— Здесь они получают работу, — пояснил юный капитан артиллерии. — Каждый день их приводят сюда и направляют на производство и починку протезов для инвалидов войны.
— А что, офицеры тоже привлекаются к принудительному труду?
— Вы сейчас про Женевскую конвенцию? — Капитан поправил на шее серый шелковый шарф и поднял воротник тяжелого форменного пальто. — Ну поначалу с этим были проблемы, но потом наши юристы нашли решение. Мы уволили этих офицеров из британской армии. По факту, они теперь гражданские, содержащиеся в плену.
— В таком случае не должны ли они быть переданы гражданской полиции?
— А вот тут есть хитрый нюанс. Поскольку расследование их действий на армейской службе еще ведется, мы имеем полное право удерживать их в лагере военнопленных.
— Ловко.
— И военный трибунал их судить не может. По международному законодательству военнопленный имеет право быть судимым так, как судили бы солдата захватившей его армии. В немецкой армии бойца судит трибунал из равных ему по званию. А вот теперь представьте. Для каждого из здешних людей пришлось бы собирать трибунал из генералов вермахта. — Капитан сам усмехнулся, озвучив эту нелепицу.
Идти приходилось быстро. Пронизывающий ветер трепал полы плащей и заставлял деревья изгибаться в безумной пляске. У шлагбаума, к которому с двух сторон примыкал забор из колючей проволоки, часовые пропустили их, козырнув. Капитан подвел Дугласа к ближайшему бараку и пригласил внутрь.
— Работа простая. Их кормят и дают крышу над головой. По сравнению с многими гражданскими им еще повезло.
— Вы так думаете, капитан?
Барак не отапливался. Пожилые военнопленные трудились за верстаками: с помощью несложных приспособлений — ручных прессов, сверл и молотков — изготовляли протезы рук и ног. Ни один из них не поднял глаз на вновь прибывших.
— Хотите посмотреть, что они делают? — спросил капитан, перекрикивая стук инструментов и лязг железа.
Дуглас покачал головой. И вдруг заметил лицо, знакомое ему из газет и кинохроник последних дней войны.
— Я бы хотел поговорить вон с тем человеком.
Капитан бесцеремонно ухватил указанного пленного за плечо.
— Ты! — рявкнул он. — Имя, прежнее звание, лагерный номер!
Старик вытянулся во фрунт, как учат в прусских кадетских школах.
— Слушаюсь! Вентворт, генерал-майор, лагерный номер сорок пять восемьдесят три! — громко отрапортовал он, не поднимая взгляда.
— Это вы командовали корпусом «Вент»? — спросил Дуглас.
— Да, я.
Уже в самом конце наспех собранная мобильная бригада Вентворта растянулась вдоль реки Колн. Немецкие танки хотели обойти Колчестер с фланга и атаковать британские силы, защищающие побережье. И хотя победа немцев уже была очевидна, отчаянная смелость бойцов Вентворта позволила выиграть время для вывода британских эсминцев из Хариджа. По слухам, на борту кораблей находились король и Уинстон Черчилль. Некоторые верили в это до сих пор.
— Вы славно сражались, генерал, — проговорил Дуглас.
— Я просто выполнил свою работу.
— Нет, вы сделали больше. Вы вошли в историю.
От этих слов в глазах старика затеплилась жизнь. Он заглянул в лицо Дугласу, надеясь увидеть подтверждение, что король и Черчилль спаслись. Потом коротко кивнул и отвернулся к своим железным деталям, словно вдруг очень ими заинтересовался. Дуглас был рад, что генерал так растрогался. Перестук молотков смолк, пленные будто затаили дыхание. Разговор мог на этом и закончиться, но все замерли, не шевелясь.
— Я был там, — произнес капитан. — Командовал батареей самоходных установок.
— Вы подошли по лондонской дороге около пяти вечера, — ответил ему Вентворт. — Мне доложил о вас начальник артиллерии. Что контрбатарейным огнем вас не возьмешь, вы постоянно двигаетесь.
— Мы поддерживали танкосаперный батальон. Приказ был атаковать оборонительные рубежи у Колчестера и удержать вас там. Потери значения не имеют, так нам сказали.
— К моменту вашего прибытия все было почти кончено. Удивительно, что мои парни вообще протянули так долго. Хорошие были бойцы… — Порыв вера ударил в стекло, и Вентворт от неожиданности вздрогнул. — В семь вечера я велел стрелкам вывести из строя затворы орудий. Командирам подразделений разрешил самим определять дальнейший порядок своих действий. Пехота, окруженная на острове Мерсея, уже выбрасывала белые флаги. И сообщали, что ваши линкоры подходят к Хариджу.
— Могу ли я передать кому-нибудь от вас сообщение? — спросил его Дуглас и посмотрел на капитана, почти ожидая, что тот будет возражать.
Но капитан отошел в сторону и вообще перестал обращать внимание на старого генерала.
— Да. Жене. Передайте, что видели меня и что я здоров и бодр духом.
Вентворт с трудом расстегнул пуговицу форменной рубашки и вытащил из-за пазухи клочок бумаги с адресом и номером телефона. Возможно, он много месяцев таскал эту затрепанную бумажку в надежде, что кто-нибудь сделает ему подобное предложение.
Дуглас взял адрес и последовал за капитаном, который уже выходил в дальнюю дверь. Обернувшись напоследок к Вентворту, он встретил взгляд сразу многих пар глаз. Старые офицеры смотрели на него кто с интересом, кто с презрением, кто с завистью, а кто с явной ненавистью.
