— Вам ведь еще недолго? — спросил он Дугласа. — Если мы не придем в столовую ровно к часу, обедать придется за общим столом с дежурными офицерами, и поверьте, этот опыт вы не скоро забудете.
— Обедать я не планирую. — Дуглас начал осторожно спускаться. — Я намерен произвести арест.
— Не здесь, — резко бросил капитан.
— В смысле?
— Вы заявили, что хотите поговорить с гражданским. Это пожалуйста. Но вы находитесь на территории вермахта. Здесь ничего не решает ни гражданская полиция, ни СС, ни сам Генрих Гиммлер. Приказы нам поступают из Генерального штаба сухопутных войск через главнокомандующего оккупационной армией. И никаких арестов вы здесь не произведете.
— Я расследую убийство. Британская армия всегда позволяет гражданской полиции…
— Вопросы древней истории меня не интересуют, — отрезал капитан. — Если тут надо кого-то арестовать, это сделает армия. Но мне от вас потребуются все необходимые документы, чтобы арест был обоснован.
— В таком случае я буду ждать у ворот и произведу арест за пределами территории вермахта.
— Блестящая идея. — Хотя лицо капитана было спокойным, его голос так и сочился кислотой. — Однако если вы вооружены и если будет перестрелка, я распоряжусь, чтобы часовые приняли все необходимые меры для защиты себя, лагеря, персонала и заключенных. Дело может принять серьезный оборот. Более того, если арест будет произведен в непосредственной близости к периметру лагеря, я расценю это как провокацию и не премину сообщить об этом в рапорте.
— Я служил в полиции, когда вы еще сидели за школьной партой, — парировал Дуглас. — И ни разу еще для ареста мне не потребовалось открывать стрельбу. Не потребуется и сегодня.
Капитан кивнул и посмотрел на часы, явно в мыслях об обеде.
— В таком случае почему бы вам не устроиться в караулке? — предложил он примирительно. — Так вы увидите своего человека на дороге из Клифтон-Хэмпдена, к нашим воротам другим путем не подойдешь. Тогда и возьмете его — в отдалении от лагеря.
Дуглас согласился. Капитан открыл дверь, и снова под ледяным ветром они направились к караулке.
— Если не возражаете, я пойду в столовую, — сказал капитан. — Пропустил сегодня завтрак.
— Неужто проспали? — поинтересовался Дуглас не без сарказма.
— Нет, посещал церковь, — надменно ответил капитан. — Я пришлю вам сюда поднос. Какие ваши кулинарные предпочтения? Может, есть блюда, которых вы не едите ни при каких обстоятельствах?
— Если раньше такие и были, я их уже не вспомню.
— Ну свиные отбивные у нас всегда съедобные.
— Вы очень любезны.
Капитан приложил пальцы к козырьку, словно отдавая честь, но было в этом жесте что-то издевательское. Глаза его оставались жесткими и недоброжелательными.
— Всегда рад помочь господам из гестапо.
Он открыл дверь в караулку и пропустил Дугласа внутрь.
Деревянное сооружение с большими окнами со всех сторон — вроде будки дежурного на железной дороге — стояло посреди узкой грунтовой дороги. С одной стороны размещалось небольшое задвижное окошко, там посетители предъявляли документы.
Внутри было натоплено, пахло керосином из примуса и только что затушенными в спешке сигаретами. Один караульный сидел у задвижного окошка и тоскливо смотрел на дорогу, ведущую к Оксфорду и всем тамошним радостям жизни. Двое других у стола пытались починить сломанное крыло большой модели самолета. Все они тут же вскочили и вытянулись во фрунт.
— Инспектор Арчер из Скотленд-Ярда, — произнес капитан. — Он проведет здесь примерно час и никак не будет мешать вам исполнять действующие распоряжения. Не будете же, инспектор?
— Ни в коем случае, — заверил Дуглас.
Когда капитан ушел, солдаты облегченно вздохнули и выделили Дугласу местечко у очага. Он уселся так, чтобы видеть в окно как можно больший отрезок дороги. Через некоторое время один из солдат закурил, двое остальных занялись моделью самолета, которую склеивали резко пахнущим клеем.
Наблюдать за дорогой было скучно, и Дуглас обрадовался, когда служитель столовой в белом халате принес ему поднос с едой: бульон в вакуумной упаковке, свиную отбивную с капустой, зеленый салат, терпко пахнущий сыр лимбургер и черный хлеб.
Дуглас еще доедал сыр, когда вернулся капитан. На часах было три пятнадцать. Не дав солдатам команды «вольно», он поставил себе стул и сел напротив.
— Ну что, все нет вашего человека? И долго ждать будете?
— Придет, — ответил Дуглас.
Небо полностью затянули темные тучи, из них сыпался мелкий дождь. Капитан расстегнул мокрый плащ, вытянул ноги в сапогах и издал сытый вздох.
— Мне как-то пришлось руководить транспортировкой восьмисот пленных в Германию паромом из Хариджа. Разумеется, всем им хотелось бежать, в Британии у них оставались жены и семьи. Некоторые почти могли видеть свои дома — это был полк, мобилизованный как раз в тех местах. Я знал, что нужно быть очень бдительным. Ответственный за предыдущую партию пошел под трибунал за то, что упустил двух пленных. — Капитан словно не замечал трех караульных, так и стоящих по стойке «смирно». — И ведь были свидетельства того, что пропавшие утонули, но из офицеров беднягу все равно разжаловали. Не повезло парню.
