полностью — Мика уже не раз это видела — преображавшая его лицо.
Когда мальчик только появился в замке, он лишь едва улыбался при встрече — и не поймешь, есть улыбка или нет. Потом Мика поняла, что найденыш, должно быть, просто робеет… или ему никогда прежде и не приходилось улыбаться?.. Это не давало ей покоя, и когда наконец при встрече с ней у него на лице появилась настоящая, чистая и открытая улыбка, а глаза вспыхнули радостью, девочка испытала то, что один из людей ее отца — Басё, бывший буддистский монах — называл сякабуку. «Как удар по голове, — говорил он, — после которого все перед глазами проясняется и приходит озарение».
Теперь она, кажется, понимала, что имел в виду Басё. Ей чудилось — отец привел в замок тэннина, одного из тех неземных существ, о которых повествуют сутры. Там говорится, что иногда тэннин может потеряться, забыть путь назад, в небеса, и бродить по земле, стремясь к вершинам гор, откуда скорее услышишь призыв к возвращению.
Сегодня Кай улыбнулся ей особенно открыто и уверенно. Мика поняла, что он ждал ее, хотя когда она в ответ просияла улыбкой, мальчик отвел глаза, словно та была слишком яркой для его глаз — как солнце, неожиданно проглянувшее из-за туч.
Однако он тут же сделал вид, что отвернулся не поэтому, и, протянув руку, подал Мике пару варадзи — плетеных пеньковых сандалий вроде тех, что носил он сам, почти все другие мужчины и простые крестьянки.
— Вот, — пробормотал мальчик, по-прежнему не поднимая глаз, хотя улыбка, как он ни прятал ее, снова тронула его губы. — В них будет удобнее, и мне не придется все время тебя дожидаться.
Мика вспыхнула, одновременно от возмущения и удовольствия, принимая подарок, и попыталась дотянуться до ноги. В ее наряде, да еще с длинными, похожими на крылья бабочки рукавами, это было не так-то просто, и девочка в раздражении закусила губу.
— Я не виновата, что двигаюсь так медленно. Отец не позволяет мне одеваться как мальчику, даже во время тренировок с луком или нагинатой… — пожаловалась она.
Нащупав наконец ступню, Мика подняла глаза и увидела, что лицо Кая приняло то же озабоченное выражение, что и у нее.
— В них, думаю, и правда будет лучше, — улыбнулась она, указывая на сандалии. — По крайней мере, теперь не поранишь ноги о колючки и не собьешь их о камни.
Мика чуть не потеряла равновесия и все же в последний момент чудом не полетела в грязь, а грациозно опустилась на теплый сухой камень и вытянула ногу вперед.
Секунду Кай в недоумении смотрел на нее, потом наконец догадался, чего ждет госпожа — хотя по-настоящему дочь даймё, конечно, не должна была позволять какому-то мальчишке, тем более простолюдину, дотрагиваться до себя. Мика улыбнулась, представляя себе ужас на лицах нянек — и в то же время молясь про себя, чтобы они не увидели.
Кай приподнял ее ступню и надел сандалию с такой осторожностью, какой сложно было от него ожидать — ведь столько бесценных вещей он вдребезги расколотил в замке. Варадзи была сделана как по мерке. Кай надел вторую, поднявшись с колен, поклонился и протянул руку с достойной самурая учтивостью.
Мика, моргнув от неожиданности, приняла ее и встала. Откуда он мог этому научиться? Все в замке говорили, что он непроходимо глуп и толку из него ни в чем не будет, и только Мика видела, как много он примечает и понимает, хоть и провел всю жизнь в лесу, один. Другие бормотали себе под нос: это, мол, лишний раз доказывает, что он демон, — но она знала, что они ошибаются.
Кай просто видел и запоминал только то, что было ему по-настоящему важно, а на все остальное не обращал внимания. Он — тэннин, и ничьи слова или поступки не могли этого изменить.
Очнувшись от своих мыслей, Мика взглянула вниз, на ноги в подаренных варадзи.
— Да, в них и вправду гораздо удобнее! Как ты узнал размер?
Кай пожал плечами.
— По твоим следам. — В его глазах промелькнула затаенная гордость — нечасто ее можно было там увидеть. — А сандалии сплел по образцу своих.
— Правда?! — Мика пораженно рассмеялась. — А я так, по образцу, могу только свитки переписывать. Я два раза переписала все изречения Конфуция — представляешь, он говорил: «Женщины нужны для того, чтобы на них смотреть, а не для того, чтобы их слушать»? Да что он понимает! Я ничем не хуже любого самурая!.. — Она запнулась — настоящий самурай никогда не стал бы жаловаться. — А моя няня всегда говорит: «Дела благородной госпожи — в словах». И кому мне верить?..
Взглянув на лицо Кая, Мика вновь оборвала себя. Да, когда болтаешь не думая, можно и вправду натворить дел. Вреда слова могут причинить не меньше, чем пощечина или удар мечом в доверчиво раскрытое сердце.
— Благодарю, Кай-сама, — с поклоном произнесла она, словно обращаясь к какому-нибудь важному гостю отца. — Никто еще не дарил мне того, что сделал сам, своими руками. Это самый чудесный подарок, который я получала.
