Прыщавый парень наверняка еще возится с мелочью у билетных касс или ругается с контролером на входе, но Дуглас не стал на это рассчитывать. Он нахрапом пролез сквозь толпу и втиснулся в вагон.
На следующей станции, «Площадь Пиккадилли», Дуглас ждал у выхода до последней секунды и выскочил на платформу перед самым закрытием дверей. Отошел на другую сторону, дождался прибытия поезда и, затерявшись среди высыпавших из него пассажиров, направился к туннелям, ведущим на поверхность.
И у подножия эскалаторов опять увидел парня! Тот уже перестал скрывать свои намерения и убрал карту. Обернувшись, Дуглас встретился с ним взглядом. Дуглас шагнул на движущиеся ступени и спокойно поехал наверх. Парень у него за спиной тоже не порывался бежать — обоим было необходимо перевести дух. Так они и стояли — не обращая никакого внимания друг на друга, сосредоточенно изучая проплывающие мимо рекламные щиты и глубоко дыша жарким и душным воздухом подземки. Теперь пошло испытание на выносливость. Оба убедили себя, что надо одержать верх во что бы то ни стало. События последних дней и без того измотали Дугласа, и ему была невыносима мысль, что над ним будет ржать вся полицейская братия, не сумей он стряхнуть с хвоста этого сопляка.
Он снова обернулся, оценивая врага. Ветка Пиккадилли — одна из самых глубоких в столичной подземке, и эскалатор на этой станции тянулся вверх бесконечно. Дуглас осторожно наблюдал за парнем, который все свое внимание уделял зонтику. Что ж, хорошо. Если он решил, что Дуглас смирился с его присутствием, фокус вполне может удаться. На самом верху Дуглас продемонстрировал контролеру удостоверение, но не пошел на выход, а вскочил на эскалатор, ведущий вниз. Через несколько секунд он повстречался со своим преследователем лицом к лицу. Лицо парня исказилось от злобы, он вдруг сунул зонтик за пояс плаща и стал перелезать на соседний эскалатор, к Дугласу. Ухватившись за светильник, он дотянулся ногой до движущегося поручня. Секунду казалось, что падение неизбежно, однако парень с ловкостью и силой прирожденного атлета свободной рукой схватил поручень. Зонтик выскочил из-за пояса и покатился по ступенькам, а следом за ним спрыгнул и владелец. Раздался испуганный женский крик.
Парень тяжело приземлился на согнутые ноги, весь скукожившись, точно его вот-вот стошнит. Но нет, он просто наклонился за выпавшим зонтиком. Когда же он выпрямился, обеими руками держа едва не утерянную собственность, Дуглас увидел, как из бамбуковой рукоятки выскальзывает потайное лезвие. А парень уже ринулся вперед.
Он набросился на Дугласа с отчаянной яростью убийцы — раскинув руки, забыв о риске для собственной жизни, нож воздет в крепко сжатом кулаке. Дуглас в страхе попытался отскочить. Нож рассек ему плечевую лямку плаща и край уха. Женщина кричала и кричала, кто-то громко звал полицию, а парень уже замахивался во второй раз. Он был так близко, что дышал Дугласу в лицо, а взгляд его остановился на груди — в точке, куда он собирался нанести удар.
Опыт и знания говорили Дугласу, что надо сохранять спокойствие и ни в коем случае не превышать законных пределов необходимой самообороны, однако инстинкты кричали: «Дерись за свою жизнь!»
И Дуглас кинулся навстречу. Двинул кулаком по лицу и услышал разъяренный вопль, а потом они едва не полетели вниз по лестнице. Дуглас сумел ухватиться за движущийся поручень, подтянулся к нему и нанес противнику сильный удар в колено. На этот раз вопль был громче.
Ноги противника подкосились, и, беспомощно взмахнув руками, он рухнул вниз лицом. Звук удара о ступени был чудовищным. Парень катился по бесконечной лестнице, как куль тряпья, и наконец страшный удар об пол словно разорвал его на части — ботинки, шляпа и зонтик разлетелись в разные стороны, плащ, лишившись и ремня, и пуговиц, взметнулся и накрыл его с головой.
Когда Дуглас сбежал вниз, вокруг уже собрались зеваки, а через минуту подоспела и станционная полиция. Парень был мертв. Череп раскололся, лицо превратилось в кровавую кашу. Дуглас обшарил его одежду. Внутри пиджака обнаружился специально вшитый карман с небольшой стопкой листовок Сопротивления, насквозь пропитавшихся кровью. В кошельке лежало двести с лишним фунтов пятифунтовыми банкнотами и поддельные документы на право передвижения по городу в комендантский час, которые не обманули бы даже самого близорукого патрульного.
Дуглас дождался, когда заберут труп, поговорил с дежурным офицером Скотленд-Ярда, велев ему доложить обо всем штандартенфюреру Хуту — немедленно и самым подробным образом. От медицинского осмотра и даже перевязки отказался. Он спешил к Барбаре и уже опоздал к условленному времени.
Глава 19
— Нет, по молодости-то я не раз участвовал в потасовках, особенно когда дежурство на субботу попадало. Но там были всего лишь пьяницы, которых тянуло на подвиги. Я и представить себе не мог, каково это — когда сильный молодой парень с ножом твердо намерен тебя убить…
Дуглас сидел в самом мягком кресле в гостиной Барбары и прихлебывал горячий суп.
