Между «Тереза Энн Саймонс» и «Джерри/Джеральд Дин Гроув» обнаружено 16 794 связи(ей). Показать? Да/Нет.
Тереза нашла в стоявшей за монитором коробочке стопку желтых клейких бумажек, написала на одной из них: «Компьютер занят, прошу не трогать» и прилепила ее посреди экрана, прямо на слова «Джерри/Дин Гроув», что было не совсем случайно.
Затем она прошла в приемную и увидела, что Пола стоит у стеклянной двери и смотрит наружу. Там уже скопилось целых пять полицейских машин, а прямо у главного входа стояла группа полицейских.
Тереза объяснила Поле, что ей нужно, после чего та, явно озабоченная чем-то другим, немного поработала на клавиатуре и дала ей две бумажки: с многозначным паролем и счет за услуги. Тереза сознательно не задавала вопросов про то, что делалось на улице; чем меньше она знала о передвижениях Гроува в этот день, виртуального 3 июня, тем было лучше.
Пола снова прилипла к стеклянной двери, а Тереза прошла в «Кибервилль», прямо примыкавший к приемной. В интернет-кафе не было ни души, по многочисленным экранам ползали узоры скринсейверов.
Тереза села за один из компьютеров, и как только она напечатала полученный от Полы пароль, скринсейвер сменился на экране приветствием.
Она зашла на сайт газеты «Абилин лоун стар ньюс»[94], и уже через несколько секунд на экране появилось меню. Бегло его проглядев, Тереза кликнула иконку архива.
Затем она ввела дату: 4 июня, следующий день, следующий день восемь месяцев назад. Чистая вроде бы бессмыслица — ну откуда возьмутся архивные файлы номера газеты, который не напечатан и будет напечатан только завтра? Это была еще одна проверка: точный исторический факт или виртуальность. Если она реально перескочила во времени назад, из своего реального Булвертона в Булвертон 3 июня, то ничего сейчас, конечно же, не получится. Однако Тереза была уверена, что теперь уже нет ничего реального, реального в том смысле, в каком она раньше это понимала. Только так, более-менее достаточно реальное.
Реальность достаточно реального тут же и подтвердилась: на экране стала медленно, в графическом режиме, рисоваться первая страница «Абилин лоун стар ньюс».
Сперва появилось название газеты, затем жирными, в дюйм высотой буквами — заголовок, занявший две строчки: КОШМАРНОЕ ПОБОИЩЕ В КИНГСВУДСКОМ МОЛЛЕ «СЕВЕРНЫЙ КРЕСТ». Затем пошел текст за тремя подписями — скупые взволнованные слова, написанные бригадой репортеров, отряженной освещать событие. А чуть ниже — обведенная рамкой врезка в текст, арестантский снимок Аронвица.
На чистой, еще не занятой поверхности экрана быстро рисовалось изображение.
Это был снимок Джерри Гроува.
Вернувшись к терминалу, Тереза отлепила желтую бумажку, кликнула «Нет» на вопрос, показывать ли 16 794 связи, и очистила экран. Затем она еще раз связала свое имя с именем Гроува, любопытствуя, как быстро идет нарастание. Через несколько минут компьютер написал:
Между «Тереза Энн Саймонс» и «Джерри/Джеральд Дин Гроув» обнаружено 73 778 связи(ей). Показать? Да/Нет.
Кликнув «Нет», она заменила имя Гроува на имя Энди, и компьютер почти мгновенно ответил:
Между «Тереза Энн Саймонс» и «Энди/Эндрю Уэллман Саймонс» обнаружено 1 связи(ей). Показать? Да/Нет.
Она кликнула «Да», и на экране появилось название знакомого сценария по Кингвуд-Сити. Нет, это не то, что ей нужно, возвращаться к нему не было смысла.
Ей стало ясно, что нужно делать. Она снова напечатала свое имя и имя Энди, только на этот раз назвала себя «Тереза Энн Граватт/Саймонс». Компьютер сказал:
Между «Тереза Энн Граватт/Саймонс» и «Энди/Эндрю Уэллман Саймонс» обнаружено 23 связи(ей). Показать? Да/Нет.
Тереза кликнула «Да» и с помощью появившегося перечня начала конструировать остаток своей жизни.
Глава 38
Было уже темно, а ведь ей всегда помнилось, что это случилось днем. Ее воспоминания были отчетливыми — и ошибочными. Новость пугала, наводя на подозрение: то, что она делала, было неверным с самого начала. Она остановилась, решая, что будет лучше — выйти из сценария, вернуться назад и проверить всю предварительную подготовку или действовать дальше, и будь что будет.
Пока она стояла в нерешительности, рядом в высоком здании открылась дверь и на бетон упала косая полоса света. Из двери вышел, натягивая на ходу кожаную куртку, молодой мужчина. Задернув на куртке молнию, он сунул руки в карманы, растопырив при этом локти, и пошел дальше.
— Добрый вечер, мэм, — бросил он, даже не взглянув на нее.
— Привет, — откликнулась Тереза, а затем вздрогнула и потрясенно уставилась на мужчину, уходившего в ночь.
Это был ее отец, Боб Граватт.
В свете уличного фонаря она рассмотрела выбритую голову, круглые уши, крепкую шею. Отец подошел к вместительному пикапу, сел в него и уехал.
