Дело было почти закончено к двум часам, когда с приема в «Савое» приехал Гарри Вудс. Дуглас с беспокойством отметил, что напарник слегка пьян.
— Вот уж правду говорят, новая метла по-новому метет, — изрек Гарри, наблюдая за суетящимися вокруг эсэсовцами. — Такого переполоха тут не было с той самой ночи, когда началось вторжение.
— Не знаешь, где можно быстро достать раму?
Гарри взял картину за края. Это было полотно «Бичевание Христа». На прекрасной, залитой солнцем площади среди белоснежных колонн римляне избивают плетьми Христа, а на переднем плане, обратившись к этой сцене спиной, невозмутимо беседуют три богато одетых человека — предположительно герцог Урбино и два его советника. На самом деле этих советников подозревали в организации убийства герцога, и много веков знатоки искусства ломали копья по поводу скрытого значения картины. Дуглас подумал, что это как нельзя более подходящее украшение для кабинета придворного рейхсфюрера СС, присланного сюда вершить суд и расправу.
Гарри выразил те же мысли более простым языком.
— Занятный субчик, — пробормотал он, разглядывая картину.
— Придется к нему привыкнуть, — сказал Дуглас.
— Он сейчас там внизу, в третьем конференц-зале. Шушукается с писклявым майором, еще и в морг его с собой таскал. Это что вообще за птица?
— Понятия не имею, — признался Дуглас.
— Вид у них такой, будто вот-вот небо на землю рухнет.
Гарри достал сигареты и протянул пачку Дугласу, тот покачал головой. Теперь, когда табак продавался по карточкам, стрелять у друга папироску стало дурным тоном.
— В чем дело-то, шеф? — спросил Гарри, закуривая. — Ты-то наверняка знаешь?
— А может, ты знаешь больше меня? Я встретил Сильвию. По ее словам, у тебя большие связи.
Если Гарри и догадался, что именно сказала о нем Сильвия, виду он не подал — как не выразил и удивления по поводу того, что пропавшая секретарша все-таки объявилась. Не исключено, что она и с ним успела повидаться.
— Я тебе вот что скажу: этот майор не имеет ни малейшего отношения ни к медицине, ни к патологической анатомии, — заявил Гарри. — И мне очень интересно, за каким чертом Хут потащил его в морг — шутки ради?
— Ты очень скоро на собственном опыте поймешь, что наш новый штандартенфюрер не большой любитель шуток.
— Странные дела тут творятся, шеф. Сам видишь. Не положено водить на вскрытие разных там радиотехников! И я бы высказал это Хуту прямо в лицо. Не положено, и все тут. Ты вот думаешь, у меня кишка тонка, а я бы так и сказал! — Гарри слегка покачнулся и положил руку на стол для опоры.
— Радиотехников? — переспросил Дуглас.
— Пф! — фыркнул Гарри с пьяным самодовольством. — Я видел его досье. На парня нацепили форму, но это так, для отвода глаз. Я позвонил в «Люфтганзу», выяснил его личный номер из списка пассажиров, поднялся наверх и глянул, что там на него есть.
— Ты видел его досье?
— Ну ладно, не то чтобы прямо все досье. Его карточку в картотеке. Этим же если сказать, что ты из гестапо, они все что хочешь выложат. Представляешь?
— Ты не из гестапо, — напомнил Дуглас.
Гарри махнул рукой.
— Короче, там черным по белому: «радиотехник, доктор наук». У фрицев куда ни плюнь — сплошные доктора, ты заметил? Окончил Тюбинген. В полицию поступил всего-то год назад, прямо из университета Мюнхена, где лекции читал.
— Не учат радиотехников в Тюбингене. И не читают они лекций в университете Мюнхена.
— Ну ладно, ладно, ладно, — сдался Гарри. — Я все ж не так хорошо знаю немецкий, хотя архивную карточку прочесть в состоянии. Посмотри сам, ты же у нас эксперт.
И с хитрой улыбкой жестом фокусника, извлекающего кролика из шляпы, он достал из-за пазухи карточку.
Дуглас взял ее и стал молча изучать.
— Да ладно, шеф, улыбнись! — подначивал его Гарри. — Ты ошибся, а я прав, признавайся!
— Этот майор — физик, — медленно произнес Дуглас, пытаясь уложить неожиданную информацию в голове. — Специализируется на радиоактивных веществах. И читал лекции по ядерной физике.
— Тогда что-то я вообще ничего не понял, — сказал Гарри и почесал нос.
— На руке у Питера Томаса были ожоги. При вскрытии сэр Джон их не упомянул. Возможно, майора привели специально, чтобы взглянуть на них.
— Это те ожоги, что от ультрафиолетовой лампы?
— Да не от лампы, Гарри. Это очень плохие ожоги. Такие бывают от опасного облучения — от радия или чего-то такого.
В дверь снова постучали — офицер СС вернулся сообщить, что телефонная служба подключила и проверила четыре новые прямые линии. Не успел он это сказать, как аппарат на столе у Хута зазвенел. Дуглас взял трубку.
— Кабинет штандартенфюрера Хута, говорит инспектор Дуглас Арчер.
— Арчер, о, прекрасно! Это генерал Келлерман. Штандартенфюрер у себя?
Дуглас посмотрел на часы. То, что Келлерман звонит в такое время, было просто невероятно — он не имел склонности решать рабочие вопросы в законное время отдыха.
— Штандартенфюрер в третьем конференц-зале, сэр.