— Почему он? — спросил капитан, уже выйдя наружу под ледяной ветер. — Почему вас заинтересовал именно Вентворт?
Вместо ответа Дуглас извлек из верхнего кармана пропуск службы безопасности рейхсфюрера с подписью, которую ни с чем нельзя было спутать. Цепочка странных зигзагов, напоминающая рунические молнии СС. Капитан слабо улыбнулся и кивнул. Никаких вопросов о Вентворте больше не последовало.
— Вы все еще хотите пройти в отдел выдачи? — уточнил он.
— Да, хочу.
И они зашагали вдоль рядов одинаковых бараков, отличающихся только намалеванными на них номерами. Синодан-Хиллс заволокло туманом, темные тучи мчались по небу, как паровозы, — такие же быстрые и угольно-черные. Вот-вот грозил снова полить дождь.
Капитан привел Дугласа к четырем баракам, поставленным встык. Здесь и выдавались протезы. Самое длинное помещение было надвое разделено прилавком. За ним тянулись ряды полок с документами, инструментами и запчастями. Вдоль рядов сновала дюжина пожилых мужчин в бурых рабочих халатах. Перед стойкой ожидали инвалиды, явившиеся по записи.
— Кто получает здесь протезы?
— Отставные британские военные всех рангов. Те, кто зарегистрирован в юго-восточной контрольной зоне. — Тон капитана вновь стал холодным и формальным, от энтузиазма, с которым он описывал свое участие в сражении при Колчестере, ничего не осталось.
— Или те, кто был зарегистрирован в момент оформления заявки?
— Совершенно верно.
— Какие документы необходимы, чтобы пройти в эту дверь?
— Никого не пропустят даже через внешние ворота без солдатской книжки, подтверждающей увольнение из британской армии без трудовой повинности, и документа, подтверждающего, что они не числятся в списках военных преступников. Также нужно действующее удостоверение личности с указанием места жительства. И, разумеется, полученное по почте приглашение со временем записи.
— Вроде система надежная, — заметил Дуглас.
— Она и есть надежная, — отрезал капитан, приглаживая воротник в том месте, где красовался бы Рыцарский крест, будь эта вожделенная награда ему присвоена.
— В теории, — уточнил Дуглас. — Когда вы в последний раз отправляли человека попытаться пройти с неполным набором документов?
Капитан скривился.
— Что, оповестить дежурных?
— Нет, как раз наоборот. Я хочу, чтобы мой человек прошел. — Дуглас бросил взгляд на полки. — Где тут у вас локтевые суставы и шарниры?
— Вы шутите?
— Когда я шучу, я шевелю ушами.
— За той дверью мастерская, там подгоняют детали и выполняют мелкий ремонт.
Оба посмотрели на молодого парня, примеряющего новенькую блестящую ногу. Очевидно, протез он надевал в первый раз. Лицо его выражало всю трагедию разочарования. Бедняга, похоже, надеялся пристегнуть новую конечность и бегом припустить домой. Пожилой человек в буром халате помогал ему идти, придерживая его под плечи и фактически волоча на себе почти весь вес щуплого тела.
— Поначалу всегда тяжело, — мягко увещевал он.
Лоб у парня блестел от пота.
— Пустите меня! — требовал он тихо, но очень твердо. — Пустите!
— Ни у кого не получается с первого раза, — говорил старик.
Голос у него был густой и низкий, голос человека, привыкшего командовать. Все его силы уходили на то, чтобы удержать парня в вертикальном положении.
— Пустите, говорю, смогу я! — настаивал парень тоненьким голосом.
— Упадешь ведь!
От стены с горизонтальными поручнями их отделяла пара шагов, и парень тянул руку к ним. Но старик держал крепко.
— Пустите! — крикнул парень громче и еще выше. — Вы уже не чертов генерал! Пусти, болван старый!
Человек в буром халате словно окаменел, замер и отпустил. Впрочем, рука его все равно осталась приподнятой наготове, словно удерживая невидимую веревку. Парень неловко заковылял вперед, кусая губы от напряжения и цепляясь за воздух. Он уже почти добрался до поручней, но в последний момент искусственная нога под ним подломилась, и парень с жутким грохотом рухнул на пол. Удар вышиб из его легких весь воздух. Несколько секунд он лежал без движения, как мертвый, затем его тело начало сотрясаться от беззвучных конвульсивных рыданий.
Старик ждал, внимательно следя за парнем и не обращая никакого внимания на происходящее вокруг. Затем осторожно, как свойственно людям его возраста, опустился на колени и прошептал:
— Давай еще разочек, ладно?
Парень не ответил, но едва заметно кивнул. Лицо он спрятал в руках, виден был один затылок. Старик взъерошил ему волосы жестом, в котором читались и сочувствие, и упрек.
— Запчасти для протезов рук у нас хранятся здесь, — произнес капитан, указывая на ряды полок до самого потолка.
Крупные детали были разложены по небольшим поддонам, мелкие — по жестянкам с прикрученными к крышкам образцами. Дуглас высмотрел нужную на верхней полке, подставил лестницу и полез. В жестянке лежала такая же деталь, какую он нашел в квартире убитого. Всего одна — видимо, не самая ходовая, — с приклеенным ярлыком, гласившим: «Роберт Джон Споуд, срочно». Дуглас повертел ее в руках. Нет, все-таки не совсем такая же. В шарнире, выпавшем из протеза Споуда, была трубка, делавшая его очень тяжелым и крепким. Новая же деталь представляла собой упрощенную и облегченную версию и трубки такой не имела. Дуглас сунул ее в карман и посмотрел на капитана. Возражений не последовало, лицо капитана осталось таким же бесстрастным.