— Кто-нибудь, наконец, скажет им, кто такой Хестер на самом деле? — осведомился Керенский.
Он, Хэнсон и Дюваль посмотрели на Даля.
Тот вздохнул и шагнул к Хестеру.
— Ты в порядке? — спросил Даль у Хестера.
Оба сидели в палате частной больницы, где лежал Мэттью Полсон, утыканный трубками. Хестер молча глядел на своего двойника в коме.
— Да, я верный смертничек, — ответил Хестер.
— Хестер! — предупредил сурово Даль и встал посмотреть, близко ли к двери Чарльз Полсон.
К счастью, тот был далеко. Он ждал в холле вместе с Дюваль, Хэнсоном и Керенским. К Мэттью гостей пускали лишь по двое.
— Прости, — извинился Хестер. — Я не хотел выставлять себя засранцем. Просто… ну, ты знаешь, все теперь стало на свои места. Так ведь?
— О чем ты?
— Да обо мне. Ты, Дюваль, Хэнсон, Финн — вы интересные. У вас биографии. Занятное прошлое. Вас можно вписать в контекст и убить интересно. Финна ведь убил его давний знакомый? И тебя интересно убьют, когда вернешься на Форшан. Но во мне-то ничего занятного. Я обычный паренек из Де-Мойна со средним баллом «Б с минусом» в средней школе, решивший уйти во флот Вселенского союза, чтобы повидать Вселенную перед тем, как вернуться домой и остепениться. До «Интрепида» я был одним из множества одиночек-неудачников. А сейчас все становится на места, поскольку мне и не назначено быть кем-то особенным. Я и в самом деле статист. Добавление к сюжету, каким можно занять продюсерского отпрыска, пока тому не наскучит играться в актера и не захочется вернуться за докторской степенью. Даже единственное, что я могу делать — пилотировать шаттл, — и то ко мне пришло само собой, потому что в сцене нужен был тип, сидящий в пилотском кресле. Почему бы не посадить туда сынка? Пусть почувствует себя особенным!
— Мне кажется, это неправильно.
— А как иначе? Мое предназначение в жизни — заполнить место, ничего больше.
— Это вовсе не так!
— В самом деле? Кстати, не скажешь ли, как меня зовут?
— То есть?
— Как меня звать по имени? Ты — Энди Даль. Дюваль — Майя. Хэнсон — Джимми. Даже Керенский — Анатолий, черт возьми! А меня как по имени? Ты знаешь мое имя?
— Но у тебя оно есть! Я могу посмотреть в телефоне.
— Но ты ведь не знаешь его! Никогда не звал меня по имени. Мы — друзья, а ты даже не знаешь моего имени.
— Прости. Мне и в голову не приходило звать тебя не Хестер, а как-нибудь иначе.
— Я о том и твержу! Даже друзья не задумываются, как меня звать по имени. И это очень точно определяет мое место во вселенной. Точнее некуда.
Он снова уставился на Мэттью Полсона, лежащего в коме.
— И как твое имя? — спросил Даль осторожно.
— Джаспер.
— Джаспер…
— Родовое имя. Джаспер Аллен Хестер.
— Ты хочешь, чтобы я теперь звал тебя Джаспером?
— Черт возьми, нет! Кому понравится, когда его зовут Джаспер? Гребаное нелепое имя.
Даль попытался подавить смешок, но не смог. Хестер улыбнулся.
— Я буду звать тебя Хестером. Но знай: про себя я буду в это время говорить «Джаспер», — пообещал Даль.
— Ну если тебе так хочется, пожалуйста.
— Джаспер, Джаспер, Джаспер!
— Ну ладно. Хватит. Ненавижу убивать людей прямо в больнице.
Оба посмотрели на Мэттью Полсона.
— Бедный парнишка, — вздохнул Хестер.
— Твой ровесник.
— Но я, наверное, его переживу. Так что у нас по-разному.
— Наверное, да.
— Проблема в том, что мы сейчас в двадцать первом веке. Если бы подобное случилось в нашем мире, мы бы его мигом подлатали. Энди, я к тому, что с тобой произошло столько всякого ужасного, а ты жив!
— Я жив потому, что не пришло еще мое время умирать. Ситуация как с Керенским и его удивительной способностью к регенерации. Сюжет нас и губит, и лечит.
— А разве важно, почему так происходит? Энди, послушай: если ты при смерти и вдруг выжил, исцелился благодаря совершенной фантастике — неужто переживаешь из-за фантастичности излечения? Да тебе наплевать! Ведь ты живой. Сюжет нас гробит, когда ему нужно. Но и в этом есть свои плюсы.
— Ты минуту назад страдал, что ты никто, полный ноль, и все из-за Сюжета, — заметил Даль. — Я подумал, что ты к нему не пылаешь большой любовью.
— Я и не говорил, что пылаю. Но думаю, ты забываешь о важнейшем. Сюжету до меня нет дела. А значит, из нас двоих только я не приговорен к ужасной гибели на потеху публике.
— Хорошо подмечено.
— Наше с тобой шоу дерьмовое. Но иногда и в дерьме есть польза.
— Пока оно нас не прикончит.
— Не прикончит тебя, — напомнил Хестер. — Я-то могу выжить.
Он показал на распростертого Мэттью и добавил:
— Если б он жил в нашем мире, мог бы выжить.
Даль не ответил. Хестер оторвал взгляд от больного, посмотрел на друга. Тот задумчиво глядел на Хестера.
— Что такое?
— Думаю.
— О чем?
— Как извлечь пользу из Сюжета.
Хестер поморщился:
— И конечно же, не без моего участия?
