— Ага! — торжествующе возопил Корнеев. — Щас мы тебя!
Мышь небрежно повела плечами и с утробным чпоком растворилась в воздухе. Часть сосисочной гирлянды осталась в нашем пространстве и, подергиваясь, начала потихоньку всасываться в небытие.
— Ну уж нет, — решительно сказал Роман и уцепился за конец связки.
Перетягивание длилось пару минут, после чего целлофан лопнул и в руках у Романа осталось две сосиски. Остальные быстро уползли в никуда.
— Вот так оно все… — неопределенно сказал Роман, рассматривая трофей.
— Да ладно… — робко предложил я. — Пусть уж. Что нам, жалко, что ли?
— А как же диван? — напомнил Витька. — И другие ценные вещи. Провода «Алдана», например?
За нашими спинами материализовался Хунта, скептически посмотрел на сосиски в романовской руке, сказал «Так-так-так» и исчез.
Затем появился Киврин, печально окинул нас взглядом — и исчез тоже.
За пять минут поле битвы посетило около десятка профессоров и магистров — как мы поняли, с тайной надеждой, что мышиная эпопея закончилась, — и с явным разочарованием покинули.
— Позорище, — сказал Витька. — Четыре здоровенных лба — попрошу заметить, трое с научными степенями! — не смогли справиться с одним мышонком.
— Мышонком, в котором, весьма вероятно, есть Тезис, — напомнил Эдик.
— Но это не отменяет позорища.
— А то, что с мышонком, в котором, весьма вероятно, есть Белый Тезис, не смогли справиться не только четыре здоровенных лба, но и весь Институт, — хотя бы облегчает?
Корнеев подумал немного и кивнул.
Мы снова сидели в Витькиной лаборатории.
Роман уныло рассматривал остатки сосиски.
— А где остальные? — спросил я.
— Видимо, она их доедает.
— Я имел в виду — остальные сотрудники.
— Думают, — печально сказал Эдик.
— А может, у Януса спросить, как мы ее поймаем… и поймаем ли?
— У-Янус третий день в командировке.
Я вздохнул.
— Хотя в этом есть некоторая хорошая новость, — добавил Амперян.
— Чего это? — мрачно спросил Витька.
— Ну если Янус перед отъездом не сказал ничего подобного… не знаю… ну не вынес никому благодарность за слаженные оперативные действия… помнишь, Роман, как тебя тогда похвалил, с джинном-то?
— Помню, — кивнул Роман.
— Ну вот. Значит, ничего особого не произойдет.
— Или же у нас не будет никаких слаженных оперативных действий и мы никого не поймаем, — замогильным голосом произнес Витька.
— Я схожу узнаю, что там мэтры надумали, — сказал Эдик и растворился.
— Может, сварим сосиски? — предложил Роман.
Амперян материализовался обратно.
— Без толку, — покачал головой он. — Там уже строят планы фундаментального огораживания каждого помещения института в отдельности.
— Хорошо… давайте подумаем еще раз, — развел руками Роман. — Все равно ничего больше не остается.
— Ты надеешься, что мышь телепат и оттого, что мы о ней думаем, у нее лопнет мозг? — спросил Витька.
— Отчасти, — уклончиво ответил Роман. — Мне кажется, что все наши неудачи от того, что мы сейчас ведем себя с мышью так, словно она простая мышь.
— А она вовсе не такая… — подхватил Эдик.
— Да-да, — кивнул Ойра-Ойра. — Теперь надо только понять, чем именно она отличается от обычных мышей.
— В ней есть диван Бен Бецалеля, — трагическим голосом сказал Витька.
— И? — спросил Роман.
— То есть диван часть нее — и она… ммм… отчасти часть дивана, — начал понимать Витька.
— И?
— Давайте рассмотрим с точки зрения того, что такое диван Бен Бецалеля, — хлопнул в ладоши Амперян. — Он превращает повседневную реальность в реальность волшебной сказки. Таким образом, сам диван пребывает между миром реальности и миром фольклора …
— Ну да, ну да, — закивал Витька. — Переходное звено. Мост между реальностями. Существует в обоих мирах.
Магистры замолчали, напряженно думая. Я решил тоже помолчать.
— Кот, — вдруг коротко сказал Роман.
— Думаешь? — вздернул голову Виктор.
— Абсолютно. Мышь теперь в некотором роде фольклорный персонаж, так что поймать ее может только такой же фольклорный персонаж. Мы не годимся.
— Почему это? — спросил я.
Витька с жалостью посмотрел на меня и вздохнул.
— Потому что, как бы то ни было и как бы то ни казалось со стороны, но реальный мир и мир фольклора все равно так и не пересекаются, — сказал он.
— Даже тут, — поднял палец вверх Роман.
— Даже тут, — эхом кивнул Витька.
— Но мы же… — недоуменно начал я.
— Это как параллельные железнодорожные пути, — пояснил Ойра-Ойра. — Если поезда идут с одинаковой скоростью и совсем рядом, то ты можешь вытянуть руку в окно и пожать руку тому, кто едет в составе по соседству.
— Это запрещено техникой безопасности, — буркнул я. Я не любил подобный Витькин жалостливый взгляд, коим он продолжал на меня смотреть. — Это раз. А два — так близко рельсы не прокладывают. Тоже из соображений техники безопасности.
