Посмотрев в экран переднего обзора, я увидел, что «Люцифер» становится все ближе и ближе. Его бортовые огни мигали и меркли. Люк грузового отсека был раскрыт, и кронштейны — манипуляторы вытянуты в мою сторону, готовые принять корабль в свои объятия. Я чуть опустил манипуляторы, чтобы открыть обзор.
— Скорость у тебя нормальная, — вещал Фукс в наушниках. Голос его напоминал отца, утешающего ребенка колыбельной. И я бы сейчас заснул под эту колыбельную. Тут я вспомнил вновь, что действительно Фукс — мой отец.
— Держись, — попросил он.
Но я не мог этого сделать. Конечно, «Геката» — всего лишь летательный аппарат, но дикие ветра Венеры делали ее подобной сноровистой лошади, на которой мне предстояло войти в раскрытые двери дома. Она стала одушевленным существом, и у нее имелись свои планы насчет нашего приземления. Я уже не был ее жокеем, хозяином, а лишь изнуренным смертным, пытающимся обуздать дикое существо.
— Нос выше.
Я автоматически скользнул обожженными руками по контрольной панели.
— Еще чуть-чуть… совсем немного…
«Геката» опять начала трястись, содрогаясь всем корпусом, как норовистый жеребец, которому не хочется идти в конюшню.
— Держи! — закричал Фукс. — Чуть-чуть опусти нос!
И тут передо мной раскрылся трюм «Люцифера», принимая меня в свои объятия. Казалось, я врезался во что-то большое и черное. Со всех сторон зашипела вода, и перед глазами моими поплыла радуга.
Я услышал, как на броне «Гекаты» защелкнулись держатели.
Глава 51
— Он приходит в себя, — первые слова, которые я услышал. Голос Маргариты, и в нем звучала надежда.
Открыв глаза, я увидел, что снова нахожусь в лазарете, как тогда, до последнего переливания крови. Все случившееся показалось мне просто кошмарным сном. Я лежал на спине, и перед моими глазами темнел голый металлический потолок. Я был настолько слаб, что не мог даже повернуть голову, слишком устал, чтобы даже разговаривать.
Надо мной склонилась Маргарита. Легкая улыбка коснулась ее губ.
— Привет, — сказала она.
Я попытался ответить таким же беззаботным приветом, но с губ моих не слетело ничего, кроме шипения.
— Не пытайся разговаривать, — предупредила она. — Это вредно, пока водный баланс не восстановлен.
Я моргнул, сделав нечто вроде утвердительного жеста. В мою руку было воткнуто несколько игл с трубками. Обычно один вид этих проникающих в вены игл вызывал мурашки на коже, но сейчас жидкость, текущая по трубкам, представлялась мне желанным нектаром и амброзией. Я чувствовал себя небожителем, потому что мой организм насыщался водой.
— Еще несколько часов, и с твоими руками все будет в порядке, — сообщила Маргарита. — Здесь достаточно запасов искусственной кожи, чтобы поддержать организм, пока мы не попадем на «Третьей» и там не регенерируем тебе кожу.
— Хорошо, — прошептал я.
Она подошла к одной из капельниц и ткнула пальцем в пластмассовую пробирку.
— Сейчас я уберу анальгетики. Но если будет больно, скажи.
— Больно только… когда я дышу, — слабым голосом пошутил я. — А так ничего.
До нее не сразу дошло, что я шучу. Затем на ее губах блеснула усмешка.
— Способность шутить — это добрый признак. Я вяло кивнул.
— Ты голоден?
— Нет, — сказал я и тут же понял, как жестоко ошибаюсь. Просто так долго выпекали, зажаривали и тушили меня самого, что я совершенно забыл о том, что и сам способен поглощать продукты, приготовленные точно таким же образом.
— Да, немного, — согласился я. Конечно, я был слишком слаб, чтобы наброситься сейчас на какое-нибудь блюдо, но в желудке моем зияла пустота. Такая же грозная, как Венерианская пропасть.
— Я принесу тебе чего-нибудь легко усваиваемого. Когда она вернулась с небольшим подносом в руках, я спросил:
— Долго я тут валяюсь без сознания?
Маргарита бросила взгляд на электронные часы на переборке:
— Семнадцать часов. Может быть, немного больше.
— А капсула?
— Она в грузовом отсеке, в клешнях «Гекаты», — ответила Маргарита. Затем нажала на кнопку, и верхняя часть стола за моей головой чуть приподнялась. Маргарита взяла пластиковую бутылочку с подноса, села на край операционного стола и налила что-то в столовую ложку.
— На, поешь, — предложила она.
Это оказался какой-то бульон, но такой слабый и безвкусный, что я не мог определить, из чего он сварен. Однако у меня возникло удивительное ощущение. Просто превосходно, когда тебя кормит из ложечки такая красавица.
— А где Фукс? — поинтересовался я.
— Капитан на мостике, — ответила Маргарита. — Он ведет корабль на орбиту, где мы встретимся с «Третьеном».
— Значит, снова сквозь облака? А как жуки? — Я не закончил мысль, заранее опасаясь ответа.
— Он все рассчитал, — сказала Маргарита, поднося ложку ко рту. Моему, разумеется. — Мы идем на повышенной скорости, чтобы уменьшить возможные повреждения обшивки.
