— Да ну к чертям! — выругался он в сердцах и стукнул по панели управления, открывая дверь.
По другую ее сторону стоял йети.
Он ухватил Эндрю и потащил в коридор. Даль завопил, но был слишком слаб, чтобы сопротивляться, он подчинился. Дверь захлопнулась.
— Кончай орать, — посоветовал йети, колупая пальцем в ухе. — Господи, как действует на нервы!
Даль посмотрел на закрытую дверь, потом на Дженкинса.
— Как это тебе удается? Как ты догадался?
— Просто я знаю людей. Ты человек очень предсказуемый. А еще, дубина, я все время прослушиваю твой телефон.
— Так ты в курсе…
— Вашего архисложного плана поимки меня? Само собой. Твой приятель Финн неплохо придумал с передатчиками списанных тележек. Но он не знал, что, когда эти передатчики распознаются сканерами на дверях, я тут же получаю сигнал тревоги. Финн — не первый, кто захотел погулять по этим коридорам. А ты — не первый, кому захотелось отыскать меня.
— Да, не первый.
Дженкинс щелкнул пальцами, будто хотел привлечь внимание.
— Так, что я тебе только что сказал? С этой пустой болтовней просто голова идет кругом…
— Пардон. Ты говорил, что другие пытались тебя найти и не сумели.
— Ну да. Я не хочу, чтобы меня нашли. И те, кто пользуется моими услугами, тоже не хотят. Признаюсь: нашими совместными усилиями никто из тех, кого я не хочу видеть, меня не увидел.
— Значит, ты хочешь меня видеть? — выговорил Даль осторожно.
— Не совсем. Ты хочешь меня видеть, а я позволяю тебе увидеть меня.
— Почему именно я?
— Тебя только что назначили на мостик.
— Да. И я помню твое конкретное предупреждение держаться подальше от мостика.
— Потому ты ко мне и пришел. Хотя это и погубит план, который ты составил вместе с друзьями.
— Да.
— Почему?
— Не знаю. Я и не подумал толком.
— Неправда. Ты думал вполне ясно — только подсознательно. А теперь подумай сознательно и скажи мне. Но поторопись. Мне тут неуютно. Я как на выставке.
— Я пришел потому, что ты знаешь, отчего здесь все не так. Все остальные знают, что на корабле дела совсем никуда. И сбиваются с ног, стараясь не попасть под раздачу. Но почему — не знают. А ты знаешь.
— Может, и знаю. Но зачем тебе знать?
— Не понимать глубинной сути происходящего — значит не понимать вообще ничего. Все хитрости и ритуалы нисколько не помогут, если не выяснить их истоков. Малейшее изменение условий, и все, ты влип.
— Мыслишь очень логично и последовательно. Но не объясняешь, почему решил пойти ко мне именно сейчас.
— Потому что кое-кто пытается меня убить. Именно сейчас. И очень активно. Коллинз из трусости решила со мной разделаться и перевела на мостик.
— Да, смерть через разведмиссию на этом корабле очень эффективна.
— С завтрашнего дня я на мостике, и моя смерть — попросту вопрос времени. То есть его у меня практически нет. Мне нужно узнать правду прямо сейчас.
— Чтобы спастись от смерти.
— Было бы здорово.
— Коллинз тоже хочет спастись от смерти — и за это ты ее только что назвал трусихой.
— Она трусиха не поэтому.
— Да, не поэтому, — подтвердил Дженкинс.
— Если я смогу понять почему, возможно, и сам останусь в живых, и других вытащу. На борту есть люди, мне небезразличные. Я хочу, чтобы они выжили.
— Хорошо. Даль, я хочу спросить еще кое-что. Если мой рассказ покажется тебе совершенно безумным — что тогда?
— Так вот что случилось с Коллинз и Трином! Работая на них, ты поделился своей теорией, и они не поверили.
Дженкинс хихикнул:
— Я сказал «безумным», но отнюдь не «невероятным». Сдается мне, Коллинз очень даже поверила.
— Откуда ты знаешь?
— Так она и стала трусихой, — заключил Дженкинс, затем окинул Даля оценивающим взглядом. — Но может, ты не сделаешься трусом. Скорее всего, не сделаешься. И твои друзья тоже. Так что собирай их, энсин Даль. Встретимся в моем укрытии сегодня вечером, когда вы и планировали набег. До встречи!
Он повернулся, собираясь уйти.
— Можно и мне вопрос? — подал голос Даль.
— Помимо этого?
— Даже два. Кассавэй сказал, что они с Мбеке попали в разведмиссию, не получив от тебя предупреждения, и это, мол, расплата за мои расспросы о тебе. Так и есть?
— Нет. Я не сказал им про К’рооля, потому что ходил по нужде. Я не могу постоянно следить за всем вокруг. Какой второй вопрос?
— Ты посоветовал мне держаться подальше от мостика. Мне и Финну. Почему?
— Ну, твой друг Финн просто очутился рядом, вот я и предостерег вас обоих. Подумал, вреда не будет, хоть твой Финн и засранец. А что касается тебя… Скажем так, у меня особый интерес к лаборатории ксенобиологии. Сентиментальная привязанность, вроде того. И еще скажу: я предполагал, что ты не отреагируешь на дела, творящиеся на «Интрепиде», банальными страхом и желанием спрятаться. Поэтому решил: пара слов с глазу на глаз не повредит. Захотел предупредить. — Дженкинс махнул рукой — видишь, мол. — И вот ты здесь. И по крайней мере, живой. Пока еще.
