Это могло грозить страшной карой! И вот приятель Лермонтова, однокашник его по юнкерской школе — Меринский, — потом вспоминал, что Лермонтов в монологах Демона уничтожил несколько стихов прекрасных, но слишком смелых.
Но о «Красе» ли «природы» он говорит?
Вполне допустимо.
Но тогда возникает новый вопрос: если уничтожил, то каким образом они могли обращаться в публике да еще под чужим именем?
Ну, это как раз очень просто.
Если Лермонтов уничтожил стихи в поэме, то есть вычеркнул их, то это еще не значит, что он уничтожил их вовсе. Их могли пустить в обращение под видом рылеевских. После казни Рылеева ему постоянно приписывали стихи революционного содержания, которые сочиняли другие. Рылееву они уже не могли повредить, а живому поэту грозили тюрьмой и Сибирью.
«Но неужели, — спросите вы, — Лермонтов выставил под своим сочинением имя Рылеева? Он, пославший такой смелый вызов вельможам, доведшим Пушкина до кровавой могилы!»
Нет, не Лермонтов! Но почему бы не допустить, что это сделал кто-нибудь из друзей? И стали стихи размножаться с подписью: К. Рылеев! А иной знал или просто догадывался, кто истинный автор. И другие списки ходили с именем Лермонтова.
Итак, предположение, что это лермонтовские стихи, само по себе смущать не должно, если только они отвечают стилю его поэзии.
Что они похожи — в этом сомнения нет. Вот еще одно место из «Демона»:
И гордо в дерзости безумной
Он говорит: «она моя!»
А мог ли Лермонтов сказать: «И что мне бог? Его не знаю».
Мог! Вспомним строки из «Любви мертвеца»:
Что мне сиянье божьей власти
И рай святой?
А похожа ли на Лермонтова двадцать девятая строчка:
В ней все святое для меня.
Ну, тут даже сомнения не возникает! Эта строка с лермонтовским стихом совпадает почти дословно:
Все для меня в тебе святое.
Автор стихотворения «Mon Dieu» употребляет слово «толпы» с ударением на слоге последнем:
Пускай идут цари земные
С толпами воинов своих.
И у Лермонтова есть — и царь земной, и воины, и «толпы» с ударением на том же слоге. И антитезы есть: «демоны — ангелы», «рай — ад», «святыня — злоба», «архангел-бес». И даже ударение в слове «против»- «против» («против всего отважусь я»). Всё напоминает стиль Лермонтова! Напоминают Лермонтова поэтические афоризмы-концовки, такие, как «мир — пустыня», и очень любимый автором стихотворения «Mon Dieu» прием, известный в теории литературы под названием «анафора», когда строки стихотворения начинаются с одного и того же слова. В стихотворении «Mon Dieu» таким зачином-анафорой служат «пусть» и «пускай»: «пускай идут цари земные», «пускай восстанет…», «пускай несутся…», «пусть бог с лазурного чертога…».
Но и у Лермонтова это любимый прием!
Пускай ханжа глядит с презреньем
На беззаконный наш союз.
Пускай людским предубежденьем
Ты лишена семейных уз.
Пускай ни дочери, ни сына
Ты вечно не прижмешь к груди…
И еще один оборот, который кажется лермонтовским:
«чтоб — готов».
И чтоб ее не уступить,
Готов царей низвергнуть с тронов…
А вот из Лермонтова пример:
Я был готов на смерть и муку
И целый мир на битву звать,
Чтобы твою младую руку —
Безумец — лишний раз пожать!
Да это только малая часть совпадений, которые позволяют считать, что стихотворение имеет много общего с поэзией Лермонтова. И разве герой этих строф, бросающий вызов царям земным и небесному, не похож на героя лермонтовских юношеских стихов, который говорит о себе, что он «для мира и небес чужой»? Не мудрено, что Павлу Алексеевичу Куште стихи к Н. Ф. И., которые он услышал тогда по радио, напомнили стихотворение «Mon Dieu»! Настолько они похожи! И в то же время… есть в них что-то не лермонтовское! Какой-то не присущий его поэзии декларативный пафос! И наряду с очень «лермонтовскими» строчками какие-то очень на него непохожие:
Что мне снаряды боевые?
Кому? Демону? Нет, тут что-то еще неясно!
ОБРАЩАЮСЬ ЗА ПОМОЩЬЮ
В вопросах литературных стилей высший авторитет — выдающийся наш филолог академик Виктор Владимирович Виноградов, блистательный исследователь и знаток стилей русских писателей и целых литературных школ.
Встретились. Показал стихотворение ему. Как всегда, глядя задумчиво вдаль, мигая медленно и спокойно, Виноградов, обдумав вопрос, обращает глаза ко мне:
— Это в духе поэзии Лермонтова. Но строки «Ее не вырвут у меня» и «Разорвет мое блаженство» для тридцатых годов не характерны. Они ближе к словосочетанию сороковых. Окончательно трудно сказать — это надо внимательно поглядеть, — но мне думается, что стихотворение написано не Лермонтовым. И даже не при Лермонтове. А позже. На несколько лет.
— Не Лермонтов?!
— Да. Я не думаю.
