— Сэмэнта, — резко произнес он, — мне нужно поговорить с тобой.
— Лучше бы тебе заткнуться, — отрезала Сэмэнта.
— Нет уж, лучше ты не вздумай командовать мной, — парировал ошеломленный Адриан и засунул руку под край пиджака на манер Наполеона.
— Если ты сейчас же не замолчишь и не уберешься, я не отвечаю за себя, — отчеканила Сэмэнта, поворачиваясь к нему и сверкая глазами.
— Полегче, — сказал Адриан, отступая на шаг. — Ты ведешь себя, точно ребенок.
— А ты, — выпалила Сэмэнта, — ты пьян.
— Я вовсе не пьян, — возразил потрясенный Адриан. — Ничуть не пьянее других.
— Ты пьян, — настойчиво повторила Сэмэнта, — иначе не посмел бы говорить со мной таким повелительным тоном, словно… словно ты обращаешься к лошади.
— К лошади? — ужаснулся Адриан. — Я никогда не обращался к тебе, словно к лошади.
— Именно так. Словно я очень старая и очень плохо объезженная лошадь.
И с этими словами она, к великому испугу Адриана, разразилась рыданиями.
— Перестань, ради Бога, — взмолился Адриан. — Прости… извини меня… только перестань плакать.
— Я не плачу, — ответила Сэмэнта, заливаясь слезами.
— А что же ты тогда делаешь? — спросил Адриан с наигранным весельем. — Принимаешь душ?
Сэмэнта слегка опешила, потом неожиданно рассмеялась сквозь слезы.
— Нет, ты балда, — нежно произнесла она. Адриану показалось, что кто-то пронзил его сердце раскаленным вертелом.
— О, Сэмэнта, — вымолвил он, — я так тебя люблю. Сэмэнта посмотрела на него.
— Что ж, — заметила она погодя, — это похоже на взаимное чувство.
— Ты хочешь сказать, — заговорил Адриан, не веря своим ушам и чувствуя себя так, будто он вознесся в стратосферу на воздушном шаре, — ты хочешь сказать, что я… что ты… что ты и я… что ты…
— Долго же ты собирался признаться мне, — отозвалась Сэмэнта.
— Нет, ты в самом деле хочешь сказать, — твердил Адриан, — что я… что ты…
— Знаешь что, — сказала Сэмэнта, не сводя с него глаз, — если ты еще долго будешь так заикаться, не видать нам медового месяца.
Адриан пылко обнял Сэмэнту и поцеловал ее теплые губы. Затем поцелуями осушил ее слезы (самые крупные и прелестные, какие когда-либо проливала любая другая женщина) и снова поцеловал губы, проверяя, в самом ли деле они такие же мягкие и нежные, как розовые лепестки.
— Ты хочешь сказать, что согласна выйти замуж за меня? — спросил хрипло.
— Возможно, это новость для тебя, — ответила Сэмэнта, — но я решила выйти замуж за тебя в ту самую минуту, когда увидела тебя лежащим на диване вечером после того несчастного случая с поездом.
Адриан снова недоверчиво воззрился на нее, потом еще раз поцеловал.
— Я должен кому-нибудь сказать об этом, — сообщил он.
После чего промчался через всю кухню к задней двери.
— Эй!! — заорал он, выскочив на лужайку. Мирных, малость хмельных персонажей сцены под дубами будто ударило током. Даже лорд Феннелтри сел.
— Я женюсь на Сэмэнте! — прокричал Адриан.
— Хочешь сказать, что ты только сейчас это обнаружил? — брюзгливо произнес сэр Магнус.
— Но… откуда вам это было известно? — удивился Адриан.
— Секрет, — ответил сэр Магнус. — Есть такое понятие, как профессиональная тайна, которая не терпит разглашения.
— Ты женишься на Сэм? — воскликнул мистер Филигри, прервав беседу с жуком и вскочив на ноги.
— Если вы не против, — сказал Адриан.
— Не против? Да это просто замечательная новость. Выходит, мы теперь породнимся с Рози!
— У вас случайно не найдется шампанского? — беспечно справился Адриан.
— Отличная штука, — заметил сэр Магнус. — Ничто так не подходит для тоста, как шампанское с вишневкой.
Вся компания дружно проследовала на кухню, и пока мистер Филигри доставал шампанское (чуток теплое, но от того нисколько не хуже), Гонория и Черная Нелл осыпали поцелуями Сэмэнту, после чего Гонория вдруг разрыдалась.
— С чего это ты льешь слезы? — осведомился Этельберт.
— Я всегда плачу на свадьбах, — с достоинством произнесла Гонория.
— Но ведь это еще не свадьба, — возразил Этельберт.
— Почти свадьба, — парировала Гонория.
Шампанское разлили по бокалам, и сэр Магнус предложил выпить за счастливую пару, что и было сделано с большим воодушевлением. Адриан приготовился в сороковой раз поцеловать Сэмэнту, когда вдруг вспомнил про Рози.
— Боже, — сказал он, — я совсем забыл про Рози. Ей тоже следует выпить по этому случаю.
— Я приведу ее, — пропел мистер Филигри, — приведу бедняжку.
И он выпорхнул из кухни.
— Надеюсь, — обратился к Сэмэнте лорд Феннелтри, — вы окажете мне честь, позволите навещать вас, когда поженитесь?
— Вы всегда будете одним из наших самых желанных гостей, — ответила Сэмэнта. — Да что я — не только вы, все, кто здесь собрался!
— Разумеется, — подхватил Адриан.
В эту самую минуту вновь появился мистер Филигри. Тяжело дыша, весь потный и красный, он вбежал на кухню со всей скоростью, на какую был способен при своем весе.
— Адриан, — пропищал он, — Адриан, живей!