— И ты думаешь, его подослал не Хут? — спросила Барбара.
— Хуту не нужно прикладывать столько усилий, чтобы от меня избавиться, — резонно заметил Дуглас. — Он теперь уполномочен формировать список лиц, подлежащих немедленному аресту. В любой момент отправит меня в концентрационный лагерь, и поминай как звали.
Барбара поежилась.
— А может, он хотел тебя просто напугать?
— Хут и так меня пугает. Нет никакой необходимости размахивать для этого ножом у меня перед носом.
Барбара подошла к нему, перегнулась через спинку кресла и поцеловала.
— Бедный мой, — проговорила она. — Давай еще супа налью.
— Спасибо, я сыт.
— И все равно я считаю, что тебе совсем не повредит выпить виски. — Она подошла к камину с ломтем хлеба и вилкой для тостов. — У тебя шок.
Дуглас забрал у нее вилку, нацепил ломоть и поднес к шипящему газовому пламени. Руки у него заметно дрожали.
— У нас в Англии поджаривать хлеб — мужское дело, — сказал он, намекая, что с ним не следует обращаться как с инвалидом.
— Это предлог хитрых английских мужчин, чтобы занять место поближе к огню, — ответила Барбара, намекая, что поняла.
— Ты считаешь англичан хитрецами?
— И такие встречаются… Люди сейчас подавлены и напуганы. Они не уверены в завтрашнем дне и потому вынуждены быть изворотливыми. Себе на уме.
Она замолчала, вдруг испугавшись, что обидела его.
— Да мы всегда такими были, — отшутился Дуглас и прибавил: — Но раз ты не доверяешь англичанам, зачем рисковать жизнью из-за…
Он не стал называть имен, Барбара и так поняла: речь о Мэйхью, Бенсоне и Стейнзе.
— Ну надо же, какой ты деликатный. С тобой дама может не беспокоиться о своей репутации.
Хлеб задымился. Дуглас перевернул его и подставил к огню другой стороной.
— Ты не ответила.
— Ну, предположим, я не могу отказать английскому аристократу.
Дуглас прекрасно понимал, что это не причина, но допытываться не стал. Из радиоприемника играла танцевальная музыка из бального зала отеля «Савой» — Кэррол Гиббонс играл на своем знаменитом белом рояле. Некоторое время они молча слушали. Потом Барбара принесла к тосту сливочное масло. Очень светлое, в пятнышках — домашнее и необыкновенно вкусное.
— На самом деле я ни в чем не участвую, — призналась она вдруг. — Просто моя колонка может оказаться полезной для Мэйхью и остальных. Ну, и я считаю, что хороший репортер не упустит такой материал.
— А как ты вообще на них вышла? И с какой стати они тебе поверили?
— Мой бывший муж работает в Вашингтоне. В госдепартаменте.
«Ах, вот в чем дело, бывший муж», — подумал Дуглас.
— Он помогал людям Конолли устроиться в городе.
— И каковы шансы у Конолли?
— Он… — Барбара хотела выдать какую-нибудь остроту, но, встретив серьезный взгляд Дугласа, сказала как есть: — Его шансы невелики. Конгресс не доверяет военным правителям. Успели насмотреться на них в Южной Америке. Если бы в Вашингтоне был Черчилль или хотя бы лорд Галифакс…
Она умолкла, ожидая реакции. Дуглас просто кивнул. Тогда Барбара продолжила:
— Полковник Мэйхью считает, что попытка вызволить короля из немецкого плена стоит любого риска.
— Да, он мне говорил. Но не ты ли предупреждала меня, что слишком опасно связываться с ним и его шайкой?
— Я и сейчас готова это повторить. — Она нежно сжала его руку. — Когда полковник говорит о риске, рисковать он будет не собой. А такими людьми, как ты.
— Тебе не нравится Мэйхью, — заключил Дуглас.
— Он слишком похож на моего бывшего мужа, — ответила Барбара, и оба эти утверждения были для Дугласа бальзамом на душу.
Полковник Мэйхью появился в четверть десятого. Зашел в маленькую тесную гостиную, стряхивая дождевую воду с шерстяного пальто.
— Добрый вечер, Арчер. Из-за проклятого комендантского часа «Будлз и Уайтс» закрывается рано, и человеку вроде меня совершенно некуда деть себя вечерами.
Дуглас и Барбара вежливо улыбнулись. Полковник был не из тех, кто проводит вечера в джентльменских клубах.
— А что с вашей шеей? — спросил Мэйхью.
— Меня пытались зарезать.
— Боже милостивый! И ведь едва не зарезали, как я погляжу. Кто?
— Предполагаю, один из ваших молодцев.
— Нет у меня никаких молодцев, — холодно произнес Мэйхью и вынул из кармана пальто бутылку вина. — Штопор найдется?
Штопор был у Барбары наготове.
— Ах, эти практичные американцы… — Мэйхью с ловкостью заправского официанта снял фольгу, протер пробку и извлек ее, не встряхнув бутылку. — Нет у меня никаких молодцев. — Он посмотрел сквозь вино на свет, проверяя, не поднялся ли осадок. — И убийц я ни к кому не подсылаю.
— Вот это было у него в кармане. — Дуглас протянул ему листовку. — Целая пачка.
Мэйхью брезгливо взял листовку двумя пальцами за самый краешек.
— Это что за пятна? — спросил он, спеша вернуть ее Дугласу.
— Это? Кровь. Парень категорически мертв.