О: Нет, сэр. Прознал только, что там самые отборные девки и к ним наведывается половина всех богатеньких старых пердунов… виноват, сэр, всей лондонской знати.
В: Вы уверены, что ваша попутчица и та шлюха не одно и то же лицо?
О: Как пить дать, сэр.
В: Не спрашивали сию Луизу, откуда она родом и прочее?
О: Не единожды, сэр, пока добирались до Эймсбери. Мол, давно ль в горничных, у кого служила. Но она была скупа на слова, что твой сквалыга. Совсем не из болтушек.
В: А что сказывала про ту ночную отлучку в Эймсбери?
О: Напрочь все отрицала, сэр, потом озлилась, аж всю ее перекосило, вот тогда-то я и понял, что она врет.
В: Скажите-ка, прежде чем узнать, что Дик гостит в ее постели, вы замечали меж ними приязнь?
О: Да любому было видно, сэр, что парень втюрился — глаз с нее не сводил. Служил хозяину, а угождал ей.
В: Как так?
О: Ну, еду ей относил, поклажу ее таскал и прочее. Все как в присказке: куры да амуры, да глазки на салазках.
В: Но девица столь открыто не выказывала свои чувства?
О: Она хитрее, сэр. Обращалась с ним как с собачонкой. Но после Эймсбери, когда все вышло наружу, почти и не таилась. Едут вдвоем, так она прильнет к нему, точно дитятко або женушка.
В: Вопреки жеманству?
О: Как говорится, все бабы одним миром мазаны, сэр.
В: Где она сидела — перед ним иль позади?
О: Поначалу унасестилась, как положено, сзади, точно попугай на жердочке. А на третий день перебралась вперед — дескать, на холке ей мягче. Сказала б прямо — поближе к тому, что у парня промеж ног, да простит меня ваша милость.
В: Вы б справились, может, они женаты.
О: Не стал, сэр. Мистер Лейси шепнул мне, чтоб больше ничего не вынюхивал, а то еще не дай бог решат, что я, по его указке, шпионю за мистером Бартоломью. Я прикусил язык и сказал себе: видать, бабонька опасается насмешек над своим выбором и ради моего же блага меня сторожится.
В: Поясните?
О: Что ни говори, сэр, девица она смазливая. На красивый цветок летит и мотылек. Думаю, она все прочла в моем взгляде.
В:Хотели приволокнуться?
О: Можно б, сэр, ежели б она допустила. Вмиг смекнул бы, что она такое и верна ль моя догадка насчет стада мамаши Клейборн.
В: Что-нибудь еще об ней скажете?
О: Ничего, сэр.
В: Значит, с последнего дня апреля вы не слыхали об ней, Дике и его хозяине?
О: Нет, сэр.
В: И в газетах не встречали заметок?
О: Ей-богу, нет, сэр.
В: Стало быть, все говорило об том, что план мистера Бартоломью увенчался успехом, никакого злодеянья не совершено и вы ни в чем не замешаны?
О: До сего дня так и думал, сэр. Чего ж волноваться, коль я безвинен, да еще вижу, как ваша милость справедливы и добры? Опасаться мне нечего, роль моя пустяшная — вроде, знаете ль, сторожевого пса.
В: Почему вы остались в Уэльсе, а не вернулись в Лондон за деньгами, что сберегал для вас мистер Лейси?
О: Тому уж три месяца, как я отправил ему письмецо, где все разъяснил.
В: Про то он ничего не знает.
О: Тогда, сэр, обременю вас рассказом. Прибыв на родину, я получил известье, от коего, ваша милость, расплакался, словно дитя, ибо старушки моей больше не было на свете — уж три года, как сошла она в могилу, а давеча за ней последовала и любезная моя сестрица. Остался один лишь братец — голь перекатная, истинный валлиец, что бедами упился, слезами похмелился. Ну вот, сэр, месяц я с ним проваландался, помог чем можно. Потом говорю себе: пора, грю, возвертаться в Лондон. Уж больно затрушенное местечко наш Суонси, сэр. К тому ж деньги и Джонс долго не соседствуют, словно стрелки городских часов. Все, что привез, кануло, точно в прорву. Так что в Лондон я отправился пешедралом, ибо на иное средств не имелось. В Кардиффе встретил дружка, кто меня приютил; один его знакомец, узнав, что я обучен письму и счету, да еще повидал свет, сказал-де, в конторе их есть вакансия — то у мистера Уильямса, где меня нашел ваш человек. Тремя днями ранее старый приказчик, коего хватил кондратий, отдал богу душу, так что мистер Уильямс крепко зашился с делами…
В: Ладно, переходите к письму.
О: Я отписал, мол, в новой должностишке катаюсь как сыр в масле, усердьем хозяину глянулся, так что возвращаться в Лондон нет резону. Дескать, в своем проступке шибко раскаиваюсь, надеюсь получить прощенье и был бы признателен, ежели б изыскался способ переслать мне причитавшееся.
В: Как отправили письмо?
О: С человеком, у кого в Глостере имелось дельце; он обещался присмотреть, чтоб письмецо поехало к месту, за труды я дал ему шиллинг. По возвращении он уверил меня, что все исполнено. Но зря я хлопотал и потратился, сэр, ибо ответа не получил.
В: Отчего ж вновь не написали?
