«Оказывается, умереть было проще, чем быть мертвым», — подумала Лилиан. Согласна ли она похоронить Клерфэ на местном кладбище? — На кладбище для самоубийц? — спросила Лилиан. — Никогда!
Портье улыбнулся, выражая таким образом своё извинение. Он объяснил, что кладбище для самоубийц — это пустые россказни. В городе есть приличное, красивое кладбище, где хоронят местных жителей. Потом он спросил, есть ли у Лилиан документы Клерфэ?
— Документы? Какие ему теперь нужны документы?
Портье и в этом вопросе проявил необычное понимание. Он объяснил, что документы нужны обязательно. Может быть, они остались в его комнате, а если там нет, то их надо непременное найти. Кроме того, он заявил, что свяжется с полицией.
— С полицией?
По его словам, о каждом несчастном случае надо немедленно извещать полицию. Скорее всего, фирма и устроители гонок уже это сделали; но требуется разрешение на погребение от полиции. Всё это, конечно, формальности, но никуда не денешься. Он обещал обо всем позаботится.
Лилиан кивнула. Ей вдруг захотелось уйти из отеля. Она боялась упасть в обморок. Тут она вспомнила, что уже сутки ничего не ела; но ей не хотелось идти в здешний ресторан. Она быстро вышла из холла и пошла в «Кафе де Пари». Там она долго сидела за чашкой кофе, не сделав ни одного глотка. Мимо проезжали машины и останавливались у входа в казино; туда же направлялись все экскурсионные автобусы, и толпы туристов собирались вокруг своих гидов, послушно следуя за ними по игровым залам. Лилиан испуганно вскочила, когда какой-то человек подсел к её столику. Она быстро выпила свой кофе и поднялась. Она не знала, что ей предпринять. Ей хотелось убедить себя в том, что даже не случись этой аварии, завтра она всё равно была бы одна — в Париже или на пути в Швейцарию. Но это не помогало, а рядом с ней разверзлась земля, и образовался провал, вход в бездонную пропасть, и отвязаться от этой картины было невозможно. Клерфэ погиб, и это было нечто иное, не просто расставание, когда они не были рядом друг с другом. Она нашла скамейку, откуда открывался вид на море. Теперь у неё было такое чувство, будто ей предстоит справиться с множеством срочных дел, но она никак не могла решиться и приступить к ним. «Клерфэ, а не я! Умереть должна была я, а не он. Какая ужасная насмешка судьбы!»
Лилиан вернулась в отель и сразу же направилась к себе в номер, ни на кого не обращая внимания. Перед дверью она вдруг остановилась. В лицо ей ударил спертый мертвый воздух, и всё в комнате, казалось, тоже умерло.
Она вспомнила, что портье попросил у неё документы Клерфэ. Она не знала, где они лежали, и ей было страшно переступить порог комнаты Клерфэ. Ещё по санаторию она знала, что иногда бывает тяжелее смотреть на оставшиеся вещи покойного, чем на него самого.
Лилиан увидела торчавший в двери ключ, и подумала, что горничная, наверное, убирает номер. Это было лучше, чем оказаться в комнате одной. Она открыла дверь.
Худая женщина в сером костюме, сшитом явно на заказ, оторвала взгляд от письменного стола и посмотрела на Лилиан. — Что вам угодно?
Лилиан подумала, что ошиблась номером, но потом заметила пальто Клерфэ.
— Вы кто? — спросила она.
— Мне кажется, скорей всего это я должна задать вам этот вопрос, — резко заметила женщина. — Я — сестра Клерфэ. А что вам нужно? И кто вы такая?
Лилиан молчала. Клерфэ однажды рассказывал ей, что у него была сестра, которую он ненавидел и которая так же ненавидела его. Уже много лет он ничего о ней не слышал. По всей вероятности, это была его сестра. Она совершенно не была похожа на Клерфэ. — Я не знала, что вы приехали, — сказала Лилиан. — Но раз вы уже явились, то мне здесь больше нечего делать.
— Безусловно, — подтвердила женщина ледяным тоном. — Мне сказали, что мой брат жил здесь с какой-то особой. Не вы ли это?
— И это тоже вам не обязательно знать, — ответила Лилиан и направилась к выходу.
Лилиан вышла из комнаты Клерфэ и вернулась к себе в номер. Начала укладывать чемоданы, но вскоре бросила это занятие. «Я не могу уехать, пока он ещё здесь», — подсказывало ей что-то. — Мне надо остаться, пока его не похоронят»
Она снова пошла в больницу, но сестра в приемном покое объяснила, что ей нельзя больше видеть Клерфэ, так-так согласно заявлению одного из родственников, производится вскрытие. После этого тело, по словам сестры, будет запаяно в цинковый гроб и отправлено из больницы.
Перед входом в больницу она встретила Габриэлли. — Мы уезжаем сегодня вечером. — сказал он. — Вы видели эту зубастую скотину? Его сестру? Она велела резать Клерфэ. Собирается предъявить нашей фирме и устроителям гонок иск о возмещении убытков по причине халатности. Она уже была в полиции. Вы знаете нашего директора, так она уже и у него побывала. Он никого не боится, но на его лице не было ни кровинки, когда эта баба, проторчав у него полчаса, вышла из его кабинета. Она требует пожизненной пенсии. Утверждает, что Клерфэ был её единственным кормильцем. Мы все уезжаем. Уезжайте и вы тоже! Все кончено!
