и бы говорить о собаках в целом, не описывая их словом «нечистые», хотя на самом деле они такие и есть.
— Но ведь собака не знает, что вы называете ее «нечистой», да ее это и не волнует, священник Эндсо, — возразил Форн. — И мы не просим собаку перенести «Праведник» сквозь пространство или сохранять корабль и команду в безопасности.
— Прихожанин Форн, если вы к чему-то клоните, от меня ускользает, к чему именно, — сказал Эндсо, побалтывая вино в чаше.
— К тому, священник Эндсо, что на нашем корабле бог работает машиной, — пояснил Форн. — Бог сердитый и злобный, который при малейшей возможности причинит нам вред — как показал последний случай с вашим прислужником. Я — верный и преданный слуга Нашего Господа, об этом знают все за этим столом, и у меня нет более высокой задачи, чем повиноваться его приказам. Тем не менее я практичен. А практичность учит: если хочешь, чтобы мотор работал хорошо, не сыпь в него песок. Или — в нашем случае — не давай богу лишний повод нас ненавидеть.
Эндсо долгим глотком опустошил чашу и жестом велел стоящему рядом прислужнику заново ее наполнить.
— Он будет ненавидеть нас в любом случае — ведь это все, что ему остается, — и все, что ему когда-либо предстоит. А поскольку вы верный и преданный слуга Нашего Господа, в чем я ничуть не сомневаюсь, — эти слова Эндсо пробормотал, недвусмысленно скривив губы, — вы, прихожанин Форн, должны помнить из скрижалей вот что: Наш Господь требует, чтобы мы не только любили и чествовали его, как только можем, но и наказывали и принижали тех, кого принизил он. «Ибо они оскверненные, без малейшей надежды на спасение, и верующие низвергают их».
И священник снова поднес чашу к губам.
— Восхищен тем, как скрупулезно вы следуете заветам, священник Эндсо, — сказал Форн. — Задаюсь вопросом — относитесь ли вы с таким же пиететом к строчкам: «Тот, кто пьет за нерушимость колонны, да поймет он, что колонна падет, когда он на нее обопрется».
Замечание застало Эндсо в тот самый миг, когда тот делал глоток. Священник закашлялся, забрызгав стол вином. Прислужник подбежал к нему с салфеткой; Эндсо торопливо схватил ее, промокнул губы, подбородок и швырнул ею в прислужника.
— Вы дозволяете старшему помощнику много вольностей, капитан Тефе, — сказал священник, переведя взгляд на капитана.
— А я думал, вам будет отрадно услышать, что он неплохо знает скрижали, священник Эндсо, — ответил Тефе и быстро поднял руку при виде того, как священник багровеет и покрывается пятнами. — Тем не менее я согласен — этот разговор зашел довольно далеко. Меня куда сильнее заинтересовало то, что вы сказали ранее: что боги взволнованы. Может, расскажете подробнее?
Эндсо сердито смотрел на него, обдумывая дальнейшие слова. Тефе бесстрастно наблюдал за ним; капитан усвоил, что, если дать священнику достаточно времени, он угомонится и будет вести себя как минимум приемлемо; заносчивость брала верх, только когда его торопили.
В конце концов Эндсо успокоился.
— Хорошо, капитан. После сегодняшнего инцидента с оскверненным, — при этих словах священник бросил взгляд на Форна, — я воспользовался гавриилом, чтобы поговорить с несколькими священниками на других кораблях.
— Вы прибегли к гавриилу без моего разрешения? — выпрямившись, спросил Тефе.
Да, это объясняло отсутствие за столом лейтенанта Исты. Гавриилам были даны Таланты для переговоров друг с другом — сколь бы далеко они друг от друга ни находились, — а потому на каждом корабле флота имелся свой. Тем не менее использование данного Господом Таланта имело свою цену: оно лишало сил того, кто тянулся через пространство в поисках другого такого же. Если Эндсо воспользовался гавриилом, чтобы один за другим связаться с несколькими кораблями, на восстановление Исте мог потребоваться день.
Немного смягчившись, Эндсо посмотрел на Тефе.
— То были церковные вопросы, капитан, — сказал он. — И, как вы знаете, для такого рода дел я могу использовать ресурсы корабля на свое усмотрение.
— Но вы могли хотя бы известить меня, в качестве любезности, — заметил Тефе. — Сейчас «Праведник» остается без гавриила.
— Прихожанин Иста был в полном порядке, когда я его оставил, — сказал Эндсо.
Он снова взялся за чашку. Тефе не стал ничего говорить, лишь бросил быстрый взгляд на Форна, который кивнул и кратко взмахнул одному из обслуживающих матросов, — тот организует, чтобы кто-нибудь навестил Исту.
— В любом случае, — продолжил Эндсо, — я узнал, что мне было необходимо. А именно: наша «машина» — как говорит о боге ваш старший помощник — не единственная, которая в последнее время отказывается выполнять приказы. На трех других кораблях боги тоже противились или нуждались в воспитании. И это происходит с праздника Имманентности.
— Четыре случая за десять дней, — произнес Форн, вклиниваясь в разговор. — Действительно необычайно много.
— Принимая во внимание, что за весь прошлый год было лишь три случая неповиновения, это крайне необычайно, — согласился Эндсо.
— На то есть причина? — спросил Тефе.
