Даже несмотря на обуявший меня страх, я не мог не почувствовать напряжение в каютах экипажа. Никто из азиатов-крепышей не обратил на меня ни малейшего внимания, пока я залезал в свою койку и закрывал за собой экран «шодзи». Все столпились вокруг длинного стола в центре комнаты, склонив головы, и бормотали что-то друг другу на своем азиатском языке.
Я слышал интонации разговора через тонкий полупрозрачный экран, наверное, сделанный из рисовой бумаги. Этот разговор резко отличался от прежней болтовни, которую мне доводилось слышать с их стороны. Я пытался убедить себя в том, что это всего лишь игра воображения и я на самом деле не могу понять, о чем они говорят. И все же меня не оставляло чувство, что они что-то затевают. Экипаж охватило беспокойство. Что-то встревожило их не на шутку, и они не переставая говорили об этом.
По крайней мере, когда я улегся, прыжки и нырки корабля мало-помалу поутихли. «Наверное, мы уже на затемненной стороне, — убеждал я себя сквозь наступающий сон, — или опустились так низко, где над нашим кораблем не властна приливная волна атмосферы».
Наконец меня настиг сон, сквозь который пробивалось бормотание азиатов, словно странная гортанная колыбель.
Нечто среднее между сном и бредом. Мне казалось, будто я сижу на помосте, как отец на своем дне рождения. Маргарита тоже принимала участие в этом сне, хотя временами исполняла еще чью-то роль — возможно, своей матери.
В любом случае, проснувшись, я добрался до камбуза и стал доставать еду из разных секций холодильника. Затем принял душ и надел свежий комбинезон, который нашел на полке шкафчика, встроенного у меня под кроватью. Странно, тут же обнаружились мои старые тапочки. Они оказались на полке с нижним бельем.
Был все же уют в этих «номерах». Одеваясь, я плотно задвинул экран, но при этом пришлось проделать несколько довольно сложных акробатических трюков в узком пространстве между койкой и экраном.
Думаю, у меня оставалось еще несколько часов до следующей вахты, но динамики интеркома положили конец этой иллюзии:
— Мистер Хамфрис, немедленно явиться в каюту капитана.
Говорил Фукс. Он не повторял приказа: он ожидал, что я немедленно брошусь исполнять его. Именно так я и поступил.
Маргарита уже находилась там, сидела в кресле за столом. Фукс стоял, заложив руки за спину, неторопливо расхаживая по толстому азиатскому ковру и катая во рту свои пилюли.
— Садитесь, — приказал он мне.
Я опустился в кресло рядом с Маргаритой.
— Мы потеряли почти день на эту приливную волну, — заговорил он без предисловий. — Я собираюсь опуститься ниже и направиться на полной скорости к району Афродиты.
Я украдкой взглянул на Маргариту. Она держалась отчужденно, такая далекая и неприступная, как будто все это не имело к ней никакого отношения. Кровать Фукса оставалась все так же образцово заправлена, как койка героя в гвардейской части, но я понимал, что это еще ни о чем не говорит.
— Похоже, команде не по душе мое решение, — продолжал капитан.
Не удивительно, что он чувствовал напряжение, растущее в экипаже.
— Вы хотите сказать, на корабле бунт? — спросил я. Он повернулся ко мне, сжимая кулаки.
— Капитан, — поспешно добавил я.
Фукс обмяк, но ненадолго. Он подошел к столу и нажал кнопку. Мгновение — и целая металлическая переборка Превратилась в экран. Я увидел каюты членов экипажа с удобной точки обзора — где-то на потолке скрывалась камера слежения. За столом по-прежнему толпилось несколько азиатов, что-то тараторя на своем языке.
— Они говорят на монгольском племенном наречии, — объяснил Фукс со скептической усмешкой. — Думают, я не пойму.
— А вы понимаете? — искренне удивилась Маргарита.
— Я-то нет, но вот языковая программа еще и не такое может.
Он снова ткнул коротким пальцем, куда надо на клавиатуре, и бормочущие, гортанные голоса компьютер переложил в ровные, без акцентов:
— …он решил спускаться, — бесстрастно говорил компьютер. — Лучше ничего не придумал. — Он погубит нас всех. — Ему нужен приз. Деньги — вот чего он хочет. Десять биллионов долларов хоть кого раскачают на что угодно. — Но мы не собираемся платить за них своей жизнью. — А что мы можем сделать? — Захватить корабль и убираться отсюда подальше.
Я перевел взгляд от экрана на Фукса, все еще стоявшего, сцепив руки сзади. Лицо его, как компьютерный перевод, ничего не выражало.
— Но как? Он ведь капитан. — Нас двенадцать, а он один. — С ним еще двое. — Нет проблем. Одна женщина и один дистрофик.
Я почувствовал, как мое лицо краснеет.
— Но капитан далеко не дистрофик. — К тому же Амарджагаль не пойдет с нами, она же теперь первый помощник. — Кто еще против нас? — Саньджа, возможно. — Я берусь убедить Саньджу остаться на нашей стороне. — Но если мы захватим корабль и направимся к Земле, нам не видать этих денег. — И черт с ними. Мне моя жизнь дороже. Мертвым деньги ни к чему.
Фукс выключил экран и переводчик компьютера.
