Билли придумал кое-что новое. Избегать женщин ему не удавалось, поэтому он решил избегать автомобилей. На борту «Энн Лейн» он отплыл в направлении мрачной Новой Гвинеи, мечтая об идиллии среди зеленых кокосовых пальм и каннибалов.
Он прибыл как раз вовремя, к началу гонок на чемпионате пляжа, которые выиграл вождь Ки-ау-хеха. При виде тростниковых гаражей и взглядов, какими молодые каннибалки пожирали автомобиль Ки-ау-хехи, Билли поплелся обратно на корабль.
Билли побывал и в других местах: на Огненной Земле, на Тибете, в Целендорфе,[301] в Гренландии, но ничего не вышло — всюду были автомобили.
Он впал в отчаяние, он читал книги Карин Микаэлис[302] и был близок к смерти.
И тут наконец подвернулся случай, обеспечивший ему достойное место среди изготовителей спагетти: Билли обрел Венецию, город без автомобилей…
Здесь нет мучительных звуков клаксона. Однотонное «Гондола, гондола» — сладчайшая музыка для его измученных ушей. Местные женщины ему нравятся. Особенно он любит в них консервативность, то, что в других местах принято называть инертностью.
У Нинетты, его жены, есть только одно желание: никогда не уезжать из Венеции. Билли с ней согласен. Они открыли ресторан и заработали много денег. У Билли честолюбивые планы. Он хочет скупить все палаццо, превратить их в отели, а потом издать мемуары. Они будут заканчиваться фразой: «Водители всех стран, объединяйтесь в домах отдыха Билли Смита!»
Билли полон оптимизма. Он полагает, что вскоре ему придется расширять дело.
Бла и сельский стражник
В этой истории есть особая изюминка, поскольку речь в ней идет о молодой даме, которую для краткости зовут просто Бла.
Ей рассказали, что в самой глуши Нижней Саксонии в крестьянских домах часто попадается особая разновидность кошек, которых тамошние жители называют между собой словом «триколор». «Триколор» на довольно своеобразном местном диалекте французского означает всего лишь «трехцветная» — эти кошки имеют бело-рыже-черный окрас, они не вырастают до ужасающих размеров мини-пантер, а остаются маленькими и изящными, но с великолепной крупной головой, умеют принимать восхитительные позы и мурлыкать.
Бла давно знает, что сиамские и персидские кошки существуют для банкиров и других изысканных господ, тем более что берлинские портье уже не промышляют чистопородными ангорскими, а шикарно лишь то, чего нет у других, поэтому сразу же после сообщения о трехцветных кошках, услышанного Бла от партнера по танцам, она в полном восторге решила совершить поездку на машине в страну трехцветных кошек, чтобы привезти домой одну из них в качестве трофея.
Общеизвестно, что отрезок пути от Берлина до Ганновера — самое скучное, что только может быть на свете. Едешь несколько часов, а местность вокруг все та же, начинаешь дремать за рулем и то и дело останавливаешься, чтобы выпить кофе и заглушить в себе ощущение безысходной душевной тоски в этой ровной, как тарелка, и совершенно пустынной местности.
Поэтому мы страшно обрадовались, когда в одной из деревушек попали на праздник — состязания по стрельбе — и немедля приняли в нем участие с более чем приметной радостью. Для знакомства мы поставили хозяевам праздника несколько бутылок весьма полезного для здоровья ржаного шнапса, которые были встречены с полным восторгом. Мы с Бла были на высоте, и один прыткий местный стражник тут же пригласил Бла на танец. Они исчезли из виду, странно раскачиваясь из стороны в сторону, на манер кекуока, а мною тем временем завладели руководители праздника и настоятельно порекомендовали мне принять участие в состязаниях по стрельбе. При этом для них, как мне показалось, главным было, чтобы я прежде стал членом их клуба, для чего требовалось немедленно уплатить годовой взнос.
Люди они были до того приветливые, что я не сопротивлялся и тут же вступил в их клуб. По-видимому, они сочли меня человеком совсем неопасным. После осмотра призов — главным среди них была автоматическая маслобойка, — по новой распивая за мой счет у стойки тот самый шнапс, многие предлагали мне выпить на брудершафт и перейти на «ты». Потом кому-то пришла в голову мысль предложить мне пострелять.
Меня подвели к довольно-таки потрепанному чучелу орла, у которого уже не было ни крыльев, ни лап, ни головы. Дружески похлопывая меня по плечу, мне вручили какую-то железяку, слегка смахивающую на ружье, и всячески подбадривали, торопя нажать на курок.
Я выстрелил наудачу, и в помещении тут же воцарилась мучительная тишина. Тело орла медленно наклонилось и рухнуло на пол. Я не верил своим глазам — я попал в цель, более того, я победил в состязании и, следовательно, выиграл главный приз — автоматическую маслобойку.
