Когда грохот взрывающихся торпед стих и нестерпимо яркий свет погас, он выполз из-под камней и с трудом встал. Потом осторожно открыл глаза. Все плато было усеяно обломками торпед. Несколько снарядов продолжали кружить в воздухе, не обращая на него никакого внимания, когда он бежал, шатаясь из стороны в сторону, туда, где лежал ранец с запасным кислородным баллоном, гоня от себя страшную мысль: а вдруг одна из торпед упала на это место? В таком случае даже капитан «Эзоп» ничем уже на поможет. Но, достигнув заветной цели, Таргет облегченно вздохнул — ранец в целости и сохранности лежал на прежнем месте. Дрожащими от волнения пальцами он схватил его, вынул запасной баллон, испытав на миг чувство страха, когда заклинило разбитый генератор у дыхательного отверстия скафандра. Из последних сил он рванул горловину на себя, и она отделилась. Затем Таргет быстро подсоединил другой генератор и лег на землю, чтобы прийти в себя.
— Марк, — послышался беспокойный голос Сургенора. — Ты в порядке?
Таргет глубоко вздохнул:
— Я в порядке, Дейв. Капитан «Эзоп» выручил меня.
— Ты сказал «капитан «Эзоп»?
— Ты не ослышался. — Таргет поднялся, оглядывая усеянное искореженными торпедами поле битвы, которую они с компьютером, находящимся за много километров отсюда, выиграли у того, кто семь тысяч лет ждал этого дня. Теперь ему уже никогда не узнать, для чего предназначались эти торпеды или почему они оказались на Горте-7… И Таргет поймал себя на мысли, что тяга к археологии у него заметно поубавилась. Уж лучше жить в настоящем, которое не столь опасно. Обозревая местность, на которой только что разыгрались невероятные события, он заметил, как одна торпеда, продолжавшая беспорядочно кружить над плато, внезапно врезалась в горную гряду в двух километрах от него. Последовал глухой взрыв, и плато вновь озарилось ослепительным светом.
Таргет повернул голову:
— Еще одна, «Эзоп»!
— Твои слова не совсем понятны, Марк.
— Я говорю, что нет еще одной торпеды. Разве ты не заметил вспышку света?
— Нет. Телевизионная камера не функционирует.
— Как?! — Таргет бросил взгляд в сторону своего укрытия, туда, где осталась лежать камера. — Вероятно, эти взрывы вывели ее из строя.
— Нет, — «Эзоп» помолчал, а потом добавил: — Передача прекратилась, когда ты уронил камеру. По всей видимости, при падении переключатель остался в положении «выключено».
— Весьма вероятно. Я спешил и… — Таргет замолчал на полуслове. Выходит, ты обманывал меня? Ты не мог следить за перемещением торпед.
— Твое умственное состояние обусловлено именно таким подходом.
— Но кто подсказывал мне, когда нужно стрелять? Ничего не понимаю! Откуда ты узнал, что я попаду в одну и ту же торпеду дважды?
— В этом не было необходимости, — спокойно ответил «Эзоп». — Пойми, Марк, я знаю, что делаю.
— Отличный материал для моей книги, Марк, — пронзительным голосом произнес Клиффорд Поллен, облокотясь на стол. — Я назову ее «Вероятность выживания». По-моему, звучит неплохо, а?
Марк Таргет, который давно привык к тому, что над ним все подсмеиваются из-за его страсти к азартным играм, мрачно кивнул:
— Очень оригинально!
Поллен нахмурился, глядя в свои записи.
— Однако надо будет увязать детали… Если учесть, что торпед было триста шестьдесят две, а у тебя всего двадцать шесть зарядов… Выходит, «Эзоп» оценил твою жизнь… как… один к тринадцати… и выиграл?
— А вот и нет, — Таргет снисходительно улыбнулся, разрезая бифштекс с кровью. — Хочешь, дам ценный совет? Не садись играть в покер, Клиф. Ты ничего не смыслишь в теории.
На лице Поллена появилось недовольное выражение:
— С арифметикой у меня все в порядке. Двадцать шесть разделить на триста шестьдесят два…
— …Не имеет ничего общего с математикой фактической ситуации, приятель. Мне нужно было попасть в одну торпеду два раза, правильно?
— Правильно, — неохотно согласился Поллен.
— Учти, в таком случае простое деление одних цифр на другие ничего не дает, так как с каждым выстрелом вероятность попадания изменялась. Всякий раз после попадания она смещалась в мою сторону. Сразу это трудно вычислить, если, конечно, ты не компьютер. Так вот, после такого расчета эта вероятность составит приблизительно два к одному. Выходит, риск не так уж велик.
— Что-то с трудом верится.
— Посчитай сам на калькуляторе. — Таргет с видом гурмана отправил аппетитный кусок бифштекса в рот. — Перед тобой хороший пример того, как трудно бывает судить о сложных вещах с позиции здравого смысла.
Поллен начал что-то быстро писать на клочке бумаги, но потом швырнул его в сторону:
— Слишком сложно для меня.
— Вот почему ты всегда оказываешься в проигрыше.
