Ты смотришь на очертания с минуту, затем поворачиваешься, идешь к прикроватному столику и берешь свою камеру. Открываешь гнездо для карты памяти, выщелкиваешь ее наружу, вставляешь в компьютер и открываешь папку с фотографиями, упорядочив их по времени.
Со времени аварии — три новых файла. Одно фото и два видео.
На фото — чьи-то ноги и обувь. Ты улыбаешься. На первом видео кто-то носится по комнате с камерой, крутит ее так и сяк — очевидно, пытается разобраться, как работает устройство.
На втором видео — ты. Появляется твое лицо, затем изображение неистово скачет и дергается — ты ставишь камеру на стол и подпираешь, чтобы остаться в кадре. Ты сидишь. Секунду автофокус, жужжа, подгоняет изображение, затем замолкает. Изображение резкое и четкое.
— Привет, Мэттью, — говоришь ты. — Я — Джаспер Хестер. Я — это ты. В некотором роде. Я уже провел пару дней с твоей семьей, говорил с ними о тебе, и они рассказали: ты к этой камере не притрагивался уже год. То есть она — идеальное место, чтобы оставить тебе сообщение. Если ты очнешься и просто продолжишь жить как ни в чем не бывало, ты никогда его не найдешь и послание это тебе, незнающему, не навредит. Но если найдешь, значит ты его искал. А если ты его искал, значит случилось одно из двух. Либо ты смекнул, что произошло нечто странное, а объяснять тебе никто ничего не хочет, либо тебе рассказали, но ты не поверил. Если правда первое, то успокойся: ты не сошел с ума, у тебя не случился дикий и странный психический срыв. И с мозгом твоим все нормально. У тебя был сильно поврежден мозг — но не в твоем нынешнем теле. Так что не беспокойся. И амнезии у тебя нет. Ты не помнишь о своих поступках после аварии потому, что не ты совершал их. Простое объяснение, правда? Если тебе рассказали и ты не поверил, надеюсь, я смогу убедить тебя. А если нет — ну, не знаю, что и сказать. Хочешь верь, хочешь не верь. Но удели мне минутку.
На видео Хестер, который ты и не ты, ерошит пятерней волосы и смотрит вбок, придумывая, что еще сказать.
— Ладно, вот что. Думаю, я существую, потому что существуешь ты. У меня, конечно, вразумительного объяснения нет, и вовсе никакого, но я, однако же, верю: в тот день, когда ты попросил у отца разрешения попытать счастья в шоу, что-то случилось. Произошло в моей Вселенной что-то, перекрутилось, повернулось и сошлось, и родился я, и прожил жизнь, частью которой ты смог стать, играя меня как вымышленного персонажа в твоем мире. Я не понимаю, отчего так и как это работает, но ведь работает. В том-то и дело, что работает. Наши жизни сплетены воедино, потому что мы вроде бы один и тот же человек, только разделенный вселенными и несколькими столетиями. И потому, думаю, я имею право спросить. Мэттью, честно, что за хрень мы творим со своими жизнями? Знаешь, я про тебя говорил с твоей семьей. Они тебя любят. Очень. Когда случилась авария, кто-то словно пришел и пырнул их в сердце. Поразительно, как сильно они тебя любят. Ну и опять же, ты — это я, потому могу сказать: они хотят, чтобы ты взял наконец себя в руки и перестал валять дурака. Они говорят, какие у тебя разносторонние интересы, как ты ожидаешь того единственного, что раскроет твой потенциал, но я за всем этим будто слышу: повзрослей скорее. Я знаю и не сомневаюсь, что так и есть. Я такой же. И неудивительно, ведь я — это ты. Мэттью, я годами плыл по течению, не зная, чем себя занять. Я и во флот Вселенского союза пошел не оттого, что меня заставили. Я просто не знал, куда себя деть. И решил: раз не знаю, куда себя деть, все думаю и думаю, так почему бы во время раздумий не повидать Вселенную? Но и тогда я делал только то, что от меня требовали, и пальцем не пошевелил лишний раз. А смысл?
В общем-то, не так уж плохо мне жилось. Честно говоря, я считал себя шибко умным. По-своему я неплохо справлялся и полз по жизни успешно. Но потом я попал сюда и увидел тебя, с мертвым мозгом, с трубками, торчащими из всех частей тела. И понял, что никакой я не успешный и не получается ровно ничего. Родился, потыкался туда-сюда, поваландался, попал под машину и отдал концы — вот и вся биография, в исчерпывающих подробностях. Никакого успеха не будет, если ползти по жизни, не делая ни черта.
Мэттью, ты сейчас смотришь эту запись, потому что один из нас все-таки сделал в своей жизни что-то стоящее. И этот один из нас — я. Я решил спасти твою жизнь. Я обменялся с тобой телами, потому что работает это так: в нашем мире возможно выжить и в твоем раздрызганном теле, а ты выживешь в моем. Если я ошибся и мы оба умрем или если ты выживешь, а я умру — что же, значит, я погиб, пытаясь спасти тебя. Ну да, не слишком-то сладко, но мое будущее благодаря шоу твоего отца и так не самое радужное. Скорей раньше, чем позже, я погиб бы на «Интрепиде». Если взвесить все здраво, так смерть ради тебя — лучшая из всех, какие мне светят.