— Что случилось! — испуганно осведомился Адриан.
— Это Рози! Пользуясь тем, что мы ушли, она схватила бочонок с вишневкой и умчалась с ним.
О Господи, подумал Адриан, начинается все сначала.
— Быстрей, — распорядился сэр Магнус. — Мы должны окружить ее, пока не убежала слишком далеко. Вперед!
И он выскочил из кухни с развевающимися сзади фалдами визитки, преследуемый по пятам Гонорией, Черной Нелл, Этельбертом, мистером Паклхэммером и судьей. За ними трусил вразвалку мистер Филигри.
Адриан повернулся к Сэмэнте.
— Ты точно хочешь выйти замуж за меня?
— Абсолютно точно.
— Даже несмотря на Рози?
— Главным образом из-за нее, — улыбнулась Сэмэнта. Адриан быстро поцеловал ее.
— В таком случае я отлучусь на минутку, — сказал он. — Я должен поймать моего единственного здравствующего родственника.
И он выбежал на солнце и поспешил вдогонку за остальными.
ПТИЦА-ПЕРЕСМЕШНИК(роман)
В романе «Птица-пересмешник», в отличие от других книг Джеральда Даррелла, не описываются путешествия всемирно известного натуралиста и его команды в заповедные уголки нашей планеты. На этот раз читателю предстоит познакомиться с жизнью выдуманного острова Зенкали, его жителями, в которых угадываются черты наших с вами современников, и с удивительной птицей-пересмешником, способной спасти всех от катастрофы.
Глава 1
В стороне от морских путей, на той воображаемой линии, где сливаются волны Индийского и Тихого океанов, лежит утопающий в зелени остров Зенкали — милейшее, забытое Богом местечко. Кажется, сюда никогда не долетят отголоски бурь, бушующих в нашем огромном мире, здесь так и хочется искать пристанища от вселенских катаклизмов. Но тот, кто наивно полагал, что от этого острова ничего на свете не зависит и что здесь никогда не произойдет ничего волнующего, жестоко ошибался. События, внезапно всколыхнувшие Зенкали, в течение двух месяцев держали в напряжении весь цивилизованный и большую часть нецивилизованного мира (а к таковому следует отнести везде сующих свой нос тележурналистов, всеведущую газетную братию и подобных им нахалов, без которых жизнь была бы куда спокойнее). Забегая вперед, скажем, что события, благодаря коим Зенкали оказался в центре внимания мировой общественности, стоили иным коренным его обитателям шишек и выбитых зубов. Теперь, конечно, все раны давно уже зажили, а шрамы не столь заметны, как прежде.
Тем не менее, если ненароком вспомнишь о делах минувших дней, скажем, в заведении «Мамаша Кэри и ее курочки», рискуешь схлопотать синяк под глазом, и то считай, что дешево отделался. Даже если заговоришь о птице-пересмешнике в заново отстроенном Английском клубе, и то от тебя шарахнутся. Во всяком случае, дадут понять, что вспоминать об этом считается дурным тоном.
Все началось в блаженные январские денечки, когда после Рождества все обитатели острова лежат с коликами в печени, а самые рьяные приверженцы английской короны — также и с резью в желудке. Не поглотившему на празднестве доброй порции рождественской индейки и плам-пудинга исполнение патриотического долга не засчитывается, и никакие ссылки на то, что в тени — 90 градусов по Фаренгейту, не принимаются во внимание. Остров погрузился в дрему, убаюкиваемый белым солнечным светом, а два вулкана — Тимбалу и Матакама, два огромных конуса — стерегли его покой. Никто из островитян (лечившихся теперь сельтерской и содовой водой) и помыслить не мог, что грозная судьба готовит им нечто более страшное, чем ураган, цунами и землетрясение, вместе взятые. Представьте себе щенка болонки, подхватившего вирус бешенства: с виду такой тихоня, мухи не обидит, а покусает — так потом хлопот не оберешься. Так и здесь: кто мог предположить, что возмутителем спокойствия станет новый помощник политического советника Ее Величества, высокий очаровательный блондин по имени Питер Флокс.
Прибыв в Джакарту, Питер не на шутку встревожился, когда узнал, что плыть на Зенкали ему предстоит в драной французской калоше, некогда ходившей за сардинами и готовой перевернуться в самую тихую погоду. Хозяином «Андромеды-3», как называлась эта посудина, был коренастый небритый грек по имени Аристотель Папайятокопулос, набравший команду из веселых, жизнерадостных, но ни черта не смысливших в мореходном деле и компрометировавших саму идею мореплавания зенкалийцев. Эта беззаботная орава была похожа на ватагу юнцов-бойскаутов, готовую с бухты-барахты, не имея ничего, кроме энтузиазма, отправиться вокруг света на утлом каноэ. Каждый выкрикивал приказания, никто никого не слушал, а более всего настораживал тот факт, что у судна был страшно перегружен правый борт: казалось, добавь горошину — и лежащая на палубе массивная мраморная колонна или, хуже того, масса приютившихся тут же бочек покатятся, проломят перила и шлепнутся в грязные воды гавани. Коллекция шикарных кремовых чемоданов из телячьей кожи, которые Питер тщательно выбирал для своего путешествия у лондонских торговцев Ассиндерса и Гроупа, предлагавших все для тропиков, явно не вызвала почтения у матросов-аборигенов: они подхватывали их своими смуглыми руками, швыряли, словно дохлых котят, затем несли, цепляясь за перила и за все, за что только можно было зацепиться, и небрежно сваливали на верхней палубе прямо на кучу неубранного птичьего помета, от которой струился ароматный пар. Тогда-то Питер впервые понял, что, как ни кичись своей блестящей английской речью, а без знания пиджин-инглиш