Он ткнул в кнопку панели управления, открыв перед Далем дверь в коридор «Интрепида». И ушел.
Глава 9
— Ну давай! — раздраженно пробормотал Дженкинс и грохнул по столу.
Над ним замерцала голограмма. Дженкинс снова грохнул. Даль глянул на Дюваль, Хестера, Финна и Хэнсона. В комнатушку Дженкинса набилось шестеро человек.
Дюваль закатила глаза.
— Пардон, — пробормотал Дженкинс, адресуясь не столько к гостям, сколько к себе. — Я подбираю списанное оборудование. Его привозят грузовые тележки. Приходится ремонтировать, и не всегда выходит гладко.
— Да ничего, — отозвался Даль, осматриваясь.
Площадку для тележек загромождали большой стол-проектор, разделявший сейчас хозяина убежища и гостей, узкая койка, небольшой шкаф, заставленный ящиками с влажными гигиеническими салфетками, контейнер с походными пайками разведмиссий Вселенского союза и портативный туалет. Даль задумался над тем, как туалет опорожняется и обслуживается. И решил, что лучше не знать.
— Скоро начнется? — поинтересовался Хестер. — Я думал, мы быстро управимся, и мне вроде как приспичило.
— Туалет к твоим услугам, — заметил Дженкинс.
— Я, пожалуй, воздержусь.
— Почему бы просто не рассказать? — предложил Даль. — Совсем не обязательно устраивать презентацию со слайд-шоу.
— Обязательно надо показать! — возразил Дженкинс. — На словах все покажется чистым безумием. А с графиками и картинками выходит… не таким чистым.
— Круто, — отозвался Финн и посмотрел косо на Даля — мол, спасибо сердечное за такие аттракционы.
Тот пожал плечами.
Дженкинс грохнул кулаком еще раз, и картинка стабилизировалась.
— Ха! Я готов!
— Слава богу! — выдохнул Хестер.
Дженкинс поводил руками над столом, возясь с набором картинок, высвеченных у поверхности, нашел нужный эскиз и вытащил на обозрение всем.
— Вот «Интрепид», — указал он на вращающуюся над столом объемную схему. — Это флагман флота Вселенского союза и один из самых крупных его кораблей. Но кораблей во флоте тысячи. Первые девять лет своего существования, помимо флагманского звания, «Интрепид» не выделялся на их фоне практически ничем — я имею в виду со статистической точки зрения.
«Интрепид» уменьшился и сменился графиком, показывающим две близкие временные зависимости: одна — средняя по флоту, вторая — индивидуальная по «Интрепиду».
— Основная задача «Интрепида» — исследования. Время от времени он принимал участие в военных действиях. В обоих случаях потери команды соответствуют средним по флоту, и даже немного ниже, поскольку Вселенский союз ценил свой флагман как символ флота и обыкновенно давал менее опасные задания. Но все изменилось пять лет назад.
График показал данные за последние пять лет. Кривая «Интрепида» взмыла вверх и выровнялась намного выше среднего по флоту уровня.
— Ух ты! — воскликнул Хэнсон.
— Вот именно «ух ты», — подтвердил Дженкинс.
— И что случилось? — поинтересовался Даль.
— Капитан Абернати, — ответила Дюваль. — Он принял командование пять лет назад.
— Близко. Но все-таки мимо, — отозвался Дженкинс, поводя руками над столом и копаясь в изображениях. — Да, Абернати принял командование пять лет назад. Но до того он четыре года командовал «Гриффином», где составил себе репутацию чуждого условностям, рискового, но эффективного и умелого лидера.
— «Рисковый», наверное, эвфемизм, обозначающий пристрастие к убийству членов команды, — предположил Хестер.
— Могло быть и так, — согласился Дженкинс. — Но тут иначе.
Он вывел изображение крейсера.
— Это «Гриффин».
За кораблем тянулась кривая, изображающая зависимость статистики потерь от времени.
— Как видите, вопреки репутации «рискового» капитана, потери на «Гриффине» отнюдь не превышают средние. Что впечатляет, поскольку «Гриффин» — военный корабль. Лишь когда Абернати назначили на «Интрепид», потери его команды резко подскочили.
— Может, он свихнулся? — предположил Финн.
— Его психологические тесты за последние пять лет безукоризненны.
— Откуда ты знаешь?.. — начал Финн и остановился, махнул рукой. — А, не важно. Понимаю, тупой вопрос.
— То есть, если я правильно понял, капитан не безумен и не старается сознательно подставлять команду, — резюмировал Даль. — Лейтенант Коллинз говорила о людях, жаловавшихся на высокую смертность на «Интрепиде». Им ответили, что флагман получает опасные задания и этим все объясняется. Но ты утверждаешь, что это не так.
— У нас высокая смертность во время высадок не потому, что задания рискованнее, чем у других. — Дженкинс покопался в папке и извлек изображения нескольких кораблей. — Вот для примера наши крейсеры и разведчики, то бишь те, кто обычно и рискует по-настоящему. Вот графики их потерь в зависимости от времени.
За изображениями выскочили кривые. Дженкинс перетянул их на график потерь «Интрепида».