излишним.
345
345
§
9. Переходим к ополчению (milltia). Так как в этом государстве
равенство должно соблюдаться не между всеми, но лишь между
патрициями и так как (что особенно важно) мощь патрициев больше, чем простонародья, то несомненно, что требование, чтобы ополчение
состояло исключительно из подданных (subditi), не входит в основные
законы или правоположения этого государства. Необходимо прежде
всего, чтобы никто не принимался в число патрициев без
основательного знакомства с военным искусством. Однако полное
недопущение подданных в ополчение, как того желают некоторые, —
явная несуразность. Ведь, не говоря уже о том, что жалованье за
военную службу, уплачиваемое подданным, остается в самом
государстве, в то время как то, которое уплачивается ополчению, составленному из иностранцев, для государства совершенно
утрачивается, этим еще и ослабляется величайшая сила государства; ибо несомненно, что те сражаются с особым воодушевлением, кто
сражается за веру и отечество. Отсюда также ясно, что не менее
заблуждаются и те, которые полагают, что военачальников, трибунов, центурионов и т.д. надлежит избирать из одних только патрициев.
Ведь какую же доблесть проявят в сражении воины, у которых будет
отнята всякая надежда на достижение славы и почестей? С другой
стороны, установить законом, что патрициям возбраняется нанимать
чужеземное войско, когда того требуют обстоятельства — или для
своей защиты и подавления восстаний, или но каким-либо другим
причинам, — не только не благоразумно, но даже противно их
высшему праву (о котором см. §§ 3, 4, 5 наст. гл.). Впрочем, вождь
отдельного корпуса или всего ополчения должен избираться только в
случае войны, притом из одних только патрициев; начальствование
должно находиться в его руках не более одного года, и нельзя ни
продлить срока его полномочий, ни избрать его вторично; такое