— А как же другие все элементы стиля? — спрашиваю я. — Почти дословные совпадения? Излюбленные приемы Лермонтова?
— Это же все атрибуты романтического стиля, — отводит мои доводы Виноградов. — Я не отрицаю сходства с поэтикой Лермонтова. Но после него эти элементы становятся особо распространенными…
Да, не обрадовал меня Виктор Владимирович! Но в этих вопросах важны ведь не радости, не огорчения, а факты. С тех пор как, студентом еще, я слушал лекции этого замечательного ученого, я привык считаться с его суждениями, даже и с беглыми. Да что — я! С его словами считаются филологи всего мира! Виноградов с высокой точностью определяет время создания вещи на основании анализа стиля.
— Вам нужно посмотреть поэтов сороковых годов, — советует Виноградов. — Особенно подражателей Лермонтова. И постараться привлечь новые факты.
Привлечь? Каким образом?
Подумал, подумал я и решил перепечатать стихотворение в «Неделе». И обратиться за советом к читателям.
Хотите знать результаты?
Если бы целая бригада выясняла его историю, то и нескольких лет, наверное, было бы не довольно, чтобы узнать, что я узнал из писем и телефонных звонков подписчиков журнала «Неделя».
«Стихотворение «Краса природы, совершенство» я слышал от своей тетки: она пела его под гитару. Было это в Днепропетровске (тогда еще Екатеринославе)». (А. М. Шевченко.)
«В 1908 году в харьковской больнице крестьянский парень целыми днями распевал песню «Краса природы, совершенство». (Пенсионер И. Сидоров.)
«50 лет назад моя мать в Рязани пела это стихотворение. Говорила, что Лермонтов написал. Отец ворчал: «В кутузке насидимся из-за тебя». (Н. А. Бобров.)
«Эту песню с ее бунтарским содержанием я услышал впервые в Одессе от моей покойной жены». (В. А. Чернецкий.)
«Эту песню пела мне мама, когда я была девочкой. Ее адрес — Ростов-Дон… Если я не перепутала, эту песню пели в тюрьме…» (Е. А. Дудошкина.)
«В начало двадцатых годов я видел это стихотворение в альбоме «губернской барышни» в Семипалатинске». (С. Соколов.)
«Моя бабушка — старая москвичка. Ей 80 лет. Она и сейчас помнит эту песню. Я записала для вас мелодию». (Ученица Центральной музыкальной школы Люда Шевченко.)
Оказывается, романс «Краса природы, совершенство…» пели в гостиных. Пели на семенных и на студенческих вечеринках. Делали добавления от себя:
И если царь тогда подпишет,
Чтоб жизнь с позором кончил я,
Я так скажу, чтоб всякий слышал!
«Она моя, она моя!»
Екатеринослав, Харьков, Одесса, Ростов, Рязань, Семипалатинск, Москва, больницы, тюрьмы, гостиные, студенческие и семейные вечеринки — вот где исполнялось это стихотворение, вот что выяснилось с помощью читателей «Недели».
Но это еще не все!
«В 1912–1917 годах мой друг служил мальчиком для посылок в «Европейской гостинице» в Киеве. Однажды ему дали конверт с надписью «Прочитай и передай товарищу». В нем он нашел «Неизданное стихотворение Лермонтова»:
«Пусть бог с лазурного чертога придет меня с ней разлучить». (Подпись неразборчива.)
«Уважаемый товарищ Андроников! В журнале «Сибирский архив» за 1911 год я встретил заметку, которую посылаю вам:
«В 70-х годах прошлого столетия иркутская обывательница княжна Ю. А. Ланская приобрела в Германии лейпцигское издание сочинений М. Ю. Лермонтова. Интересно отметить, что в этом заграничном издании есть строфы, каких нет в русском издании. Например, в «Демоне» были стихи:
Краса природы! совершенство!
Она моя! она моя!
Кто разорвет мое блаженство?
Кто вырвет деву у меня?
К сожалению, сама книжка произведений Лермонтова лейпцигского издания затерялась». (В. Русин.)
«Перелистайте роман Д. Мережковского про Александра Первого: это стихотворение приводится, по-моему, там». (Н. Курасов.)
Вот они — новые факты!
СТИХОТВОРЕНИЕ КАЖЕТСЯ ЗАКОЛДОВАННЫМ
Еще письмо — из Казахстана. Из города Темир-Тау. От инженера-статистика Ольги Дмитриевны Каревой.
«Строки «Краса природы, совершенство» встречались мне, — пишет она, — только давно, в собрании сочинений Н. С. Лескова, — приложении к журналу «Нива», в рассказе «Очарованный странник». Мне помнится, в сноске было указано, что стихотворение принадлежит перу малоизвестного поэта той поры Грубера или Губера. Этого старого издания у меня теперь нет».
Неслыханно! Новый кандидат в авторы появился — Эдуард Губер!
Пересмотрел все издания Лескова. Вот откуда мне помнилась эта первая строчка: «Краса природы, совершенство…»! Теперь-то понятно! Действительно, она варьируется в «Очарованном страннике». Но это и все! Ибо дело вперед не пошло. Никакого примечания в изданиях Лескова нет.