— Да, Джаспер. Именно так!
Глава 20
Чарльз Полсон зашел в комнату, где сидели пятеро с «Интрепида».
— Простите, что заставил ждать, — извинился продюсер и указал на вошедшего следом. — Вы хотели видеть ведущего сценариста — вот и он. Знакомьтесь, Ник Вайнштайн. Я объяснил ему, что происходит.
— Привет, — поздоровался Ник, оглядывая астронавтов. — Ух ты! Чарльз и в самом деле не шутил!
У всех пятерых отвисли челюсти.
Первым молчание нарушил Хестер.
— Ничего себе сюрприз! — пробормотал он.
— Что за сюрприз? — осведомился сценарист.
— Мистер Вайнштайн, вы когда-нибудь снимались в эпизодической роли в своем шоу? — спросил Даль.
— Однажды, несколько сезонов тому назад. Потребовался живой манекен для сцены похорон, меня сунули в костюм и приказали опечалиться. А в чем дело?
— Мы знаем человека, которого вы играли. Его имя — Дженкинс, — пояснил энсин.
— В самом деле? — сценарист улыбнулся. — И какой он?
— Он — полоумный депрессивный затворник, до сих пор горюющий о смерти жены, — сообщила Дюваль.
Вайнштайн перестал улыбаться.
— Простите.
— Вы, однако, выглядите более опрятно, — заметил Хэнсон в качестве утешения.
— Думаю, обо мне такое говорят впервые, — отозвался Вайнштайн, указывая на свою бороду.
— Вы говорили, вам необходимо побеседовать со мной и Ником, — напомнил Полсон.
— Да, необходимо, — подтвердил Даль. — Пожалуйста, садитесь.
— Кто такой Дженкинс? — спросил шепотом Керенский, воспользовавшись паузой.
— Я слушаю, — оповестил Полсон, а взгляд его то и дело, будто помимо воли, упирался в Хестера.
— Мистер Полсон, мистер Вайнштайн, у нас была весомая причина отправиться в путешествие во времени и прибыть сюда. Мы хотим убедить вас закрыть шоу.
— Что? — поразился Вайнштайн. — Почему это?
— Потому что, если оно не закроется, мы умрем. Мистер Вайнштайн, всякий раз, когда вы убиваете второстепенного персонажа в сценарии и он умирает в сцене, игравший его актер просто уходит со съемок пообедать. Но в нашем мире умирает человек. По-настоящему. А убивают кого-нибудь в каждой серии.
— Не в каждой, — возразил Вайнштайн.
— Джимми? — попросил Даль.
— По сей день выпущено шесть сезонов «Хроник «Интрепида»», всего сто двадцать восемь серий, — поведал Хэнсон. — В девяноста шести из них гибли члены экипажа «Интрепида», один или более. В ста двенадцати сериях прямо или косвенно изображалась смерть. Вы убили по меньшей мере четыреста членов команды. Плюс к тому вы изображали гибель звездолетов, атаки на обитаемые планеты и эпидемии на них. Счет выписанных вами смертей идет на миллионы.
— И это не считая врагов, — добавил Даль.
— Их смерти лишь незначительно увеличат приведенную выше оценку, — возразил Хэнсон.
— Он основательно изучил ваше шоу, — заметил Даль, адресуясь к Вайнштайну.
— Я не виноват в этих смертях! — воскликнул сценарист.
— Вы написали их, — отрезала Майя.
— Не все! Над сериалом работают и другие сценаристы.
— Но вы же ведущий сценарист, — вставил Хестер. — Все сценарии поступают к вам на одобрение.
— Мы не хотим обвинять вас в убийствах, — вмешался Даль. — Вы же не могли знать. С вашей точки зрения, вы всего лишь сочиняли сценарий. Но для нас изображаемое вами — реально.
— Да как это вообще возможно? Как могут наши выдумки влиять на вашу реальность? Это же нелепость!
— Нелепость? — Хестер фыркнул. — Добро пожаловать в нашу жизнь!
— Вы что имеете в виду? — спросил изумленно Вайнштайн.
— Думаете, наша жизнь имеет хоть какой-то смысл? Вы сунули нас во Вселенную, где по космическим станциям бродят роботы-убийцы с гарпунами! О, сколько смысла в роботах-убийцах с гарпунами!
— Или ледяной акуле, — добавила Дюваль.
— Или борговианских земляных червях, — вставил свое Хэнсон.
Вайнштайн предостерегающе поднял палец:
— За борговианских червей я не в ответе. Я тогда провалялся две недели с птичьим гриппом. Сценарист, писавший про Борговию, обожает «Дюну». К тому времени, когда я вернулся, было уже поздно. Наследники Херберта нас чуть живьем не съели.
— Нам пришлось лезть в черную дыру, чтобы попасть сюда! — поведал Хестер и ткнул пальцем в Керенского. — Нам пришлось похитить этого пришибленного ублюдка, чтобы обезопасить себя, потому что он — главный герой и не может умереть вне экранного времени! Только подумайте: ради него изменяются законы физики!
— Но это не спасает меня от постоянных увечий, побоев и ран, — вмешался Керенский. — Я все удивлялся, почему со мной случается столько плохого. Теперь понимаю: по крайней мере один главный герой должен страдать. И это, скажу вам, скверно!
— Вы даже лечите его на удивление быстро, чтоб поскорее снова отметелить, — заметила Майя. — Знаете, как-то это жестоко.
— А ведь есть еще Ящик, — сообщил Хэнсон, указывая на Даля.
— Ящик? — удивился сценарист, послушно взглянув на энсина.