Женщина засмеялась и невольно отстранилась, откинувшись на спинку стула.
Посмотрела в сторону окна. Вернулась взглядом к мужчине и улыбнулась ему.
— Вы так фрукты и не съели.
— Пока нет.
— Мне кажется, что сейчас как раз тот случай, когда можно выпить по рюмочке чего-нибудь покрепче. Как вы на это смотрите?
— Не откажусь.
— Тогда сейчас принесу.
Она встала и направилась к бару. Фартук так и остался лежать на столе. По дороге к стойке она привычным жестом разгладила юбку на бедрах. Ей никак не удавалось привести мысли в порядок.
Она взяла с полки две рюмки и бутылку без этикетки. Жидкость в ней была совершенно прозрачной. Женщина налила понемногу в каждую рюмку. Потом взглянула на мужчину.
— Собственное производство. Домашняя граппа.
Но из-за стойки так и не вышла — просто поставила бутылку рядом с рюмками.
Тогда мужчина встал и сам подошел к стойке. Пересекая зал, он стряхнул с брюк крошки хлеба. Женщина впервые как следует его разглядела. Чтобы понять, красив он или нет. Но это было непросто. Очень худой, лицом он похож на состарившегося ребенка. Красивыми можно было назвать морщины на лбу. Еще, пожалуй, улыбку. Сколько лет — не определишь. С виду вполне опрятный.
Он подошел к женщине и, встав напротив нее, облокотился о стойку.
— Ну, за Большие гонки, — предложил он, поднимая рюмку.
— За Большие гонки, за меня и за вас, — сказала женщина.
Они смотрели друг другу в глаза. Да, морщины и еще глаза, но не цвет, а форма.
— Мне пора на кухню, — решила хозяйка. — Рано или поздно, но они все-таки вернутся.
— Да.
— Будете дальше ждать друга?
— Да. Думаю, да.
— Если вы хотите еще, то пожалуйста, — кивнула она на бутылку.
— Спасибо.
Женщина улыбнулась и пошла обратно на кухню.
Она никак не могла найти спички, чтобы зажечь плиту. Фартук остался на столе в зале. Сердце сильно билось. Она подняла одну крышку, другую. Спичек нигде не было. Вдруг она увидела входящего в кухню мужчину. Он молча подошел к ней. Очень медленно. И встал рядом.
Женщина повернулась к нему. Он как-то странно улыбнулся.
— Если вы не против, я бы на этот раз обошелся без сцены с трусами и носками.
Женщина расхохоталась. Но украдкой, спрятав смех в самом отдаленном уголке души.
Она обвила руками шею мужчины и положила голову ему на плечо. Он опустил руки ей на бедра. Они прижались друг к другу, и женщина неожиданно ощутила, как в голове у нее прояснилось. Она чувствовала, что все развивается именно так, как бы она хотела.
— Не здесь, нас могут увидеть, — сказала она.
И увлекла мужчину за собой в угол кухни, не видный из окна. Притянула его к себе и поцеловала. Закрыв глаза.
Мужчина дотрагивался до нее. Спокойно, не торопясь — ему некуда было спешить. Его руки гладили ее грудь, потом оказались под юбкой. Когда они прижимались друг к другу, она чувствовала, какой он худой под одеждой. Руки скользнули ему под рубашку. Ее бедра медленно двигались в такт музыке, доносившейся из зала. Дыхание мужчины было спокойным, только чуть более частым, чем обычно. Женщина ни о чем не думала.
Она вдруг услышала скрип двери: кто-то вошел в гостиницу. Но ей не хотелось отстраняться первой, и она не пошевелилась. Дверь закрылась. Мужчина тоже не шевелился. Они так и застыли, обнявшись. Перестав ласкать друг друга. Мужской голос громко спросил:
— Есть здесь кто?
Женщина прекрасно понимала, что это безрассудство, но не хотела первой показывать страх.
— Есть здесь кто?
Она никак не могла определить, чей это голос. Было слышно, как посетитель идет через зал. Неожиданно радио замолчало. Голос повторил, теперь в тишине:
— Есть здесь кто?
Женщина почувствовала, как мужчина прижался к ней и положил голову ей на плечо. Прижался к ней крепко-крепко. Мы с ума сошли, сказала она себе. Взъерошила ему волосы, как ребенку, и стала покрывать их легкими поцелуями.
Радио опять заиграло по-прежнему, поэтому нельзя было разобрать, что бормочет мужчина — тот, который находился в зале. Женщина представила, как он бродит между столами, не понимая, что происходит. На спинке стула висит куртка, ее фартук лежит на столе. Нетронутые фрукты на блюде. Дверь снова открылась.
— Вымерли все здесь, что ли?
Дверь закрылась. Опять стало тихо. Только из радиоприемника доносилась музыка.
Снаружи раздался какой-то шум — наверно, это отъезжал мотоцикл. Или — что вероятнее, — до них долетело эхо Больших гонок.
Мужчина поднял голову. Они посмотрели друг другу в глаза, словно спрашивая, что будет дальше. К женщине вернулось чувство просветленности, как будто она вдохнула утренний воздух. Она поцеловала мужчину и крепко прижала его к себе.
