Вот это выпад! Спасибо, папаша! Он «одарил» меня своим именем!
Я почувствовал, как начинаю краснеть, но заставил себя произнести:
— Да, капитан.
Он долго не спускал с меня молчаливого взора, затем повернулся к Маргарите:
— Вы можете произвести свои биологические эксперименты за пару дней…
— Если так надо, — откликнулась она почти шепотом.
— …пока мы не достигнем орбиты? — спросил Фукс. — А затем можете перебираться на «Третьей».
Я сказал:
— Возможно, я мог бы остаться здесь на «Люцифере», а медикаменты переправят мне с «Третьена». Тогда я смогу продолжать помогать Маргарите.
Фукс вздернул дугой левую бровь:
— Возможно, — допустил он.
— Я приостановлю свои биологические опыты, пока мы будем на орбите, — заявила Маргарита.
— Отчего же?
— Чтобы помочь тебе, — ответила она.
— Со мной все в порядке.
— Ты умираешь, и нам обоим об этом известно.
— Он умирает? — От этих слов у меня перехватило дыхание.
Фукс иронически хмыкнул и таким же пренебрежительным жестом показал в мою сторону:
— Вот, пожалуйста, теперь он тоже знает об этом. Заговорила Маргарита. Она стала объяснять мне, что случилось:
— У капитана случились два сильных удара, пока ты спускался на Венеру.
Я тут же вспомнил, что в перерывах нашей беседы с Фуксом в разговор постоянно вступала Маргарита. Без видимых причин. Правда, она оправдывалась тем, что у капитана сложности с управлением… Но они всегда были, как и всегда существовал бортовой компьютер, чтобы выходить из них без потерь.
— Я сделала все возможное, чтобы помочь ему, — продолжала она, — : но если так пойдет и дальше, то…
— Все пройдет, как только мы выйдем на орбиту, — уверил он. — Теперь приступайте к своим обязанностям. Ван, быстро на мостик. Маргарита — в трюм, к капсуле. Это мой билет на десять миллиардов долларов.
После этих слов мы оба встали, и Маргарита распорядилась:
— Сейчас я пойду в лазарет, а ты отправишься со мной. Это мой приказ, как врача экспедиции, поскольку я отвечаю за здоровье всего экипажа, в том числе и капитана.
— Позже я приду в лазарет. На орбите.
— Твои удары с каждым разом все опаснее! — закричала она на него. — Разве ты этого не понимаешь? Скоро наступит фатальный исход! Я не могу ждать, пока… и так далее. Почему ты не даешь мне помочь тебе? Я могу опустить тебе давление, снизить его, посадить тебя на растворители крови — слова так и сыпались из нее, и слезы сверкали в глазах.
Фукс поднялся на ноги, точнее, сделал такую попытку. Он преуспел лишь наполовину, затем грузно свалился обратно в кресло. При этом он постарался сделать вид, что ничего особенного не произошло.
— Позже, — повторил он. — Не сейчас. — И махнул нам рукой, чтобы мы шли по своим делам.
В коридоре я шепнул ей:
— Но сейчас, в наше время, никто не умирает от ударов!
— Если ему оказана соответствующая медицинская помощь. А тут даже лекарств не хватает. А он упрям, как осел, и не желает, чтобы я делала даже то малое, что могу в таких условиях!
— Он сможет командовать кораблем?
Она бросила на меня взор фурии, яростно сверкнув глазами:
— Амарджагаль вполне может вести корабль, хоть до Земли! Фукс просто не доверяет ей — из-за жуков. Он не доверяет вообще никому!
Прежде чем я смог сообразить, что значат эти слова, я сказал:
— Он доверится мне.
— Тебе?
— Я некоторое время исполнял роль капитана. — Я сам не верил, что сказал эти слова. Как будто что-то великое проснулось во мне, что прежде не вмещало мое худосочное тело. — А ты тем временем отведешь его в лазарет и будешь делать то, что сможешь.
Она смотрела на меня, точно не веря своим глазам.
— Ты не можешь… не сможешь… — Но она не закончила предложения, потому что я уясе направился обратно к двери капитана и постучал.
Не дожидаясь ответа, я отодвинул створку и вошел решительным шагом:
— Капитан, я…
И тут я остановился как вкопанный. Он по-прежнему сидел в кресле, уткнувшись лицом в стол. Без сознания. Или мертвый.
Глава 53
Я помог Маргарите оттащить бесчувственное тело Фукса в лазарет. Разговаривая с ним, она была готова сорваться в слезы, но теперь ее глаза были сухи и взгляд озабочен.
— Тебе лучше отправиться в рубку, — сказала она, как только мы взгромоздили Фукса на стол.
— Верно, — согласился я.
Но тут Фукс приоткрыл один глаз и схватил меня за рукав двумя пальцами…
— Скажи… Амар… — голос его звучал совершенно неразборчиво, жутко было слышать, как такой сильный человек говорит голосом младенца, еще не освоившего слова. Лицо его при этом скривилось в гримасе боли.
— Не беспокойся, — ответил я, сжав его плечо. — Я позабочусь обо всем.
— Жуки… Острый угол подъема.
Я кивнул с совершенно уверенным видом, чтобы у него не оставалось и тени сомнения в том, что я справлюсь.
— Я знаю. Все будет в порядке.
