— Как это не магия? Вспомни, как сгорел тот умбрал.
— Он пытался похитить душу против нашей воли; для такого действия нужна магия. Однако показать душе, что у нас есть вместилище, куда ей можно вселиться, — это не магия. Душа сама решит, входить или не входить в камень.
Это объяснение, похоже, не убедило Ясмин, но, тем не менее, она позволила Уизлу продолжить.
— Приди, желанная, в свой дом. Просторные чертоги приготовлены для тебя. Живи в них и радуйся.
В темноте сферы дрогнула ниточка света. Тонкие молнии затрепетали в ее глубине: раз, другой, и вдруг весь шар расцвел темным багрянцем. Лицо гнома озарилось мягким фиолетовым сиянием, и он улыбнулся:
— Вот и хорошо. Вот и славно.
Неожиданно он небрежно сунул мне сферу.
— Держите, уважаемый Кэвендиш. Умбралы продают души… Так же поступим и мы. Такова справедливость.
И он поторопил Ясмин отнести его к следующему телу.
Девять сфер, сияющих фиолетовым светом. Девять умбральских душ, уместившихся внутри странных камней.
— Неплохой улов, — одобрительно произнес Кирипао.
— Ты что-то знаешь об этой торговле душами? — спросил я.
— Немного, — кивнул он. — Это известная форма коммерции здесь, в Карцери.
— Ты считаешь, мы в Карцери?
— Эти растения, — Кирипао указал на стреляющие шипами кусты, — называются стрелозубами. Прежде я их не видел, но слышал рассказы о том, как они… удобряют для себя почву. Растут они только в Карцери, на болотистом слое Отрис.
— Чудесно, — выдавил я.
— А что это за Карцери? — поинтересовался Иезекия.
— Один из Нижних Планов, — объяснила ему Мириам. — Владения абсолютного зла, и хаоса для уюта.
— Как же нам отсюда выбраться? — спросил парень.
— Для начала надо найти деревню умбралов. — Ответ пришел от Уизла, который лежал на груди последнего демона и катал в ладонях камень душ. — Как заметил уважаемый Кирипао, каждая их деревня выстроена вокруг портала. Если повезет, врата выведут нас туда, где не будет столько враждебности.
— Зато, войдя в деревню умбралов, мы получим враждебности по самое не хочу, — сказал я. — Эти ребята захотели отнять наши души, едва нас увидев, и я не думаю, что их семьи обрадуются смерти своих родных.
— Умбралы жестоки, — ответил Уизл. — Им нет дела до своих сородичей, и они не станут горевать по умершим. Единственное, до чего им есть дело, это… — Он поднял светящийся камень душ.
— Ну, раз так, то едва мы зайдем в деревню, как они тут же запишут нас в Книгу Мертвых, чтобы забрать наши камешки.
— Нет, уважаемая разбойница. Умбралы мало уважают обычаи, но торговля душами занимает в их жизни главную роль. Если мы представимся как торговцы с товаром на продажу, — он снова указал на камень, — они встретят нас как своих гостей. Мы займемся формальным обсуждением условий торговли, и пока не будет заключена сделка, они обеспечат нам кров, еду и чистую воду.
Как только он произнес слово «еда», в животе у меня заурчало. С тех пор, как мне довелось поесть, прошло не так много времени — поразительно, ведь мы покинули Сигил всего три часа назад, — а я уже успел проголодаться… Есть ли в этих болотах на Отрисе что-нибудь съедобное? Вполне может быть. Но нам страшно повезет, если мы это найдем. Никто из нас раньше не жил в дикой местности. Кирипао немного знаком с этим планом, но не узнал кусты стрелозубов, пока те не стали стрелять. Нет ничего хорошего в том, чтобы лазать по болотам в поисках пищи, стараясь не превратиться в нее самому.
— Ты уверен, что умбралы нас не убьют? — спросил я Уизла.
— Они вырвут нам глотки сразу, как завершится торговля, — ответил он, — но до этого будут проявлять самое радушное гостеприимство. Такие уж они есть. Умбралы не знают чести, в нашем понимании слова, но пока есть место сделке, они само дружелюбие.
— Как и половина торговцев с Большого Базара, — добавила Мириам.
Она начинала мне нравиться.
Мы продолжили путь по тропинке в прежнем направлении. Ничто не гарантировало, что она приведет нас к деревне умбралов, однако дорога выглядела довольно исхоженной. Кроме того, она шла к реке, и это было хорошим знаком: даже в Нижних Планах принято селиться ближе к воде, которую можно использовать как для питья, так и для путешествий.
Через час, когда мы, наконец, добрались до реки, стало очевидно, что пить из нее воду небезопасно. Она была не просто темной, а черной, с жирным, масляным глянцем; казалось, такая вода может лишить цвета все, что коснется ее поверхности. В воздухе витал запах серы, который шел, скорее всего, от воды, или может быть от клубящихся обрывков тумана, висящих там и тут вдоль по течению реки.
На наших глазах из дымки показалась черная лодка. Она двигалась так неспешно, что у нас было довольно времени рассмотреть странные рисунки на ее носу — несколько рядов лиц, среди которых были и человеческие, исполненных глубокой, невыразимой тоски.