— Да, — ответила Лилиан. — Все кончено.
Она бесцельно бродила по улицам, присаживалась в каких-то кафе за столики и что-то пила, и только вечером вернулась в отель. Сейчас она вдруг почувствовала себя очень усталой. Врач оставил для неё снотворное. Однако Лилиан не пришлось принимать его, потому что она сразу же крепко заснула.
Лилиан проснулась от резкого телефонного звонка. Это была сестра Клерфэ. Она властным тоном заявила, что должна срочно поговорить с Лилиан, и той нужно немедленно явиться к ней.
— Если вы хотите что-то сообщить мне, можете говорить сейчас, по телефону, — ответила Лилиан.
— Это не телефонный разговор.
— Тогда приходите сегодня в двенадцать часов, встретимся в холле.
— Это будет слишком поздно.
— Только не для меня, — ответила Лилиан и бросила трубку.
Она взглянула на часы. Было около десяти утра. Значит, она проспала четырнадцать часов подряд, но чувствовала себя всё ещё разбитой. Она пошла в ванную и там чуть не заснула опять, если бы в это время кто-то не стал стучать в дверь номера. Накинула купальный халат. Лилиан не успела толком открыть дверь, как в комнату ворвалась сестра Клерфэ. У Лилиан не было никакой возможности помешать ей войти.
— Вы мисс Дюнкерк? — спросила женщина в сером костюме.
— Я готова поговорить с вами в двенадцать часов в холле, — ответила Лилиан. — Но только не здесь!
— Какая вам разница? Ведь я здесь… Я…
— Вы здесь против моей воли, — прервала ее Лилиан. — Это моя комната. Вы что, хотите, чтобы я позвала на помощь кого-нибудь из администрации?
— Я не могу ждать до двенадцати. Мой поезд уходит раньше. Вы хотите, чтобы тело моего брата стояло в такую жару на перроне и ждало, пока у вас найдётся время поговорить со мной?
Лилиан смотрела на небольшой чёрный крестик на тоненькой цепочке, надетый на шею этой женщины. «Эта особа не остановится ни перед чем, чтобы только добиться своего», — подумала она.
— Я тут. — продолжала женщина, — в бумагах брата нашла копию одного документа, а оригинал, по-видимому, находится у вас. Речь идёт о доме на Ривьере, который завещан вам.
— Завещан мне?
— Разве вы об этом ничего не знаете?
Лилиан смотрела на бумагу в костлявой руке женщины, украшенную двумя обручальными кольцами. «Значит, вдова. Не удивительно». — Покажите бумагу, — попросила Лилиан.
Сестра Клерфэ колебалась. — Вы разве её не видели?
Лилиан не стала ничего отвечать. Она услышала, что в ванной всё ещё текла вода, и пошла закрыть кран.
— Именно это вы хотели сообщить мне так срочно? — спросила она, вернувшись из ванной.
— Я хотела заявить вам, что семья Клерфэ, разумеется, не признает правомочность этого документа. Мы этого не допустим и будем защищаться.
— Пожалуйста, делайте, что хотите. А теперь оставьте меня.
Но женщина не уходила. — Было бы проще и, пожалуй, тактичней, если бы вы написали заявление о том, что не признаёте это завещание, которое мой брат, бесспорно, оставил не без постороннего давления.
Лилиан пристально посмотрела на женщину. — Вы, наверное, уже точно его написали?
— Конечно, оно уже готово. Вам остается только подписать. Вот оно! Я рада, что у вас хотя бы на это хватает соображения.
Лилиан взяла заявление и, не прочитав, разорвала его. — Теперь уходите. С меня хватит.
Сестра Клерфэ не потеряла самообладания. Она смотрела на Лилиан своими колючими глазами. — Вы сказали, что ничего не знаете о завещании? Значит, и документа у вас нет?
Лилиан подошла к двери и открыла её. — Это право я оставляю за вами, разбирайтесь сами.
— Это мы уж как-нибудь сумеем! Право на нашей стороне! К счастью, пока ещё есть разница между кровными родственниками и какой-то заезжей авантюристкой и вымогательницей наследства, которая.
На столе стояла вазочка с фиалками, которые подарил Клерфэ два дня назад. Лилиан схватила её, и, не отдавая себе отчета в том, что делает, выплеснула всё содержимое в костлявое лицо. Ей хотелось лишь одного: заткнуть этот жестяной, невыносимый голос. Цветы уже успели завянуть и повисли в волосах и на плечах сестры Клерфэ, словно она только что выбралась из болотной трясины.
Женщина протерла глаза. — Вы ещё за это ответите! — прошипела она.
— Знаю, — ответила Лилиан. — Пришлёте мне счёт от вашего парикмахера и, конечно, за ваша платье, а пожалуй, также и за ваши туфли, и за ваше нижнее белье, и за всю вашу оставшуюся жизнь, и за вашу перепуганную чугунную душу. А теперь уйдите, наконец!
Сестра Клерфэ исчезла. Лилиан посмотрела на стеклянную вазочку, которую всё ещё держала в руке. Она не представляла себе, что способна на такую грубую выходку. «Слава Богу, что я ещё нё бросила в неё и вазу», — подумала Лилиан и вдруг разразилась неудержимым смехом, а потом вдруг потекли слёзы, и они избавили её от оцепенения.
В холле её остановил портье. — Мадам, случилась очень неприятная история.