Тереза вошла в казарму и стала подниматься по лестнице. Ступеньки у лестницы были бетонные, а двери с площадок вели в отдельные квартиры. На верхнем этаже она остановилась перед коричневой дверью, глядевшей прямо на лестничный пролет. Картонная табличка, на ней имя отца, написанное его угловатым почерком: «Р. Д. Граватт». Тереза осторожно толкнула дверь. Короткий коридор, в дальнем конце должна быть кухня. Там играет приемник и что-то негромко звякает. Искушение пройти на кухню и встретиться с матерью было почти непреодолимым, однако Тереза знала, что потом непременно придется выйти из сценария и начинать все с начала. Было жаль разрушать с такими трудами установленную цепочку совпадений. Поэтому она не пошла на кухню, а свернула в первую дверь направо, где, как ей помнилось, была родительская спальня.
Посреди спальни, рядом с простым деревянным стулом, стояла маленькая девочка. На стуле лежал пистолет, в котором Тереза мгновенно опознала «Смит-и-Вессон» тридцать второго калибра. Девочка смотрела на большое, размером с дверь, зеркало, висевшее на стене прямо напротив двуспальной кровати.
Зеркало, настоящее зеркало!
Девочка смотрела на свое отражение, отражение смотрело на нее.
— Посмотри, что у меня есть, — говорит семилетняя Тереза, а затем берет двумя руками пистолет и с видимым трудом его поднимает.
Критический момент подошел так быстро и неожиданно, что Тереза задохнулась от ужаса. Не имея времени на разговоры, она вскинула руку, тщетно пытаясь схватить пистолет. Неожиданное вмешательство испугало девочку, она дернулась, и ее крошечные ручки случайно надавили на чувствительный спуск. Тереза инстинктивно пригнулась, пистолет выстрелил — оглушительный взрыв, гулко раскатившийся в тесном пространстве комнаты, — и висевшее на стене зеркало покрылось паутиной трещин. Пистолет вылетел из рук девочки и грохнулся на пол. Мгновение спустя туда же со звоном посыпались десятки саблевидных осколков, оставив на месте зеркала пыльные, грубо прибитые доски.
— Тесс?!
В дальнем конце квартиры упало что-то тяжелое, металлическое, а затем стало слышно, что по коридору кто-то бежит.
Придерживая левой рукой пострадавшую правую, маленькая Тереза смотрела на разбитое зеркало, на ее лице застыла гримаса страха, боли и недоумения.
Дверь толчком распахнулась, но прежде чем в спальню вбежала мать, Тереза вспомнила аббревиатуру LIVER.
Кливленд, 1962 год, она находилась на 55-й Восточной стрит, рядом с банком. Она знала, что сейчас будет, и не было нужды в это ввязываться. Прошло шесть секунд, дверь, у которой она стояла, начала быстро открываться. LIVER. 1981 год, полутемный бар в пригороде Сан-Антонио. Двухчасовое ожидание Чарльза Дейтона Хантера не сулило ничего, кроме скуки. LIVER.
Она укрывалась за киоском в северном конце висячего моста, высоко переброшенного через реку. На ней были бронежилет, серебристый сферический шлем и большие зеркальные очки. Слева и справа от нее укрывались и другие аналогично одетые копы, целая прорва копов, штук двадцать, а то и тридцать. У всех у них были автоматы непонятной ей модели, в небе стрекотал вертолет.
— Кого мы ждем? — сухо осведомилась Тереза у ближайшего к ней полицейского.
— Джерри Гроува, — рыкнул полицейский и сплюнул сквозь зубы струю слюны, оранжевой от табака. — Он бесчинствует в Англии, в Булвертоне. А мы должны остановить его, остановить сейчас! Вот он, парни! Он двигает прямо к нам!
Вместе с несколькими другими Тереза заняла позицию на узкой дорожке, проходившей между двух киосков. Остальные копы расположились примерно так же. Посреди дороги появился человек, бежавший в их сторону. Время от времени он выпускал короткую очередь в какую-нибудь машину, машину заносило, она вылетала с дорожного полотна и разбивалась. Одна из машин вспыхнула и поехала задом прямо к гребенке киосков; за ней тянулся по бетону огненный хвост.
— Гроув, мы знаем, что ты там! — прогремел с вертолета многократно усиленный голос. — Бросай оружие и выходи с поднятыми руками! Но сперва отпусти…
Джерри Гроув умело упал, перекатился на спину, прицелился и всадил в брюхо вертолета с десяток пуль. Последовал оглушительный взрыв, на землю посыпались клочья обшивки, осколки стекла, куски вертолетных лопастей.
— Делай его, парни! — крикнул полицейский капитан.
Вместе со всеми остальными Тереза вскинула винтовку и начала стрелять. Звуки автоматных очередей слились в оглушительный рев. На лице Гроува застыло холодное, безразличное выражение, он отстреливался с убийственной меткостью. Его пули находили полицейских в укрытиях, безжалостно швыряли их на землю, это походило не столько на бой, сколько на игру в кегли.
— Это не Гроув! — удивленно сказала Тереза.
Она сняла зеркальные очки, чтобы лучше видеть, потом сняла шлем и встряхнула длинными темно-русыми локонами. И вышла на шаг вперед. Человек, которого они считали Джерри Гроувом, удивленно на нее смотрел.
Это был не Гроув, а Дейв Хартленд, деверь Эми.
Вот же черт, подумала Тереза, я только зря гроблю время.