— Ну мне так и доложили… — Повисла долгая пауза. — К сожалению, он велел не переключать туда звонков. То есть ко мне, понятное дело, такие распоряжения не относятся, однако не хотелось бы устраивать неприятности работникам на коммутаторе, да и аппарат в конференц-зале, похоже, неисправен.
Дуглас понял, что Хут запугал телефонистку своими «прямыми приказами рейхсфюрера» и для верности еще снял трубку с рычага. Понял он и то, что в его собственных интересах помочь генералу сохранить лицо.
— Вероятно, аппарат не работает, потому что телефонная служба меняла линии.
— Что?! — взвизгнул Келлерман. — Среди ночи?! Это как понимать?! — Он взял себя в руки и продолжил уже по-немецки начальственным тоном: — Извольте пояснить. Что еще за махинации с телефонными линиями в мое отсутствие? Я хочу знать, что там у вас происходит. Доложите немедленно!
— Организационные моменты, генерал, — ответил Дуглас. — Штандартенфюрер пожелал, чтобы мы с сержантом Вудсом переехали в соседний с ним кабинет. Поэтому потребовалось перевести наши телефонные линии наверх и проложить две дополнительные. Внешние номера в таких случаях всегда оставляют неизменными — для работы с осведомителями и всего такого прочего…
Из трубки откуда-то сбоку послышался капризный голосок — женский и отчетливо молодой, не имеющий ничего общего с голосом фрау Келлерман, на той неделе улетевшей из Кройдона в Бреслау проведать матушку.
— Ну если просто организационные моменты, тогда ничего, — быстро сказал Келлерман, накрыл трубку ладонью и после краткой паузы продолжил: — Вы сопровождали штандартенфюрера вечером?
— Да, сэр.
— И в чем проблема, инспектор? Он не явился в «Савой».
— У штандартенфюрера много срочной работы, требующей немедленного внимания.
В эту секунду в кабинет вошел Хут. Взглянул на сержанта Гарри Вудса, задремавшего у стола, на трубку в руке Дугласа и выразительно приподнял брови.
А Келлерман на том конце провода выяснял:
— Как думаете, инспектор, мне лучше приехать? Я ведь могу положиться на оценку ситуации своим верным сотрудником?
Хут попытался выхватить телефон, но Дуглас вцепился в трубку и успел сказать:
— Штандартенфюрер вернулся, сэр.
Хут кашлянул и произнес:
— Я слушаю вас, генерал. По какому вы вопросу?
— Дорогой мой Хут, наконец-то вы нашлись! Я лишь хотел…
Но Хут перебил его:
— Генерал Келлерман, вы сейчас в уютном теплом доме, в уютной теплой постели с уютной теплой женщиной. Оставайтесь там и дайте мне спокойно делать свою работу.
— Просто на коммутаторе…
Хут опустил трубку на рычаг и посмотрел на Дугласа.
— Кто дал разрешение обсуждать рабочие дела с посторонним?
— Это же генерал Келлерман…
— Откуда вам знать, кто это? Вы слышите голос в трубке. Я уже знаю из достоверных источников, что ваш пьяный товарищ, к примеру… — он ткнул пальцем в сторону ошарашенно моргающего Гарри Вудса, — умеет весьма убедительно имитировать манеру генерала изъясняться по-английски.
Повисла пауза. Если Гарри Вудс и сохранил намерение высказать Хуту все, что думает о присутствии всяких там переодетых физиков на вскрытии, он явно отложил это до следующего раза.
Хут повесил фуражку на крючок за дверью и сел.
— Повторяю в последний раз. Нашу здесь работу вы не будете обсуждать ни с кем. Теоретически вы можете свободно говорить с рейхсфюрером СС Генрихом Гиммлером. — Хут вытянул руку с тростью и игриво ткнул Гарри в грудь. — Вы в курсе, кто это, сержант? В курсе, кто такой Генрих Гиммлер?
— В курсе, — прорычал Гарри.
— Но это лишь теоретически, — продолжил Хут. — На практике же вы даже ему ничего не скажете. Разве что в случае моей смерти. И только после того, как лично осмотрите мой хладный труп и удостоверитесь в полном отсутствии признаков жизни. Ясно?
— Ясно, — быстро ответил Дуглас.
Он боялся, что Гарри Вудс сейчас дойдет до точки кипения и набросится на Хута и его воздетую трость с кулаками.
— Любое нарушение этой инструкции будет считаться преступлением, которое, согласно параграфу сто тридцать четвертому приказа о военном положении верховного главнокомандующего Великобритании, карается расстрелом. А также преступлением, за которое во втором параграфе вашего же «Закона о чрезвычайных полномочиях в связи с немецкой оккупацией» от сорок первого года полагается казнь через повешение в Вандсвортской тюрьме.
— Что сначала? — уточнил Дуглас. — Расстреляют или повесят?
— Оставим и суду возможность принять какое-то решение, — ответил Хут.
Глава 8
Когда-то Севен-Дайлс считался опасным районом, вотчиной насилия и пороков. Теперь же это были просто нищие задворки театрального Лондона. Дуглас знал и это место, и его жителей еще со времен своей работы рядовым констеблем, но тогда он и представить не мог, что однажды сам здесь поселится.
Когда его загородный дом, оказавшийся как раз меж двух путей танковой атаки на Лондон, был разрушен, миссис Шинан предложила им с сыном свой кров и стол. Муж ее, в мирное время служивший в полиции, пош