Саша подумал секунды три.
— Что мне теперь делать? — наконец спросил он.
— Это смотря что вы решите, — сказал профессор. — Я вам некоторым образом обязан. — Он выразительно посмотрел на плавающую в воздухе чашу. — Поэтому готов помочь. Например, я могу вернуть вас к прежнему. Вы станете таким, каким были сегодня утром. Со всеми примочками и блямбами, которые на вас нацепили. Все, что вы случайно узнали, вы забудете. Пойдете к Хунте, там вас посмотрят и отпустят. Вечером вы закончите для него статью. Ну и вообще — вернетесь к привычной жизни, которая вскоре сильно изменится. Но все равно будет, так сказать, в рамках…
— Ну уж нет, — решительно сказал Саша. — Хватит с меня… — Он поискал слово, но ничего приличного на ум не приходило. — Хватит с меня вот этого всего, — закончил он.
Профессор посмотрел на него искоса.
— Однако все-таки подумайте. Это ведь ваша нормальная жизнь. Другой-то у вас и не было.
— В вашем положении это не самый худший вариант, — подтвердил сыч.
— Понял, — сказал Привалов. — А еще варианты есть?
— В принципе есть, — сказал Преображенский. — Но, к сожалению, не те, которые вы себе навоображали.
— А что я навоображал? — буркнул Саша.
— Да уж понятно что, — вступил Люцифер. — Что вас отсюда куда-нибудь заберут. В какое-нибудь особенное место, где к вам будут относиться лучше. Или дадут какую-нибудь великую силу, чтобы вы могли сопротивляться всей этой кодле. Станете могучим волшебником и всем покажете. Так?
— Ну не так… — начал было Привалов и осекся.
— Вот именно так, — сказал профессор. — Вы рассчитываете на чудо. А чудес не бывает.
— Как это чудес не бывает? — не понял Саша. — Вы же маг…
— Магия бывает, а чудеса — нет, — наставительно сказал Преображенский. — Я имею в виду настоящие чудеса. Ну например. Витька Корнеев занимается живой водой. У него в аквариуме плавает выпотрошенная размороженная рыба. Это чудо?
— Вроде как, — согласился Привалов.
— И у этой размороженной выпотрошенной рыбы жизнь — настоящая? — прищурился профессор.
— Н-не знаю. — Саша растерялся. — Ну она же двигается?
— И лягушачья лапка двигается, если к ней электричество подвести, — усмехнулся Преображенский. — Простейший опыт.
— Витька бабушку свою оживляет регулярно, — вспомнил Привалов.
— Вот именно, что регулярно, — сказал профессор. — Потому что она жить не хочет. А сделать так, чтобы она захотела — не может. Только мучает зря старого человека… В общем, забрать вас отсюда некуда. В принципе можно было бы в эмиграцию, к тому же Киврину. Он бы вас взял. Но вы же языков не знаете.
— Я по-английски читаю, — обиженно сказал Саша.
— Я не в этом смысле. Читать вы можете. Говорить без акцента — магия помогла бы. А думать по-английски — это уже нет. Жить по-английски или там по-американски — тем более. Некоторые привыкают, а вам тяжело будет. Вы ведь не мальчик уже. То есть мальчик, но в плохом смысле. По уму и по нажитому добру — мальчик Саша. Вас ведь Саша все зовут? А так — дядька в возрасте. Здоровьичко тю-тю, внешность увы-увы. В кармане пусто. И теперь уже всегда будет пусто. В вашем возрасте если денег нет — то и не будет.
Саша поморщился. Старик говорил ему неприятные вещи и явно получал от этого удовольствие.
— То есть вы ничего сделать не можете, — сказал он. — Так бы сразу и говорили.
— А вы небезнадежны, — Преображенский прищурился. — Понимаете, значит, что все эти разговоры о том, какой вы плохой и жалкий — не в ваш карман. Ну что ж, давайте конструктивно. В целом я вам сказал правду. Вы не можете противостоять этой кодле. И не сможете никогда. Вы не маг и не герой, вы обыватель. Вы не кошка, вы мышка. Но беда ваша не в этом. Мышки тоже ведь живут, иногда лучше кошек. Бывает даже так, что мышки бегают сытые, а кошка сидит голодная. Беда в том, что вы больная мышка. Запуганная и с перебитыми лапками. А вот с этим можно что-то сделать.
Он помолчал, собираясь с мыслями.
— Я вам сказал, что если вы выпьете рубидий, то не изменитесь. Ну так вот, это было немножечко не так. То есть от капли рубидия хвоста и рогов у вас не появится. И крылышками вы тоже не обзаведетесь. И даже мужское достоинство не увеличится, извините за подробность. Вы останетесь Приваловым. Разница та, что вы станете нормальным Приваловым. Обывателем с нормальным обывательским кругозором и нормальным обывательским пониманием жизни.
— И что мне с этого будет? — спросил Саша с иронией.
— Например, вы сможете задавать этот вопрос без иронии, — серьезно ответил профессор. — И много чего еще сможете, от чего сейчас вас ломает и корежит… Ну так что? Рискнете? Или мне все-таки приводить вас в первобытное состояние? Решайте скорее, время кончается.
— Нет уж, — решительно заявил Привалов. — Только не в первобытное состояние.
— Одну каплю, — предупредил Люцифер, смотря на двигающийся по воздуху кратер. — Не переводите зря продукт.