— Возможно, — кивнул Роман. — А мы здесь как раз нарушаем подобную технику безопасности в отношении магического мира. Мы и рельсы прокладываем рядом — и удерживаем одинаковую скорость состава.
— И руки суем, — съязвил я.
— Да, и руки суем, — согласился он.
— Но все равно, как бы это ни виделось со стороны — мы всего лишь на параллельных рельсах, — подхватил Амперян. — И можем только пожать руки.
— А обнять может лишь тот, кто едет в этом же поезде, — завершил Роман.
— Потрясающая образность, — согласился я. — А теперь давайте конкретно.
Роман вздохнул.
— Мышь — с частью дивана внутри себя — стала нечто вроде переходного звена между нашим миром и тем.
— Нараскоряку стоит, — пояснил Корнеев.
— Ага, — кивнул Роман.
— Но так мы-то почему не можем с ней справиться? — продолжал не понимать я.
— Не знаю, — пожал плечами Роман. — Видимо, диван слишком силен. Виктору лучше знать.
— А может, подождать, пока она того… выгадит этот диван, — предложил я.
— Александр, — тихо сказал Эдик. — Вы же в курсе, что питательные вещества не… гм… того, а усваиваются организмом?
— В общих чертах да, — буркнул я, чувствуя, что снова сморозил невероятную глупость.
— Ну так вот диван — чрезвычайно питательное вещество.
Я вздохнул:
— Ясно.
— Так что я предполагаю, что нам может помочь только кот Василий, — резюмировал Роман. — Гипотеза о том, что они с мышью в данный момент находятся в одной реально-магической плоскости, выглядит весьма состоятельной. Сказочно-фольклорный персонаж и… гм… теоретически сказочно-фольклорный персонаж.
— А еще можно Выбегалло позвать помочь, — буркнул Витька.
— Почему это?
— Потому что он сказочный дурак, — с наслаждением сказал Корнеев.
— Василия не пущу, — сухо сказала бабка.
— Но Наина Киевна, он нам нужен, — взмолился я. Магистры отрядили меня вести переговоры с Наиной Киевной — мотивировав это весьма туманно, запутанно и даже слегка подозрительно-угрожающе как «ты, Саша, в ее вкусе».
— Знаю я ваше «нужен», ироды проклятые, — отмахнулась она. — Горынюшку затаскали на опыты, теперь и за котика принялись? Не отдам.
— Наина Киевна, мы вернем вам Василия в целости и сохранности.
— Не вернете, — с уверенностью ответила она.
— Почему это?
— Потому что я вам его не отдам!
— Ну как это не отдадите!
— Потому что Василий — музейный работник. И неча ему в рабочее время по вашему институту шлындать!
— У меня предписание, — попытался сблефовать я и жестом, скопированным у Выбегалло, сунул руку в нагрудный карман. — С печатью.
Бабка плюнула.
— Договаривайтесь с Василием сами, — проскрипела она.
— Уважаемый… мнэээ… Василий, — начал я.
Кот с опаской воззрился на меня.
— Я прекрасно понимаю всю вашу значимость для Института…
Кот насторожился еще сильнее.
— Прекрасно понимаю, что такой, как вы, специалист является гордостью не только музея, но и института, и тревожить вас подобными мелочными просьбами недостойно меня как сотрудника института…
Я запутался и замолчал.
Кот продолжал на меня смотреть.
— Мышь, — обреченно закончил я.
Кот воззрился на меня, как на идиота.
Хотя почему это, собственно, как? Я попытался взглянуть на себя глазами кота. Моему взгляду предстало нечто взъерошенное и несущее какую-то явную ахинею.
М-да.
— У нас мышь, — понимая, что задание провалено, в отчаянии сообщил я. — Сожрала — ну то есть частично — диван… то есть транслятор… и теперь бродит по Институту. И никто не может с ней справиться… неделю уже…
Я беспомощно развел руками.
Кот приосанился и погладил усы.
— Василий, вот клянусь, вообще никто, — кажется, я нащупал верный путь. — Ни я, ни Корнеев, ни Амперян с Ойрой-Ойрой, ни куча выбегалловских лаборантов, ни… — я с опаской глянул на небо, — … ни Хунта с Кивриным… никто… Вот, к тебе и послали. Как к последней надежде.
Кот расплылся в довольной улыбке.
В кошачьем исполнении она выглядела довольно жутко.
Кот сидел в центре Витькиной лаборатории и явно наслаждался вниманием. Его окружал абсолютно весь профессорский состав, второе кольцо составляли магистры, а где-то на периферии дышали в затылки простые лаборанты. Дублей до таинства не допустили.
Кот небрежно повел лапой.
Мы затаили дыхание.
Кот снова — уже настойчиво — повел лапой.
— Предоплата! — потребовал он.
— Ах да, к-конечно! — засуетился Киврин.
Перед котом возникли три блюдечка. Судя по всему, в одном из них было молоко, в другом сметана, а в третьем шевелилось что-то, на что даже Киврин стал поглядывать с подозрением.
Василий брезгливо обнюхал все подношения, а затем с видом императора, снизошедшего до черни, стал сосредоточенно лакать молоко.
Потом сел на хвост и задумчиво прикрыл глаза.