Мужчина надел куртку и остановился в нерешительности, потому что теперь, по всем правилам, пришло время расплачиваться за ужин. Он несколько раз подносил руку к карману, где лежал бумажник, но после того, что было, предлагать деньги просто невозможно. После четвертой его попытки женщина, не выдержав, расхохоталась и, задыхаясь от смеха, призналась, что в голове у нее вертится множество комментариев, один неприличнее другого.
— Лучше бы я сразу заплатил, — сказал мужчина, когда они немного успокоились.
— Запомни на будущее, — улыбнулась женщина.
И сразу пожалела, что заговорила о будущем.
— Думаешь, они еще не скоро вернутся?
Еще не закончив фразу, она уже знала, что пожалеет и о ней. Но она знала и то, что теперь им вообще будет нелегко найти правильные слова. Она знала об этом, и ничего здесь нельзя было изменить. Им придется взвешивать каждое слово до тех пор, пока он не растворится в темноте ночи.
Мужчина тоже это понял, потому и сказал, что ему пора. Женщина не стала спрашивать о встрече с другом, сам он тоже о ней не напоминал. Выпил еще глоток граппы, и они немного посмеялись над тем, как ее делают в домашних условиях. По радио сообщили последние новости об аварии: гонщик доставлен в больницу в крайне тяжелом состоянии. Вроде бы лопнула шина во время поворота. Могло быть и хуже — так хотя бы никто из зрителей не пострадал. Журналист предполагал, что после этого происшествия вопрос об опасности Больших гонок вновь станет актуальным.
— Ну, я пойду, — сказал наконец мужчина.
— Уже поздно, куда ты пойдешь в такой час?
— Да все равно куда, я люблю гулять по ночам.
— Если пойдешь к трассе, может, тебя кто и подбросит.
— Наверно, я так и сделаю.
Они стояли у двери, глядя друг на друга.
Она шагнула вперед и, отбросив все сомнения, нежно поцеловала его.
— Смотри не потеряйся там, — попросила она.
Мужчина пообещал, что не потеряется.
А потом сказал, что она очень красивая женщина. Уж он-то знает толк в красоте.
Она улыбнулась.
Мужчина толкнул дверь и вышел. Дверь закрылась сама, а он, не оглянувшись, исчез в темноте.
Женщина вернулась к столу, за которым раньше сидел незнакомец. Фартук так и лежал там. Она подняла его и опять повязала. Придвинула к столу стулья и убрала оставшийся хлеб в плетенку. Взяла грязные приборы, блюдо, на котором лежали фрукты, и шагнула в сторону кухни. Но потом передумала и подошла к окну. Взглянула в сторону бензоколонки. Посмотрела по сторонам. Никого.
— Удачи, — произнесла она тихо.
Мужчина удалялся от бензоколонки. Слишком много света, подумал он. И отправился на поиски полумрака. Сначала он собирался дойти до трассы Больших гонок, но увидев мелькающие вдали фары, засомневался, стоит ли туда идти. Он посмотрел в другую сторону и на обочине дороги, где начиналась темнота, заметил неясный силуэт. И решил двигаться в том направлении. Подойдя поближе, он узнал в сидевшей на бордюре девушке дочь хозяйки таверны. Она сняла туфли и аккуратно поставила их на траву рядом с собой. Ее прическа еще была в порядке, но лицо блестело от пота.
— У вас сигареты не найдется?
— Нет, извините. Я не курю.
Девушка снова уставилась в темноту перед собой.
Он поинтересовался, не проходил ли здесь мужчина, очень высокий, по виду из местных. Он шел из гостиницы.
— Высокий и толстый?
— Да, скорее всего.
— Пьяный?
— Не знаю.
Девушка поморщилась — тот мужчина ей явно не понравился.
— Он хотел посмотреть Большие гонки. Он даже не знал, что это такое, но все равно шел туда.
Мужчина перевел взгляд на дорогу: внизу мелькали фары автомобилей. Он представил себе толпу возле поворота: шины поднимают в воздух клубы пыли, пахнет жженой резиной и бензином. Представил ропот, поднимающийся после каждой проезжающей машины. Все это было ему знакомо: дети радостно выкрикивают номера участников, написанные на автомобилях, а их отцы, втайне гордясь собой, сразу называют имена гонщиков. Ему были знакомы усталость и страх, тишина и оглушительный шум. Он помнил все, потому что это было невозможно забыть.
Он повернулся к девушке и увидел, что она беззвучно плачет.
— Что случилось, синьорина?
Тыльной стороной ладони девушка вытерла слезы. Сквозь сжатые губы не вырвалось ни звука, но плечи ее вздрагивали от сдерживаемых рыданий.
— Дерьмо все это.
Мужчина огляделся и потом снова посмотрел на девушку.
— Не говорите так.
— Дерьмо все это, — повторила она.
— Неправда.
— Правда.
— Дерьмо все это, — повторила она еще раз.
Мужчина достал из кармана носовой платок и протянул ей. Девушка молча взяла платок. Прижала его к глазам, но плакать не перестала.
— Сходили бы лучше на Большие гонки.
Девушка покачала головой и высморкалась.
И сказала, что Большие гонки ненавидит. Со злостью сказала.
— Нельзя ненавидеть весь мир, — возразил мужчина.
Девушка словно только что заметила его присутствие.
— Что вы сказали? — переспросила она, поднимая глаза.
— Я сказал, что нельзя ненавидеть весь мир.
Девушка опять смотрела прямо перед собой. Мужчина ее больше не интересовал. Или ей просто были непонятны его слова.