На лице Кая вновь появилась улыбка, а бледная кожа вдруг порозовела, как цветы вишни. Мика спрятала руки в рукава и обхватила ладонями локти, подавляя внезапное желание обнять его — Кай не очень любил, когда к нему притрагивались.
— Так что, — проговорила она тоном, достойным дочери даймё, — куда мы пойдем сегодня? Может, покажешь мне свой дом?
— Нет. — Кай отчего-то поморщился. Он отказался поселиться даже в крошечной заброшенной хижине на самом краю деревни у замка, и кое-кто пошучивал, что его место — рядом с собаками на псарне. Однако отец уверил Мику, что Кай устроил себе жилище сам, на опушке леса, и ей ужасно хотелось узнать, на что может быть похож дом тэннина. — Лучше даже не проси.
— Но почему?
— Просто… тебе не… — Кай выдавил неестественную улыбку. — Есть тысяча других вещей, гораздо интереснее.
— Но…
— Пошли. — Он мотнул головой и, не сказав больше ни слова, зашагал вдоль берега ручья.
Мика, вновь подобрав кимоно, последовала за ним.
Оиси и старшая нянька госпожи Мики вошли в покои князя Асано и опустились на колени, склонившись в глубоком поклоне. Когда они вновь подняли головы, в глазах господина мелькнуло легкое удивление. Он явно не ожидал увидеть перед собой их вдвоем, да еще с такими кислыми лицами. Действительно, пару они собой представляют странную, подумал Оиси, по жесту князя вместе с нянькой усаживаясь на пятки перед низким письменным столиком.
Господин вдруг нахмурился, вероятно осознав единственную причину, которая могла свести вместе столь разных людей.
— Что-то с моей дочерью?
— Нет, нет, господин! — поспешно и громче, чем нужно, выпалил Оиси. Глубоко вдохнув, он вновь склонился в поклоне. — Простите меня, данна; с ней все в порядке. Но… почтенная, э-э, Хару хотела предстать перед вами, чтобы высказать опасения служительниц Мики-химэ относительно, э-э… — Он оглянулся на няньку за помощью.
— Мой господин, — проговорила та, куда более смиренная, чем в разговоре с самим Оиси, но настроенная все же решительно, — ваша дочь в последнее время ведет себя весьма неподобающе. Она то и дело предпринимает долгие прогулки за стенами замка…
Князь Асано поднял бровь.
— Весна в разгаре, а девочка сама в весенней поре своей жизни. Почему же ей не наслаждаться ликованием всего живого? Или ее прислужницы стали слишком стары, чтобы всюду поспевать за ней? — Он насмешливо улыбнулся.
Хару, вспыхнув, склонила голову.
— Нет, мой господин, дело вовсе не в этом! Поверьте, мы готовы на все, лишь бы доставить удовольствие Мике-химэ! Однако прежде с ней такого не бывало. Только… только после того, как… — она вновь запнулась, вспомнив, видимо, что, как бы она сама ни относилась к мальчишке, хозяин ему благоволит, — …как появился Кай. Теперь госпожа Мика при первой возможности бросает нас во время прогулок и не отзывается, когда мы ищем ее. И… и бегает где-то босиком, сбросив обувь! — Запустив руку в объемистый рукав, Хару достала в доказательство маленький гэта, который мог принадлежать только ее воспитаннице.
— После того, как появился Кай?.. — переспросил князь. Оиси не мог припомнить, чтобы господин прежде выказывал замешательство дважды за день, тем более в одном разговоре.
— Каждый раз, сбежав от нас, она отправляется к этому мальчишке! — Почтенная Хару поджала губы. — После мы всегда находим их вместе.
— И что же они делают? — поинтересовался князь, вновь принимая озабоченный вид.
— Ну, как-то мы застали их, когда они брели прямо по ручью — кимоно госпожи Мики промокло насквозь, она могла заболеть! В другой раз они забавлялись, перекидывая друг другу грязный варадзи. А однажды они и вовсе сидели вдвоем на краю скалы, у старой сторожевой башни, свесив ноги вниз! Как сказала Мика-химэ, «любовались красивым видом».
— Там и впрямь очень красиво, — заметил господин Асано. Он взял со стола веер и, развернув его, сосредоточенно уставился на что-то там изображенное. Затем поднял глаза. — Они не держались за руки?
Лицо няньки исказила гримаса — будто она проглотила неспелую хурму.
— О нет! Будь это так, если бы я только заподозрила, я бы немедленно прибежала к вам!..
— Мы с моей женой часто сидели там, держась за руки, когда были детьми… — На мгновение отрешенный взгляд князь вновь упал на веер, но через секунду господин Асано захлопнул его и перевел глаза на почтенную Хару. — Твои слова значат лишь, что моя дочь ведет себя как непослушный ребенок. По-моему, тебе известно, как с этим справляться. Она — дочь даймё, но не небесное божество.
— Я не… то есть да, мой господин, мы всегда старались вырастить вашу дочь такой, какой вы желали бы ее видеть…
— И, насколько я могу судить, это вам удавалось, — с улыбкой одобрения заметил князь.
— До недавних пор. — Хару стиснула лежавшие на коленях ладони. — Она никогда не вела себя так прежде, и чем дальше, тем… — Нянька опустила глаза.
— Ты хочешь сказать, что мальчишка —