Я сглотнул, затем кивнул утвердительно.
— Как только мы будем на орбите, все окажется позади. Маргарита ответила таким же кивком.
— Жуки не живут в вакууме. — И добавила: — Очень надеюсь.
Должно быть, вид у меня был престранный, так как она рассмеялась, вытерла мою физиономию и сказала:
— Шучу. Шутит больной — шутит и его врач. Я уже проверяла их, проводила испытания в вакуумном термосе. Их клетки точно так же взрываются, как и наши.
— Ладно.
Мы стали болтать об этих странных существах, встреченных мной на поверхности. И все-таки, задавался я вопросом, был это единый организм или колония каких-то живых существ, вроде кораллов?
— Чем бы оно ни было, сейчас оно мертво. Оно провалилось в трещину с раскаленной магмой.
Маргарита едва заметно качнула головой.
— Не совсем. Мы обнаружили кусочек этого «щупальца» на обшивке «Гекаты». Его оторвало при старте…
У меня захватило дух:
— Да ну? И что? Это кусок того самого чудовища?
— Меньше метра в длину, — отвечала девушка, утвердительно кивая. — Внешняя оболочка из чего-то кремнийорганического, необычайно прочная и гибкая. И к тому же предельно жароустойчивая.
— Кремний, — пробормотал я. Да, тогда понятно. — Ну, а как же внутренности? Как они могут выжить при такой температуре? При таких высоких температурах? — поправился я.
— Как раз над этим я сейчас работаю, — ответила Маргарита. — Похоже, оно состоит из серных компонентов, очень сложная генетическая цепь. Это молекулы, которых прежде еще никто не видел, совершенно новая область химии.
— Ты получишь двойного Нобеля, — вздохнул я. — Первого за бактерии, а второго — за это.
Она ответила улыбкой.
— Жаль, что эта тварь… то есть существо… погибло, — продолжал я, мысленно провожая его еще раз в раскаленную добела трещину. Прекрасное было зрелище. — Очень жаль.
— Должно быть, там еще остались его сородичи, — «утешила» меня Маргарита. — Природа, как известно, не терпит пустоты.
— Это на Земле, — возразил я. — А здесь — ничего, потерпит. Может, эта штуковина — единственный организм на всей планете. Может быть, оно распростерло свои щупальца на всю планету…
— А почему ты говоришь о нем в среднем роде? — лукаво поинтересовалась она.
— Ну., это же все-таки инопланетная тварь.
— Все понятно. Обычное мышление дикаря.
— Да, но, как видишь, поверхность этой планеты оказалась опаснее, чем мы даже предполагали.
— Да, прогнозы профессора Гринбаума сбылись.
— Очень жаль, — вздохнул я. — Не обошлось без жертв. Это чудовище мы внесем в списки погибших при освоении планеты.
Маргарита пожала плечами:
— Не знаю, не знаю…
— Чего ты не знаешь?
— Что это такое.
— Но ты же сама сказала — состоит из серных компонентов.
— Как же ты не понимаешь — это первая форма жизни во Вселенной, которая независима от воды.
— Жизнь намного разнообразнее, чем мы о ней знаем. Она богаче.
— И агрессивнее. Я поежился.
— Расскажи мне подробнее об этой твари. Чудовище ведь едва меня не погубило.
— Основная часть его или ее тела, должно быть, действительно находится под землей и высовывает оттуда конечности для того, чтобы добывать пропитание.
— Как корни дерева? — догадался я.
— Точно. С точностью до наоборот. Потому что эти корни растут вверх.
— В таком случае ты не находишь сходство с Венерианской мухоловкой? — проявил я свою биологическую эрудицию.
— Ты это про орхидею?
— Да. Про плотоядный цветок.
— Но это земное растение достаточно безобидно и пожирает лишь мух и мелких насекомых.
— Вот-вот. Именно насекомым я себя и почувствовал в этих объятиях. Интересно, а чем же она все-таки питается, в отсутствии космонавтов?
Маргарита снова загадочно пожала плечами.
— Может быть, органическими материалами, выпадающими с облаков? — предположила она.
— То есть этаким своеобразным поднебесным планктоном.
— Да, жуки в облаках не вечны, постепенно вымирая, поколение за поколением, они образуют «планктон», усеивая им нижние слои атмосферы.
— Как же они там не сгорают? Маргарита опять задумалась:
— Ветра?
— Точно. Они переносят планктон с места на место, а осьминог… — Мне понравилось это сравнение поверхности Венеры с дном океана, и я бросился развивать его. По моим допотопным представлениям, на самом дне в норе сидит громадный кальмар или другой головоногий моллюск, вероятно, размером с Венеру, и своими жадными щупальцами высасывал все питательное из «воды», то бишь атмосферы планеты.
— Планктоном питаются киты, — перебила меня Маргарита. — И то не все.
— Но должны же быть небольшие видоизменения. Скажем, все-таки другая планета. Пофантазируй.
— Я не ксенобиолог, — отрезала она, — чтобы фантазировать. Мое дело — спасать тебя и весь остальной экипаж и попутно заниматься экспериментами. Если это возможно, — подчеркнула она.
— А как же твои Нобелевские премии? — не удержался я от подколки.