Таргет снова улыбнулся и склонился над бифштексом, благоразумно предпочитая помалкивать о том, что его собственный здравый смысл оказался подавлен математической логикой. И только после продолжительного разговора по индивидуальной линии связи с «Эзопом» — после того, когда все осталось далеко позади, — он убедился в правильности слов «Эзопа». Он также умолчал о чувстве безысходной тоски, которая охватила его, когда он осознал, что «Эзоп» (объект, который спас ему жизнь, который готовил ему еду и который терпеливо отвечал на все его вопросы) — всего лишь логическая машина. Уж лучше играть в ту игру, которую затеяли все члены экипажа, называя ее «капитаном» и принимая за сверхъестественное существо, которое никогда не покидает свой командный пост, расположенный на верхних ярусах «Сарафанда».
— Теперь мы отправимся на Парадор, — произнес Дейв Сургенор с другого конца стола. — Ты можешь показать, как нужно играть и не проигрывать.
— Ничего не выйдет, — ответил Таргет, отправляя очередной кусок мяса в рот. — Там установлены компьютеры, а с ними играть бесполезно.
Действительный член клуба
Филиппа Коннора вывела из состояния душевного покоя самая заурядная вещь — зажигалка.
Вот уже больше часа они с Анджелой сидели возле бассейна. Она мало что сказала за это время, но каждое слово, каждый жест изящных рук красноречиво свидетельствовали о том, что между ними все кончено.
Коннору было явно не по себе. Он неестественно прямо сидел в шезлонге и старался понять, что же вызвало перемену в их отношениях. Закрытое огромными стеклами темных очков, лицо Анджелы было непроницаемым, равнодушным… Он перевел взгляд на одинокую белую бабочку, которая, трепеща крылышками, пролетела сверкающей звездочкой над бассейном и скрылась в тени берез.
Коннор поднес руку ко лбу и обнаружил, что лоб покрыт капельками пота.
— Жара просто невыносимая…
— Не нахожу, — отозвалась Анджела — очередное напоминание, что они более не едины. Она повернулась на топчане, подставляя солнцу загорелое полуобнаженное тело.
Коннор с тоской смотрел на желанные изгибы, на территорию, с которой он изгнан, и размышлял… Смерть дяди сделала Анджелу очень, очень богатой, но одно это не могло вызвать такую перемену. Дела Коннора приносили ему более двухсот тысяч фунтов стерлингов в год, потому она знала, что Коннор — не охотник за состоянием.
— У меня скоро встреча, — сказала Анджела. Коннор решил пристыдить ее.
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
Он заработал участливый взгляд, быстро, однако, потухший. Красивое лицо оставалось таким же спокойным и бесстрастным. Анджела приподнялась, вытащила из пачки на низеньком столике сигарету, открыла сумочку и извлекла золотую зажигалку. Та выскользнула из пальцев, ударилась о кафельную плитку и упала в бассейн. С легким вскриком досады Анджела потянулась и, замочив лицо и волосы, достала упавший предмет. Она щелкнула раз, и зажигалка, с которой еще стекала вода, выпустила язычок пламени.
Анджела кинула на Коннора настороженный взгляд, положила зажигалку в сумочку и встала на ноги.
— Извини, Фил, — сказала она. — Мне пора.
Это прозвучало весьма недвусмысленно, однако Коннор, как бы ни были задеты его чувства, едва обратил внимание на ее слова. Он был поставщиком роскошных безделушек, пройдохой, непревзойденным ловкачом — и тут проснулись его профессиональные инстинкты. Зажигалка сработала сразу же, хоть и намокла; подобной он не встречал. Это беспокоило Коннора. Знать все, что можно знать о мире изящных, дорогих побрякушек, было его делом. И однако что-то несомненно важное осталось вне поля зрения…
— Хорошо, Анджи. — Он поднялся. — Симпатичная зажигалка… Можно взглянуть?
Она прижала к себе сумочку, словно боясь, что ее вырвут.
— Оставишь ты наконец меня в покое? Уходи, Фил!
Анджела повернулась и пошла к дому.
— Я заскочу завтра утром.
— Попробуй, — отозвалась она, не оглядываясь. — Меня не будет.
Коннор осторожно опустился на раскаленное сиденье своего «линкольна» и поехал в Лонг-Брэнч. Было уже далеко за полдень, но он все же вернулся в контору и стал обзванивать поставщиков, убеждаясь, что и им неведомы никакие радикальные новшества на рынке зажигалок. Его секретарша и телефонистка ушли в отпуск, и Коннор все делал сам. Это облегчало сосущую боль от потери Анджелы и вселяло целительную надежду: он занимается чем-то полезным, что поможет вновь обрести ее или, по крайней мере, объяснит происшедшее. У него появилась странная уверенность, что золотая зажигалка каким-то образом связана с их разрывом. Конечно, глупо было об этом думать, но, вернувшись мысленно к сцене у бассейна, он вдруг вспомнил, что Анджела вопреки своему обыкновению так и не закурила. Возможно, правда, что она вообще бросила курить, но не исключено и то, что Анджела просто не хотела пользоваться зажигалкой в его присутствии.
Убедившись, что поиски ничего не дают, Коннор закрыл контору и поехал домой. Даже поздним вечером было очень жарко, закатное солнце жгло косыми лучами через окна машины. Дома Филипп принял душ, переоделся и стал тоскливо бродить по огромным комнатам, поглощенный думами об Анджеле. Отсутствие аппетита лишало его возможности как-то отвлечься едой. В полночь он, наслаждаясь ароматом, сварил кофе — самый дорогой сорт, кенийскую смесь; но лишь чуть пригубил с разочарованием. «Если б только, — в тысячный раз подумал Коннор, — вкус не уступал запаху…»