О: Решил, без толку, сэр. Видать, мистер Лейси осерчал и платит мне тою же монетой, на что он в своем праве.
В: Что, слишком пустяшная сумма, чтоб об ней беспокоиться?
О: Да, сэр.
В: Сколько ж, по вашим подсчетам?
О: Часть я уж получил до того, как мы расстались.
В: Сколько?
О: Пару-тройку гиней, сэр.
В: Точнее?
О: Гинея задатку, остальное потом.
В: Сколько потом?
О: В Тонтоне я обратился к мистеру Лейси, и он выдал мне две-три гинеи.
В: Он говорит — одну.
О: Я запамятовал, сэр. Кажись, больше.
В: Вы столь беспечны к деньгам, что путаете гинею с тремя? (Не отвечает.) Вы получили две гинеи, Джонс. Сколько еще причиталось?
О: Восемь, сэр.
В: Каков ваш годичный заработок на нынешнем месте?
О: Десять фунтов, сэр. Понимаю, к чему вы клоните, но те деньги были все равно как потерянные, так что я на них плюнул.
В: Плюнули на почти годовой заработок?
О: Я не знал, как их заполучить.
В: Из Уэльса в Лондон часты корабли с углем, верно?
О: Может быть, сэр.
В: Как, вы служите у шипчандлера и не знаете?
О: Знаю, сэр, верно.
В: Почему ж с кораблем не послать письмо иль даже самому съездить за деньгами?
О: Какой из нас моряк, сэр, — боимся моря и каперов.
В: Полагаю, причина в ином. Вы лжете.
О: Нет, сэр!
В: Да-с, любезный! Вы узнали нечто, об чем не сообщили мистеру Лейси, смекнув, что всем вам грозит беда. Без серьезного повода вы б не сбежали, бросив все ваши деньги.
В: Ей-богу, сэр, я ведал лишь то, об чем нас с мистером Лейси известили да что сами прознали.
В: Ты увяз в собственной слизи, мерзавец! В твоей записке говорилось об корабле из Барнстапла. Я послал запрос: с первого по десятое мая рейсов на Уэльс не было.
О: Нет, меня спутали, но об том я узнал уж в гавани. Когда писал, думал, так оно и есть, но в Барнстапле мне присоветовали ехать в Бидефорд. Там я нашел балкер, отправлявшийся через три дня. Правда, сэр, можете справиться. Судно «Генриетта», хозяин мистер Джеймс Пэрри из Порткола, превосходный капитан, все его знают.
В: Где ты провел три дня?
О: Первый день отсыпался в Барнстапле, затем отправился в Бидефорд; поспрошав на причале, отыскал мистера Пэрри и сладился с ним об проезде. Днем позже благополучно, слава тебе господи, переправились через залив.
В: Кто тебе наврал об корабле из Барнстапла?
О: Я уж не упомню, сэр. Кто-то из гостиничных.
В: В записке ты сослался на Паддикоума.
О: Стало быть, он, сэр.
В: Смотри у меня, Джонс! Ты провонял ложью, как твои земляки луком!
О: Бог свидетель, сэр!
В: Вот твоя записка, где прямо сказано об мистере Паддикоуме. Но он присягнул, что ничего тебе не говорил, а он не лжец.
О: Значит, я перепутал, сэр. Шибко торопился.
В: И шибко напортачил, как во всей своей басне. В «Короне» я справился насчет лошади. Станешь утверждать, что первого иль другого мая там ее и оставил?.. Чего молчишь?
О: Совсем из ума, сэр… Теперь вспомнил: я поехал в Бидефорд и оставил коня в «Барбадосе», где заночевал. Дал денег, чтоб за ним присмотрели и послали весточку в «Корону» — а то ведь там спросят и сочтут меня вором. Вы уж простите, сэр, в башке все перепуталось. Об первом дне я сдуру брякнул, чтоб покороче. Какая, думаю, разница.
В: Я скажу какая, подлец ты этакий, и насколько ты близок к виселице. Дик мертв. Велико подозренье, что его убили, — он был найден повешенным неподалеку от места, где ты заночевал. Обнаружен пустой сундук, поклажа исчезла. С тех пор об господине и служанке ни слуху ни духу. История темная, но, скорее всего, их тоже убили, и самое вероятное, что сотворил сие ты. (Допрашиваемый бормочет на валлийском.) Что такое?
О: Неправда, неправда… (Снова бормочет.)
В: Что — неправда?
О: Девица жива. Я ее видел.
В: Ну гляди, Джонс! Еще раз соврешь, и я подберу тебе славный пеньковый галстук. Обещаю.
О: Клянусь, после того я ее видел, ваша честь!
В: После чего — того?
О: После того, где они были первого мая.
В: Откуда тебе знать, где они были? Ты же рванул в Барнстапл?
О: Нет, сэр. Господи, лучше б рванул! Боже мой! (Вновь причитает на валлийском.)
В: Тебе известно, где ныне служанка?
О: Богом клянусь, не знаю, сэр. Может, в Бристоле. Только она не служанка…
В: А мистер Бартоломью?
О: Господь милосердный!
В: Ну же?
О: Я знаю, кто он такой. Будь проклят день, когда меня впутали против моей воли. Ваша милость, я ни об чем не спрашивал, но тот малый…