В: Какие бумажки?
О: Ну вроде тех, что хозяин выписывает за постой, ежели кто спросит.
В: Значит, там были цифры?
О: Да, сэр. Цифры и знаки, но не буквы — я знаю, как они выглядят.
В: Цифры были писаны столбцом, как на счете?
О: Нет, сэр. Меж узоров.
В: Каких узоров?
О: Один мы разглядели: большой круг, потом другой, обнесенный тремя чертами, и лунные отметины.
В: Как? Лунные отметины?
О: Вроде старой луны, похожей на сырную корку.
В: Полумесяц?
О: Да, сэр.
В: И рядом цифры?
О: Да, сэр.
В: Много ль таких бумаг лежало на столе?
О: Много, сэр. С дюжину, а то и боле.
В: Какого размера листы?
О: Вроде тех, на каких пишет господин. Один вдвое больше.
В: Пометьте: фолио и кварто. Писано от руки, чернилами?
О: Да, сэр.
В: Буквы не оттиснуты, не книжные страницы?
О: Нет, сэр.
В: Джентльмен писал?
О: Не видала, сэр.
В: Прибора не подметили? Чернильница, перо?
О: Нет, сэр.
В: В сундуке тоже были бумаги?
О: Бумаги, сэр, а еще книги и большие медные часы без футляра.
В: Верно ль часы?
О: Огроменные, сэр! Вроде каминных часов миссис Паддикоум, когда смотришь с изнанки.
В: Вы заметили циферблат и стрелки?
О: Нет, они лежали вверх нутром — колесиков понапихано, что и в наших часах.
В: Так где вы видели книги?
О: В сундучке подле двери, сэр. Крышка была откинута, и мы туда заглянули, хоть и в потемках.
В: И увидали книги?
О: Да, сэр. Сейчас говорят, будто сундук ломился от золота, на что и польстились убивцы.
В: Но сие не так?
О: Нет, сэр. Только мне не верят.
В: Пустое, я тебе верю, Доркас. Перейдем к служанке Луизе. Кажется, вы с ней поболтали?
О: Маленько, сэр, когда провожала ее в комнату. Перебросились парой слов.
В: Об чем?
О: Долго ль едут, откуда и всякое такое.
В: Об себе она ничего не поведала?
О: Сказывала, сэр, ибо я спросила. Мол, определили ее служанкой к бидефордской леди, родственнице господ. Поскольку прежняя лондонская хозяйка уехала за море, а ее с собою не взяла. Потом справилась, знаком ли нам Бидефорд, и я сказала, что с папашей разок там побывала — город большой и рынок славный.
В: Не упоминалось ли имя прежней хозяйки?
О: Упоминалось, сэр, да я уж запамятовала.
В: Имя английское?
О: Да, сэр.
В: Имелся ли титул?
О: Нет, сэр, просто миссис… как же ее…
В: Вы не спросили, откуда Луиза родом?
О: Из Бристоля, сэр. Но, считай, выросла в Лондоне — всю жизнь в горничных, потому как родители померли. Знает шитье и тупейное искусство, а потому жалованье платили хорошее.
В: Об вас расспрашивала?
О: Да, сэр, — нравится ль хозяйка, приятна ли служба.
В: Об чем еще?
О: Да разговор-то был недолог, сэр, меня кликнули. Вижу, вы заняты, говорит, обременять не стану. Я шибко устала, поем наверху, но хлопотать не надо, Дик все доставит.
В: Про господ ничего не говорила?
О: Мол, еще десять дней назад их знать не знала, но прежняя хозяйка лестно отзывалась об пожилом.
В: А про слуг?
О: Об Фартинге — ничего, сэр. Про глухонемого Дика сказала, что он безобидный, бояться его нечего.
В: А ну-ка поройся в памяти, дитя мое. Как ты считаешь, взаправдашняя она горничная иль зачем-то притворялась?
О: Манеры-то ее лондонские, сэр. Речь гладкая, и сама уж такая хорошенькая! Глазки — смерть мужикам!
В: То бишь скорее дама, нежели горничная? Для служанки чересчур пригожа?
О: Не знаю, сэр. Однако выговор у нее бристольский.
В: В смысле, никакого жеманства?
О: Да, сэр. И еще: отужинав, она почивать не легла, как хотела. Часом позже, идучи к себе, я миновала комнату молодого джентльмена. Так девушка была у него.
В: Вы услыхали ее голос?
О: Да, сэр.
В: Подслушивали?
О: Виновата, сэр. Но всего минутку-другую — просто удивилась, что она еще не спит.
В: Что-нибудь расслышали?
О: Дверь толстая, а говорили тихо, сэр.
В: Кто больше?
О: Джентльмен, сэр.
В: Что вы об том думаете?
О: Наверное, он давал наставленья, как ублажить новую хозяйку, сэр.
В: Вы сие слышали?.. Говори правду.
О: Ей-богу, сэр… Мы пытались, да никак…
В: Зачем давать наставленья в столь поздний час?
О: Не ведаю, сэр.