Лица моих новых друзей-собутыльников вытянулись; настроение заметно упало. Руководители праздника залились краской до корней волос. Мое наивное восклицание: «Надо же — случайно попал!» — было встречено ледяным молчанием. А кое-кто уже ворчливо высказывался по адресу понаехавших чужаков, желающих захапать у них приз, пусть, мол, убираются ко всем чертям.
Когда я направился к маслобойке, несколько коренастых деревенских парней с угрожающим видом стали стеной вокруг дорогостоящей машины. Непохоже было, чтобы они горели желанием составить почетный караул для победителя состязаний. Кулаки у них были слишком большого размера.
Даже прокурору пришлось бы признать, что меня ожидали побои, а вовсе не приз. Поэтому я поступил хитро: гордо вышел вперед и в тот момент, когда они уже хотели схватить меня, громко заявил, что отказываюсь от приза и желаю пожертвовать его в фонд лотереи для сбора средств на мощение деревенской улицы.
Ситуация моментально разрядилась. Ведь у наших селян такой золотой характер, они не могут долго сердиться. Однако от нового приглашения выпить я поспешно отказался, дабы отправиться на поиски Бла.
Сельский стражник был стройный парень, на котором прекрасно сидела форма. Он энергично втолковывал что-то девушке и был явно недоволен, когда я к ним подошел. Тем не менее стражник дружелюбно осведомился, куда мы держим путь, и радостно воскликнул, что ему надо в ту же сторону, не могли бы мы захватить и его, ведь тут недалеко, каких-нибудь тридцать километров, иначе он опоздает. Бла попросила за него, а поскольку в нашей машине, к сожалению, все три места расположены рядом, мы тронулись в путь теплой компанией. Мы прекрасно ладили друг с другом, то есть я рулил, а стражник болтал с Бла. Время от времени я обращал внимание на то, как пристально он смотрит в одну точку, но объяснил это его разгорающимся чувством. Простился он с нами чрезвычайно сердечно и, держа руку Бла в своей, пообещал вскоре дать о себе знать.
Что еще рассказать об этой странной поездке? Мы все же доехали до Нижней Саксонии и привезли оттуда огромнейший ржаной пряник весом чуть ли не в полсотни килограммов — тамошнюю достопримечательность — и копченый окорок. А вот легендарных трехцветных кошек почему-то не видели и лишь по чистой случайности все-таки приобрели одну изящную кошечку. Но жрет она непрерывно и теперь уже ростом с леопарда. О прочих событиях я предпочту умолчать.
Лишь один из нас сдержал слово: влюбленный стражник.
Он уже успел дать о себе знать, когда мы вернулись домой. Бла с видом победителя вскрыла несколько официальное с виду письмо. В конверте лежали два извещения о штрафе за превышение скорости в населенных пунктах X и Y. В качестве свидетеля был назван стражник Z, наблюдавший, находясь в машине, за стрелкой спидометра.
Вот почему взгляд у него был такой пристальный.
Лисс и комплексный тест на пленэре
Лисс, как все женщины, не очень разбиралась в людях. А так как она была крайне общительна, то непременно попадала бы в щекотливые положения и не смогла бы избежать разочарований, не обладай она очаровательной способностью почти всегда выпутываться из неприятных ситуаций.
Мы живем в эпоху всеобщей развращенности, и современному хлыщу, скрывающемуся под маской дружеского расположения, представляются довольно обширные возможности, чтобы втереться в доверие и завязать с виду безопасную дружбу, потом немного утонченности и ловкости — и вы уже одурачены.
Лисс знала это, и еще она знала, что от этого удара трудно увернуться, если он нанесен элегантно. В качестве контрмеры у нее был комплексный тест на пленэре.
Каждый раз, когда она замечала, что кому-то из ее знакомых удалось заинтересовать ее больше, чем она планировала, она приглашала его провести с ней день на природе. Утром она заезжала за обрадованным, ничего не подозревающим беднягой на своем двухместном автомобиле и уже через два часа поездки находила идиллическое место, отдаленное и безлюдное, где можно было остановиться и отдохнуть.
Лисс исходила из того, что современная жизнь редко дает передышку, а потому очень трудно как следует кого-то узнать. Всегда одно событие теснит другое, есть танцы, ревю и театры; есть книги, приглашения и так много знакомых, о которых можно посплетничать и таким образом заполнить паузу, что любой собеседник даже при средних способностях может найти способ использовать всю эту мишуру, чтобы прикрыть ею внутреннюю пустоту и не быть разоблаченным.
Но здесь все менялось. Конечно, нетрудно поразвлекать очаровательную женщину часок на полянке — но Лисс этого и не надо было. Она оставалась там не один часок, а шесть или восемь.
И тут начиналось то, что она называла комплексным тестом на пленэре. Уже на втором часу были обговорены все возможные актуальные темы и начинались паузы.
Третий час приносил с собой философию, обобщения, а также более длительные паузы и настоятельные предложения поехать куда-нибудь пообедать, с молчаливой надеждой найти в новой обстановке новые темы.