— Разумеется, нет, — ответил священник. — Помимо той, что эти оскверненные пытаются нащупать границы дозволенного, подобно любому пойманному зверю. Им хочется доказать нам, что они ужасные создания, а не рабы куда более великого Господа. Они просто воют на звезды, капитан.
Эти слова Эндсо подчеркнул, сделав большой глоток, а затем нетвердой рукой указал на Форна.
— А потому мы обязаны всегда напоминать им об их положении, прихожанин Форн. Слова! В них есть сила. Называя бога по имени, мы даем ему силу. Не называя — отнимаем. Пусть немного, но все же. Восхваляя Нашего Господа в их присутствии, мы ослабляем их, а когда называем «оскверненными», принижаем их и одновременно превозносим Господа, потому что именно он их поработил. Знаете ли вы, прихожанин Форн, что держит оскверненного в кольце?
— Полагаю, железо в цепях, — ответил Форн.
— Вера, прихожанин Форн! — воскликнул Эндсо, пожалуй, чересчур громко. — Железо — просто металл. Что наделяет его способностью сдерживать, ранить и убивать — так это наша вера в Господа. Затем-то я и здесь — чтобы поддерживать в вас веру, в каждом из вас. И если бы все офицеры на корабле были такими, как вы, прихожанин Форн, оскверненный давным-давно сбросил бы свои оковы.
Эндсо направил руку на капитана.
— И даже драгоценный Талант командира не дал бы нашему капитану…
— Довольно! — резко прервал его Тефе. — Священник, вы пьяны. Предлагаю вам удалиться.
— Я и так притомился, капитан, — согласился Эндсо, отталкивая стул.
Прислужник будто случайно оказался рядом, чтобы подхватить священника под нетвердую руку; Эндсо сердитым взмахом отослал его прочь и обвел взглядом сидящих за столом.
— Сейчас я скажу вам кое-что, всем вам. Священнику не дан Талант — нет такой штуки, которую Наш Господь повесил бы ему на грудь, чтобы дать силу. И знаете почему? Потому что священник — он священник Господень! Его рука, его собственная, его язык. Во мне есть вера, мои прихожане. Я — живое воплощение веры в Господа. Вера, господа! Без нее мы затеряемся во тьме. — И, переведя горящий взгляд на Форна, Эндсо добавил: — Увидимся с вами утром, прихожанин Форн. Обсудим вашу веру.
— Да, священник, — сказал Форн.
Эндсо нетвердыми шагами покинул столовую, провожаемый прислужниками и негромким гулом голосов сидящих за столом офицеров.
Тефе склонился к старшему помощнику.
— Нил, я верю, что твоя вера крепка, — тихо сказал Тефе.
— Так и есть, капитан, аминь, — ответил тот. — Достаточно крепка, чтобы выдержать нашего священника.
— Когда-то он был священником получше, — по крайней мере, мне так говорили.
— Полагаю, это было до того, как он стал возить с собой личный запас вина, — заметил Форн.
— Думаю, он стал летать с вином потому, что осознает, насколько лучше он раньше был, — уточнил Тефе.
— Итак, капитан, — сказал Форн и качнул головой, — я не сомневаюсь в его вере, равно как и в своей. И я знаю, что он представляет Нашего Господа на борту «Праведника». Мне бы хотелось, чтобы Господь нашел для себя сосуд достойнее. Если священник прав в том, что по-настоящему бога держит вера, а не железо, тогда нам отчаянно нужна вера.
Тефе посмотрел на старшего помощника с еле заметным осуждением:
— Поражение у Амен-Кура не должно ослабить нашу веру, Нил.
— Ни вашу, ни мою, капитан, — согласился Форн. — Но поражение тяжело сказывается на команде — равно как и неповиновение со стороны бога. — Он еще ближе склонился к капитану. — Кроме того, до них доносятся слухи о поражениях и неудачах флота, слухи о том, что на Нашего Господа готовится новое покушение со стороны других богов. Необдуманные слова священника Эндсо о том, что те, другие боги взволнованы, так или иначе дойдут до команды. Капитан, наши люди не привыкли к поражениям и неудачам. Их вера подвергается серьезному испытанию.
Тефе откинулся в кресле и внимательно посмотрел на старшего из подчиненных.
— Теперь я понимаю, почему ты перевел разговор на пустые рассуждения о терминах, — сказал капитан. — И к сожалению, признаю, что именно я вернул священника Эндсо к серьезной теме. Прошу прощения, Нил.
Форн улыбнулся.
— Священник бы все равно об этом заговорил, так или иначе. В лучшем случае я лишь ненадолго оттянул этот момент, — сказал он и снова стал серьезен. — Но суть в том, капитан, что именно сейчас веру нужно укреплять — более подходящего момента не придумать. И священник Эндсо — тот человек, на которого эта задача возложена. На этого пьяницу, узколобого глупца. Вот что меня пугает.
Глава 3
Дверь в Воробьятник распахнулась. В проеме стояла Шелли Тью — совершенно нагая под узорным халатиком. Она-то и открыла.
Капитан Тефе даже вздрогнул от неожиданности.
— Ты нечасто открываешь сама, — заметил он, помолчав.
— В общем, да, — ответила Шелли. — Но Лэйд обедает, Чьен отдыхает, Исса молится, а Тейси велели идти в лазарет ухаживать за тем беднягой, которого чуть не прожевал бог. Собственно, остается только мне.