— Не повезло, — вздохнул Дуглас.
Капитан как будто не заметил сарказма.
— С горцами вашими было сложнее всего, — продолжал он. — Жесткий народ. А у нас их было две группы. И они не слишком хотели отправляться в концентрационный лагерь.
В его тоне и поведении Дугласу вдруг почудилось нечто странное. Капитан словно бы воровато косился в сторону. Дуглас встал, посмотрел в окно за своей спиной. Мимо караулки торопливо шел человек в буром халате, какие раздавали местным работникам. На плече он нес большую картонную коробку, так что лица его караульным видно не было.
Под пристальным взглядом капитана Дуглас направился к двери.
— Стойте! — крикнул капитан.
Дуглас уже выскочил наружу и побежал, хлюпая по размокшей земле. Человек в буром халате его не видел, коробка закрывала ему обзор. Заметив, что Дуглас выхватывает что-то из заднего кармана, капитан заорал:
— Не стрелять! Не то я вас застрелю!
Но Дуглас уже схватил Споуда за локоть и сомкнул наручник на его запястье — тот даже коробку не успел выпустить. Пустой правый рукав халата трепыхался на ветру.
— Ладно, — проговорил Споуд. — Ладно.
И коробка с грохотом упала на землю.
Дуглас обернулся. Капитан застыл на пороге с винтовкой наперевес. То ли собирался выстрелить в Споуда, то ли в Дугласа — в порядке защиты священной территории немецкого концлагеря. Дуглас улыбнулся ему и защелкнул второй наручник на собственном запястье.
— Споуд, вы арестованы.
— За что?
— За убийство. Я из Скотленд-Ярда. Предупреждаю: все, что вы скажете, может быть использовано против вас.
— Ах, за убийство… — печально вздохнул Споуд.
Дуглас поддел картонную коробку носком ботинка, и она перевернулась. Внутри лежал разобранный протез руки. Дуглас подобрал его, неловко наклонившись — двигаться с пристегнутым арестантом было довольно неудобно.
— Что вы там говорили насчет арестов на территории вермахта? — уточнил он у подошедшего капитана.
Капитан скривился.
— Ну и чего вы от меня ждете, инспектор? Аплодисментов?
Дуглас перехитрил его и все его правила. Теперь капитан мог помешать ему забрать арестованного в Лондон, только задержав его самого, а обыск означал бы нападение на сотрудника полиции при исполнении. Пойти на это капитан был не готов.
— Мне нужно помещение, в котором можно провести допрос.
— Да? А я уж было заволновался, как вы поведете машину, — съязвил капитан. — Ну что ж, вот вам компромисс. Я буду присутствовать на допросе. Если убедите меня, что у вас есть достаточные основания для ареста, я выделю вам шофера и вооруженное сопровождение до Лондона.
— Согласен, — ответил Дуглас.
Арестованный слушал их обсуждение безучастно, словно не понимая по-немецки, но когда Дуглас потянул его вперед, никакой растерянности не выказал. Похоже, он знал, куда его ведут. Домик, где осуществлялась раздача протезов, они прошли насквозь. Жестянка, которую Дуглас оставил на прилавке, так и стояла на прежнем месте, раскрытая и пустая, однако деталь-образец пропала. Очевидно, Споуда здесь ждали и все приготовили к назначенному времени. Иногда Дуглас от души поражался находчивости своих соотечественников.
Капитан остановился у одного из множества одинаковых, пропитанных креозотом деревянных бараков. Когда-то они использовались еще британской армией, и внутри с тех пор мало что изменилось. Тридцать железных кроватей, пятнадцать выщербленных тумбочек, два простых деревянных стола, четыре стула, печка и железный ящик для угля. Вот только британским солдатам до перемирия не пришло бы в голову начищать старый растрескавшийся линолеум и железную печку до зеркального блеска, а деревянные поверхности — до запаха столярной мастерской, и вряд ли они складывали свои одеяла с таким маниакальным педантизмом.
Над каждой кроватью в маленькой деревянной рамочке висела полоска бумаги с именем британского генерала. Капитан прошел в противоположный конец помещения, где находилась комнатка дежурного офицера. На двери из-под слоя краски до сих пор проглядывало имя какого-то забытого британского капрала. Над ним сияла медным блеском табличка с гравировкой готическим шрифтом: «Дитер Шек, унтерфельдфебель, тридцать четвертый стрелковый полк».
— Шек служил у меня в артиллерии, — пояснил капитан. — Он сейчас дома в увольнении.
Комнатка была крошечная, но занимающий ее немец приложил все усилия, чтобы навести в ней уют. На стене висело распятие явно немецкой работы — напряженная, угловатая фигура Христа застыла в агонии. Изголовье железной кровати украшала цветная открытка «Мадонна с младенцем» Джотто. На полке Дуглас увидел биографию Вагнера, томик Уильяма Вордсворта в переводе, Библию, несколько немецких детективных романов, книги по шахматам, убранную в чехол доску, несколько армейских бланков для писем и счет от портного в Оксфорде.