— Больше не хотите слушать? — спросила Маргарита. — Может быть, детали их плана.
— Все записывается, — ответил капитан.
— И что вы собираетесь делать со всем этим, сэр? — спросил я.
— Ничего.
— Ничего?
— Абсолютно. Пальцем не шевельну. Пока… Это просто результат шока, после того как их тряхнуло на волнах. Если у нас на пути не окажется больше препятствий, они скоро обо всем забудут. Они получат хорошую долю от этих десяти биллионов, а это лучшее лекарство от страха.
Маргарита медленно произнесла:
— Но если впереди нас ждут еще трудности… Фукс хмыкнул:
— Тогда они попытаются убить нас. Конечно, после того, как совершат над вами насилие.
Глава 31
— Зачем же вы наняли эту банду головорезов? — спросил я в лоб.
Фукс ответил насмешливой улыбкой.
— Это вполне нормальная команда. Они уже давно работают в Поясе астероидов. Может, они немного грубы и неотесанны — зато знают, как управлять кораблем — и как выжить.
— Значит, нам остается только попасть в еще большие трудности и…
— Которых нам и так не избежать, — угрюмо заметила Маргарита, которой не нравилась перспектива быть изнасилованной.
— И тогда они покажут, на что способны, — заключил я. — Захватят корабль и прикончат нас.
Фукс хмуро кивнул. Он тяжело опустился в кресло за столом и выдохнул воздух. Такой звук издает кит, выныривая над поверхностью воды.
— Предполагаю, что надо устроить небольшую демонстрацию.
— Демонстрацию, сэр? — переспросил я.
Он зыркнул глазами в мою сторону. Во взгляде его читалось презрение.
— Да. Рассчитанную демонстрацию мощи. То, что покажет им, что капитана надо бояться больше, чем Венеры.
— И что вы собираетесь сделать? — с затаенным страхом спросила Маргарита.
Фукс скорчил жуткую улыбку, посмотрев на нее.
— Думаю, что-нибудь агрессивное. Они только такое понимают. И правильно поймут меня.
— Что вы имеете в виду?
— Увидишь. — Затем, как будто приняв окончательное решение, словно это уже его не беспокоило, он оперся тяжелыми ладонями в стол и грозно поднялся из кресла.
— Я должен быть на мостике. Вы оба приступайте к своим занятиям.
— Я отстоял вахту, сэр, — сказал я.
— Да, но ты — единственный планетолог на борту. Вскоре мы окончательно вынырнем из облаков. Пройди в обсерваторию на носу корабля и убедись, что записывающая аппаратура в исправности.
Первое, что вспыхнуло у меня при этом в сознании: я не обязан исполнять обязанности за двоих. Если он спрашивает с меня как с планетолога, почему я должен еще стоять восьмичасовую вахту техника по связи? И почти тут же я напомнил себе, что здесь он — высшая инстанция, и поэтому мне некуда подавать свою жалобу.
— Да, сэр, — откликнулся я, вставая. Маргарита последовала моему примеру.
— Я пойду с тобой, — сказала она. — Не могу упустить этого момента.
Экран по-прежнему не показывал ничего, кроме завесы серо-желтых облаков. Так называемая обсерватория Фукса представляла собой кучу сенсорной аппаратуры, сваленную вдоль наблюдательных портов. Сами порты оказались закрыты, когда мы с Маргаритой впервые появились здесь. Естественно, это были тепловые экраны. У меня заняло несколько минут, чтобы сообразить, как они поднимаются.
— А здесь не замерзнешь, — заметила Маргарита. На лице ее выступили капельки пота.
— Это еще что, — отозвался я. — Сейчас зайдем пониже — вот там настоящая сауна.
Она дотронулась кончиками пальцев до иллюминатора, затем резко отдернула их.
— Горячо? — ляпнул я, что и так было понятно. — Можно включить охладитель, только это ухудшит прозрачность.
Я запросил схему охладительной системы корабля на компьютерном терминале, вмонтированном под амбразурами иллюминаторов. Охлаждающая жидкость шла по всей обшивке, расходясь по трубам, затем снова поступала в теплообменник, а тот направлял собранную жидкость, разогретую до высоких температур, в двигатели, которые контролировали наш полет. Таким образом, жар Венеры способствовал движению «Люцифера»: корабль двигался на энергии венерианского климата. Само собой, такая же система находилась на «Гесперосе». Она не просто охлаждала корабль, но и помогала его вести.
И все же становилось заметно жарко. Я чувствовал, как капли пота щекочут ребра, как начинает липнуть к телу комбинезон.
Маргарита ответила с чуть нервным смехом:
— По крайней мере, сухая парная. Влажность за бортом равна нулю.
Я посмотрел на сенсорный дисплей. Температура воздуха за бортом переступила порог ста градусов Цельсия. И мы все еще находились в более чем тридцати километрах от поверхности.
— Он сказал, что мы выходим из облаков, — пробормотала Маргарита, вглядываясь в бесконечную серо-желтую мглу.
— Да, но этого никак не узнаешь…
— Видишь? — воскликнула Маргарита.
На мгновение облака рассеялись, так что между них промелькнуло то, что могло быть твердой почвой, только далеко, очень далеко внизу. Но затем туман сомкнулся вновь.