В: Спрошу еще раз: может, она вовсе не служанка?
О: Нам показалось странным, что беседа шла так долго, сэр.
В: Откуда вам известно? Не вы ль сказали, что лишь на минут-ку-другую задержались под дверью.
О: Так оно и было, сэр. Но девушке отвели комнату, соседнюю нашей с Бетти. Мы еще не спали и слыхали, как через полчаса, а то и больше она прокралась к себе и щелкнула задвижкой.
В: Возможно ль, что ее услуги были потребны в угоду молодому джентльмену, а не бидефордской хозяйке?
О: Не разумею, сэр.
В: Полно, Доркас! Тебе уж семнадцать, смазливая шалунья! Бьюсь об заклад, уж завела себе с десяток сердечных дружков!
О: Есть один, сэр. Жених мой.
В: Так нечего пунцоветь! Небось, наутро увидала следы греховного совокупленья?
О: Как, сэр?
В: Сбитые простыни.
О: Нет, сэр, постель была нетронута.
В: Нетронута? Верно ль?
О: Да, сэр. Чуть смята, но даже покрывало не сдернуто.
В: Ночью в соседнюю комнату никто не входил?
О: Никто, сэр.
В: И девица ее не покидала?
О: Нет, сэр.
В: Ни голосов, ни шорохов?
О: Ничего, сэр. Мы с Бетти спали беспробудно.
В: Не было ль в ней чего от падшей женщины? Гулящей, шлюхи?
О: Нет, сэр.
В: Может, намекала, что девушке с твоей наружностью подыщет в Лондоне местечко гораздо лучше и доходнее?
О: Нет, сэр.
В: И не поведала об скорби иль несчастной любви?
О: Ничегошеньки, сэр.
В: Путешествие ее печалило иль радовало?
О: Не знаю, сэр. Похоже, ей бы лучше остаться дома, нежели с чужаками ехать в этакую даль.
В: Она так сказала?
О: Вид ее об том сказал, сэр.
В: Была грустна?
О: Да, сэр. Но редкая улыбка ее преображала.
В: Как? Выдавала игривость?
О: Нет, сэр… Не умеем сказать…
В: Ну же, дочка! Я тебя не съем!
О: Как гости съехали, на подушке мы нашли цветастую косынку, будто в подарок нам оставленную.
В: Где она?
О: Мамаша велели сжечь. Когда прошел слух об цветочнике и убивцах. А то, мол, накличем беду.
В: Вещица недешевая?
О: Да, сэр. Индийского хлопку, узор из цветов и причудливой птички.
В: Поди, служанке не по карману?
О: В прошлую тивертонскую ярмарку один лоточник такую предлагал. Говорил, сработано в самом Лондоне, дешевле трех шиллингов не отдаст. Мол, не хуже индийской, законом носить не запрещено{138}.
В: Наутро вы не спросили, что так задержало ее в комнате мужчины?
О: Нет, сэр, мы лишь распрощались. Майский день, дел невпроворот, нас всего трое.
В: Говорят, Фартинг допускал вольности с тобой?
О: Пытался, но мы не из таковских.
В: Затащил тебя в укромный уголок?
О: После ужина поперся за мной в кладовку и хотел облапить. Я ему — ты что, мол? А он, мол, приходи на конюшню, не пожалеешь. Шиллинг пихал!
В: Но вы не взяли?
О: Нет, сэр! На кой мне пьяница, страшила и брехун?
В: Почему брехун?
О: За ужином поносил Дика — мол, остерегайтесь, этой безмозглой скотине только б девок портить. А сам-то еще хуже! Как мы не взяли его шиллинг, так он обещался ночью к нам прийти — дескать, охранять. Знаем мы таких охранников!
В: И что, пришел?
О: Да нет. А жалко, а то бы Бетти чмокнула его дубинкой по башке.
В: Он говорил, что хочет уехать до свету?
О: Нет, ни словом не обмолвился.
В: Вижу, ты девушка честная, Доркас. В церковь часто ходишь?
О: Да, сэр.
В: Такой и оставайся. Вот тебе шиллинг, коего из-за честности ты лишилась.
Историческая хроника, 1736Июнь
В начале нынешнего года господа благородного звания, числом 102, учредили Общество поощрения учености. Вступительный взнос составляет 10 гиней, годовое членство — 2 гинеи. Председательствует в обществе герцог Ричмонд, замещает его Брайан Фейрфекс, эсквайр; сэр Хью Смитсон и сэр Томас Робинсон, баронеты, стали попечителями на нынешний год. В управляющую комиссию вошли:
граф Хартфорд,
граф Аберкорн,
граф Оксфорд,
граф Стенхоуп,
лорд Персиваль,
сэр Браунлоу Шерард, баронет,
достопочт. Уильям Талбот,
доктор Ричард Мид,
доктор Александр Стюарт,
доктор Роберт Баркер,
доктор Аддисон Хаттон,
преп. Томас Берч,
Чарльз Фредерик,
Джеймс Уэст,