Но я открою тебе секрет: у нас получится. Я в это верю. Не спрашивай почему — черт возьми, да меня вообще спрашивать бессмысленно, отчего тут что и почему. Я просто знаю: получится. И когда получится, я хочу от тебя кое-чего. Немногого хочу. Всего-то: сделай с собой что-нибудь! Не тычься наугад. Перестань пробовать и возиться, пока не наскучит. Хватит ждать главного и уникального. Это глупо. Ты зря теряешь время. Ты его потерял почти все. Тебе повезло, что явился я, — но, кажется мне, второго шанса у нас не будет.
Я сделаю то же самое. Мэттью, я завязываю плыть. Судьба — штука неразумная и жуткая, но если у меня получится — если у меня и моих друзей с «Интрепида» получится, — тогда у нас выйдет то, чего не вышло ни у кого из нашей Вселенной: мы получим шанс сами управлять своей жизнью. И я за него ухвачусь. Еще не знаю как, но ухвачусь. И не выпущу.
Мэттью, не упускай свой шанс. Я не жду, что ты прямо сегодня решишься переделать свою жизнь. Но я хочу, чтобы ты решился. И начал действовать.
Решайся, а?
Если взвесить все, что было, я ведь имею право на такую просьбу.
Мэттью, добро пожаловать в новую жизнь! Не профукай и ее.
Хестер наклонился и выключил камеру.
Ты закрываешь окно с видеороликом, опускаешь крышку ноутбука, оборачиваешься — и видишь отца, стоящего в дверях.
По его лицу катятся слезы.
— Это не амнезия, — говорит он.
— Я знаю, — отвечаешь ты.
Эпилог III
Саманта Мартинес сидит у компьютера и смотрит короткий видеоролик о женщине, очень похожей на Саманту Мартинес. Женщина читает книгу на пляже. У женщины медовый месяц, ее снимает супруг на камеру, подаренную на свадьбе. Содержание видео совершенно непримечательное: камера медленно приближается, женщина отрывает взгляд от книги, улыбается, несколько секунд пытается не обращать внимания, потом откладывает книгу и смотрит прямо в объектив. На заднем плане невдалеке виднеется пирс Санта-Моники либо его более поздняя реконструкция.
— Хватит дурачиться и пойдем со мной купаться! — предлагает она оператору.
Слышится мужской голос: «Кто-нибудь заберет камеру!»
— Значит, заберет. И найдет лишь видео о том, как я читаю книгу. А сама я останусь твоей.
— Хорошо замечено, — соглашается муж.
Женщина встает, роняя книгу, поправляет бикини, затем смотрит на мужа.
— Ты идешь?
— Через минуту. Беги к воде. Если кто-нибудь украдет камеру, пусть знает, что` ему не досталось.
— У-у, — тянет женщина.
С минуту объектив глядит вбок, дрожит — она подошла к мужу, поцеловать.
Затем картинка выравнивается: камера отслеживает, как женщина бежит к океану. У самой воды она оборачивается, машет призывно рукой. Камера отключается.
Саманта Мартинес просматривает видео трижды. Затем встает, хватает ключи и выходит через парадную дверь.
— Саманта! — восклицает Элеонора, ее сестра, и машет рукой перед лицом, чтобы привлечь внимание. — Ну вот, опять!
— Прости. Что «опять»?
— Да как обычно. Тебе что-то говорят, а ты отключаешься и смотришь в окно.
— Но я не смотрела в окно.
— Ты отключилась. А смотрела в окно или нет, не так уж важно.
Сестры сидят в «Китайском бистро П. Ф. Чанга» в Бербанке. До вечера еще далеко, ресторан пустует — лишь в противоположном конце сидит в кабинке молодая пара. Подле столика сестер — многостворчатое окно с видом на парковку торгового центра.
Саманта и вправду не смотрит в окно. Она изучает молодых людей. Даже издалека чувствуется: они уже не пара, хоть и могли быть вместе когда-то. А парень точно не прочь вернуть прошлое. Даже очень не прочь. Он же клонится к ней, разговаривая, прямо открытым текстом сигналит: «Я согласен!» А девушка пока еще не замечает, и непонятно, заметит ли. Интересно, обратит парень ее внимание на это? И что, если обратит?
— Саманта! — взывает Элеонора угрожающе.
— Прости, — повторяет Саманта и глядит на сестру. — Правда, прости. Я… В общем, сама не своя. Последние дни просто голова кругом.
Элеонора оборачивается и смотрит на пару в дальнем конце ресторана.
— Твои знакомые?
— Нет. Я наблюдаю за их жестами и движениями. Она ему нравится больше, чем он ей.
— Хм, — изрекает Элеонора и поворачивается к сестре. — Может, пойдешь к нему и скажешь, чтобы не тратил понапрасну время?
— Он не тратит время понапрасну. Он просто еще не дал ей понять, насколько она важна для него. Если я и скажу ему что-нибудь, так именно это. Посоветую не молчать. Сказать прямо. Жизнь слишком коротка, чтобы отмалчиваться и тихо надеяться на чудо.
Элеонора странно смотрит на сестру.
— Сэм, у тебя все нормально? — спрашивает наконец.
— Эл, все хорошо.
— Только что ты выдала реплику, какую произносят героини фильмов с канала «Лайф тайм муви», обнаружив, что у них рак груди.
Саманта смеется:
— Эл, у меня нет рака груди. Честное слово!
— Сестричка, что ж тогда происходит? — спрашивает Элеонора, улыбаясь.
— Трудно объяснить.
— Благодаря официанту в нашем распоряжении уйма времени. Так что попробуй.