— Ты сделал… все хорошо, там, на… поверхности.
Я заставил себя улыбнуться. Как ни было плохо капитану, в данный момент я не мог пропустить такую похвалу мимо ушей. Похвала от капитана была весьма редким подарком.
— Спасибо. — Затем, словно подчинившись внезапному импульсу, я добавил: — Отец.
Он попытался улыбнуться в ответ, но не смог. Только что-то промямлил, но голос звучал настолько неразборчиво, что я даже не уловил смысла сказанного.
Я еще постоял, не снимая руки с плеча капитана. Затем его глаза закрылись и медицинские мониторы, которыми окружила его Маргарита, тут же пронзительно взвыли.
— Убирайся, — прошипела она.
И я ударился в бегство. На капитанский мостик.
Амарджагаль по-прежнему восседала в командирском кресле, там же, где я застал ее в прошлый раз. Казалось, она так и не покидала его ни разу за время моего отсутствия. Вид у нее был крайне усталый.
— Когда следующая вахта? — спросил я.
Ее познания в английском были весьма скудными. Может, именно поэтому она производила впечатление такой молчаливой и серьезной женщины, и недаром Фукс выбрал ее себе в заместители. Я повторил свой вопрос, стараясь говорить как можно медленней и громче. Взгляд ее скользнул к электронным часам на панели дисплея.
— Сорок две минуты.
— А когда мы входим в верхний слой облаков?
И вновь мне пришлось перевести свои слова на язык человеческих жестов и мимики, прежде чем она ответила:
— Полтора часа.
Я подошел к пульту связи и, перегнувшись через плечо сидевшего там сменщика, включил программу-переводчика. Вахтенный только посмотрел на меня, но ничего не сказал.
— Амарджагаль, — заговорил я, тщательно обдумывая каждое слово, — я сменю тебя на час. Отдохни и возвращайся, когда мы будем вступать в верхний слой облаков.
Синтетический голос компьютера повторил мои слова на незнакомом языке ее народа. Затем Амарджагаль что-то спросила.
— Какое ты имеешь право отдавать приказы? — ровно, без всякого выражения, спросил синтезированный голос.
— Я принимаю командование кораблем, — объявил я, не сводя с нее взгляда.
Она растерянно (или рассерженно?) заморгала, когда компьютер перевел мои слова.
— А что с капитаном?
— Капитан в лазарете, — объявил я. — Я говорю за него. Всем придется надеть шлемы при вхождении в облака, причем сделать это надо будет по моей команде.
Амарджагаль посмотрела на меня в затянувшейся паузе, пытаясь осознать сказанные компьютером слова. А может быть, и обдумывая их. Но ее стоическое лицо, всегда сдержанное, и темные непроницаемые глаза не выразили ничего.
— Ты не капитан, — наконец объявила она.
— Я — сын капитана, — сказал я. — И буду замещать его, пока он не поправится. Все понятно?
У меня не было ни малейшего представления о том, как она отреагирует. Она просто смотрела на меня, не сводя глаз и пытаясь сообразить, как действовать в новой ситуации. Амарджагаль осталась верна Фуксу во время восстания Багадура. И сейчас, если она примет меня как командира, весь остальной экипаж последует ее примеру. Если же она этого не сделает, тогда все может прийти к хаосу или, того хуже, к новому бунту.
Наконец она произнесла по-английски:
— Есть, сэр, — и поднялась с командирского кресла.
Я попытался сохранить каменное выражение лица и ничем не выказать мгновенно охватившей меня радости. Я весь трепетал внутри от восторга. Впервые в жизни я стал командиром, в руках моих была власть. Где-то, впрочем, в глубинах подсознания самокритичный внутренний голос предупреждал меня, что ничем хорошим это не кончится. Но я тут же напомнил себе, что зловещие прогнозы уже не сбылись тогда, на поверхности планеты, когда я вышел из самого ада. Я уже не был беспомощным, неопытным, испорченным ребенком.
По крайней мере, я на это надеялся.
Двое других членов экипажа на мостике бросили осторожные взоры в мою сторону, однако ничего не сказали. И вовсе не потому, что у нас были проблемы с языковым общением. Они видели, как Амарджагаль покинула мостик, и снова склонились над пультом в неприступном молчании.
Я вызвал график полета. Как я и предполагал, Фукс повел «Люцифер» по самой крутой кривой через облака, начиненные прожорливыми жуками, чтобы как можно скорее выскочить из этой зоны. По сути дела, «Люцифер» был дирижаблем, воздушным судном, плывущим в плотной атмосфере Венеры, немного помогая себе пропеллерами. Главной задачей экипажа было вносить корректировку в курс корабля, регулируемый ветрами. Мы не могли подняться к облакам никаким другим образом, кроме как выкачивая газ из емкости, заменяя его на более легкий, а потом и на вакуум, так, чтобы достичь верхней границы атмосферы.
Затем у нас были припасены ракетные двигатели, но на них можно стартовать только из верхних слоев. И уже потом добираться до орбиты. Я проверил цифры, заложенные в программу полета. Получалось так, что, если мы стартуем на ракетах преждевременно, то мы не сможем достичь орбиты Венеры, а лишь направим «Люцифер» по длинной баллистической траектории и застрянем в облаках. А на орбите нас ждал ядерный модуль-двигатель, чтобы доставить