Саша не стал отвечать. Взял кратер, очень осторожно склонил его над лицом и поймал каплю нижней губой.
Ему почему-то казалось, что на вкус рубидий окажется ужасной гадостью — то ли горькой, то ли жгучей. Ничего подобного он не ощутил. Александр слизнул каплю, и она растворилась на языке. Рубидий был чуть солоноватым, как кровь из пальца.
Он немного подумал, повспоминал заклинания, и сотворил на стене зеркало. Посмотрелся. В зеркале отразился все тот же Александр Иванович Привалов, что и был раньше. Ему даже показалось, что волос на голове стало меньше, а пузико выросло. Потом он вспомнил, что уже очень давно не смотрелся в зеркало — благо, Почкин в обмен на месячную переработку подарил ему заклинание для бритья. Привалов, пользуясь новообретенным навыком, вызвал в памяти учебник материальной магии, раздел второй. Заклинание было на первой же странице раздела, и там же имелось примечание — не пользоваться им чаще раза в неделю, так как оно способствует образованию морщин. Морщины у Александра Ивановича на лице были. Как и синие мешки под глазами, бурые пятна на плеши и прочие следы возраста и недостаточной холи. Однако стыда и отвращения к себе — привычного уже, въевшегося в поры — Привалов не почувствовал. «Вполне годный мужчина, подтянуться надо только», — сформулировал он про себя и зеркало убрал.
— Ну что, Саша, себе нравитесь? — спросил профессор.
«Саша» почему-то резануло слух.
— Профессор, вы не могли бы меня называть полным именем? — спросил Привалов.
— Сработало, — констатировал Люцифер.
— Не обессудьте, Александр Иванович, — на полном серьезе сказал Преображенский. — Инерция мышления. Минуту назад вы Сашей были…
— Давайте просто Александр, — попросил Привалов. — На Ивановича я как-то пока не готов.
— Гм-гм-гм. Ну хорошо, пусть так. Александр, у вас есть план на ближайшее будущее?
Привалов немного подумал. Собственно, даже не подумал: все было и без того очевидно, нужно было только проверить, нет ли подводных камней. На первый взгляд их вроде бы не было, кроме одного.
— В общем, разумно, — заявил Люцифер, внимательно за Приваловым наблюдавший. — Действительно, что еще вам делать в вашей ситуации. Но учтите, это займет много времени. КЗоТ пока никто не отменял. И другие вещи тоже.
— А нельзя ли как-нибудь поспособствовать? — попросил Привалов профессора. — С документами и вообще?
Тот пожевал губами.
— В принципе, — сказал он, — вы могли бы этим вообще не заморачиваться. Сейчас время такое… Но если все делать чисто… Хорошо, с Камноедовым я разберусь. Он сейчас за место держится и неприятностей ему не надо. Мне к нему все равно надо зайти, заодно и ваши вопросы порешаю…
Он тяжело поднялся с места. Лампочка снова мигнула.
— А как же время? — не понял Привалов.
— Так это ж Камноедов, у него время свое, — напомнил профессор. — Как и у меня, собственно.
Дверь закрылась и тут же открылась снова.
— Ну вот, все уладил, — довольно сказал Преображенский, усаживаясь обратно на канапе и вытягивая ноги. — Какой все-таки нудный тип этот Модест. Но, в общем, вменяемый. Проблем себе не хочет. Вот, держите. — Он протянул Александру тощую папку. — С загсом, извините, ничем помочь не могу.
— Это я сам, — сказал Привалов, просматривая документы. — Ну что ж, спасибо большое. Я так понимаю, мы расстаемся?
Профессор кивнул.
— Давайте тогда еще один момент. — Александр на секунду осекся: он никогда не вел таких разговоров. — У нас тут чаша с рубидием, — наконец, сказал он. — Она принадлежит Джузеппе Петровичу Бальзамо. Или Институту, я точно не знаю. Но мне не хочется ее возвращать.
Преображенский посмотрел на него с интересом и сделал знак головой — дескать, продолжайте.
— Я взял бы ее себе, — продолжил Привалов. — Но я слабый маг. Любой сильный маг у меня ее отнимет. К тому же я не знаю всех свойств этого вещества и что с ним можно делать. С другой стороны, вы человек благородный и не будете отбирать у меня эту вещь просто так. Иначе вы бы уже это сделали. Предлагаю разделить. Пятьдесят на пятьдесят.
Профессор улыбнулся и покачал головой:
— А вы делаете успехи… К сожалению, не могу принять ваше предложение. Во-первых, рубидий можно хранить только в кратере Ричи. Отлить его куда-нибудь в баночку не получится. Разве что пару капель и ненадолго. Но это бы ладно. Есть еще и во-вторых. Весь рубидий принадлежит Джузеппе Бальзамо. Собственно, это именно то, ради чего он работает в Институте. Не за зарплатку же советскую он себя в этом подвале похоронил.
— Зачем ему рубидий? — заинтересовался Александр. — Для философского камня?
— Нас с вами это не касается, — оборвал его Преображенский. — Высшая магия — темная магия. Во всех смыслах.
— Да уж, — добавил Люцифер с важным видом.
— Есть факт, — продолжил профессор. — Бальзамо работает за рубидий. Вы взяли целый кратер, это наработка где-то за полгода, если я все правильно понимаю. Несколько капель он, может быть, простил бы, но чашу он найдет. Он очень сильный маг, мне до него как до Луны.