Постепенно лодка вышла из тумана настолько, что мы увидели лодочника: он был худ, как скелет, и кутался в балахон, капюшон которого не скрывал его лишенного плоти лица. За ним, на скамье сидел человек. Это была женщина; ее руки покоились на коленях, а глаза были зашиты грубой черной нитью. Несмотря на то, что лодка покачивалась из-за течения, женщина была неподвижна… как будто она не сидела в ней, а скользила вперед по воле сил неизвестного рока.
Это была Уна ДеВэйл. Ее душа. Призрак умершей.
Она не обратила на нас внимания, когда лодка медленно проплыла мимо; но перевозчик на миг обернулся — безжизненные глаза на лице скелета. Затем лодка вошла в очередное туманное облако и исчезла, не оставив на воде ни следа.
— Это река Стикс, — произнес Кирипао.
Долгое время мы шли молча.
Глава 12
Грязная тропа вела нас по берегу Стикса еще около мили. Вскоре, обогнув излучину реки, мы увидели скопище черных хижин, приютившихся в роще деревьев, увитых лишайником. Казалось, что хижины были слеплены из материальной тьмы, как будто их изваяли из мрака теней, что пронизывал рощу.
— Каждый из нас возьмет по камню, — мягко сказал Уизл, раздавая светящиеся пурпурные сферы.
На лице Иезекии было написано огорчение.
— Вряд ли это одобрил бы дядюшка Тоби…
— Не волнуйтесь, уважаемый Простак, — прервал Уизл. — Души умбралов вселились в камни по доброй воле. Именно так они и мечтают закончить свои дни — в качестве объектов торговли. И мы должны помнить, какую ценность вы при себе несете. — Он указал на мельницу, из которой все еще тонкой струйкой бежала пыль. — Наша обязанность — не позволить ей оказаться в дурных руках.
Иезекия мрачно кивнул… как будто для него было ясно, что значит «дурные руки». Лично для меня все было не так просто. Я намеревался как можно скорее доставить мельницу госпоже Ирин; но был уверен, что Уизл собирается отдать ее Упокоенным, Ясмин — Хранителям Рока, а Кирипао — либо Непредсказуемым, либо той Силе, которой он поклоняется. Придет время, и перед нами встанет очень сложный вопрос; но пока мы негласно сошлись на том, что не желаем отдавать мельницу ни Риви, ни умбралам, и этот вопрос мог еще потерпеть.
Мы направились к деревне, выставляя напоказ свои камни. Я с трудом различил часового, караулившего у дороги; он стоял под навесом из ветвей похожего на иву дерева, наблюдая за нами из тени. Поняв, что его заметили, умбрал тут же поднялся в воздух и низко, над самой землей, полетел в деревню, срезая путь над рекой. Поскольку мы передвигались пешком, то, перелезая через коряги и обходя те места, где река слишком сильно подмыла берег, нам пришлось добираться намного дольше; и к тому времени, когда мы вошли в деревню, вдоль дороги уже стояла внушительная делегация встречающих.
Множество глубоко ввалившихся глаз жадно впились в наши камни, как будто жители деревни уже выбирали, кто из них каким завладеет. Ясмин потянулась к мечу, однако демоны ничего не предпринимали. Они молча смотрели — тени среди теней — и их мрачные лица озарялись пурпурным светом камней.
Не говоря ни слова, мы прошли в самое сердце деревни, к круглой утоптанной площадке с небольшой ямой для костра в центре. На камнях, что огораживали яму, были высечены незнакомые руны. По-видимому, в них содержались мольбы к тому божеству, которого умбралы считали нужным задабривать.
Уизл подтолкнул локтем Ясмин, и она, взяв его подмышки, подняла вверх, как мать поднимает ребенка.
— Уважаемые демоны, — воззвал он. — Мы пришли, чтобы договориться об условиях сделки.
Ни один демон не проронил ни слова, но вся толпа разом зашелестела, как тополиная крона на сильном ветру. Мрачные лица расплылись в острозубых улыбках.
Топи Отриса не знают времени суток. Угрюмое небо вечно затянуто серыми тучами, в воздухе стоит предчувствие готовой вот-вот разразиться, но все не приходящей грозы. Мудрые утверждают, что красноватый свет, озаряющий Карцери, идет от самой земли; но в зловонных умбральских трясинах он сочится от болот к небу, отражаясь вниз и создавая гнетущее освещение, холод которого пронизывает до самых костей.
Уизл сказал нам, что для заключения сделки потребуется ровно три дня — ни больше, ни меньше. Оставалось лишь гадать, что означает слово «день» в таком месте, где нет ни света, ни тьмы, однако Кирипао объяснил мне, что умбралы измеряют время отрезками по двадцать четыре часа, как делают многие в мультивселенной, — это загадка, которая ставит в тупик даже тех, кто намного ученей меня.
Как и было обещано, демоны обеспечили нас всем необходимым еще до того, как Уизл и Кирипао начали переговоры с местным старейшиной. Пища умбралов состояла из всякой болотной травы и жуков, которых никто не хотел есть до тех пор, пока я не убедил всех, что у насекомых приятный, пикантный вкус, — что-то между вкусом кузнечика и земляного червя, хотя привкус червей был, скорее всего, из-за частичек земли, что оставалась на панцирях. (Вы не замечали, что сколько ни мой жука, нам нем всегда остается песок? Он застревает в трещинах его хитинового покрова. Впрочем, мо