Шесть человек — по одному от армии, флота, воздушных сил, СС, нацистской партии и штурмовых отрядов — стояли у могилы, готовые принять в свои руки гроб. На их плечах останки Карла Маркса должны были начать первый этап своего пути, а окончить его на Красной площади, где уже было готово место в Мавзолее рядом с Лениным. На следующей неделе, в годовщину революции, новую гробницу планировали открыть для широкой публики.
У Дугласа был не самый лучший обзор. Могила располагалась на возвышении, а они с Келлерманом стояли чуть ниже по склону, со стороны больницы. Оркестр играл мрачный военный марш. Келлерман задал какой-то незначительный вопрос, Дуглас повернулся к нему, чтобы ответить, и тут взрывная волна ударила его в лицо, как мощный кулак в боксерской перчатке. Он увидел, как земля на вершине холма вздрогнула, на ней вырос бугор и разлетелся во все стороны облаком дыма, клочьями дерна и почвы. А потом все это накрыло Дугласа, как морская волна, сбив с ног и засыпав с головой.
С трудом поднявшись, Дуглас увидел, что Келлерман лежит придавленный большим надгробием. Генерал открывал и закрывал рот, не издавая ни звука. Вокруг стояла полная тишина. Какой-то офицер впереди молча пытался выпутаться из окровавленного флага. Когда это ему наконец удалось, выяснилось, что вместо руки у него торчит короткий обрубок. Из обрубка фонтаном ударила кровь, офицер сделал несколько шагов, шатаясь, как пьяный, и рухнул замертво. А потом шум стал таким, что смог пробиться даже через контузию. Со всех сторон кричали от боли и ужаса, гудели машины, выли сирены, медики пытались добраться до раненых, минуя перепуганных лошадей из погребального кортежа. Арабская гнедая полковника из почетного караула рванула прочь, не разбирая дороги. Полковник стойко держался в седле, пока она грациозно перепрыгивала через надгробия, а потом ударился о низкий сук и упал, сломав позвоночник.
У ворот со стороны Реткар-стрит музыканты пытались вытащить истекающих кровью товарищей из кучи искореженной меди и разбитых барабанов. Повсюду валялись трупы, и не только тех, кто погиб сейчас, — жуткую картину завершали полуистлевшие останки мертвецов, которые вырвались из старых могил, будто услышав трубы Судного дня.
Келлерман меж тем отделался порванным сухожилием. Он уже сам выполз из-под надгробия. Дуглас помог ему встать и кое-как довел до двух ординарцев, которые доставили генерала в карету «Скорой помощи» на руках. Еще накануне Келлерман с необыкновенной прозорливостью распорядился, чтобы у кладбища дежурила бригада госпиталя СС. Обычно эти бригады оказывали помощь в первую очередь членам СС вне зависимости от серьезности полученных ими повреждений. И вот Келлерман сам к ним угодил.
Неделю церемоний организовывал штаб группы армий «Л» (лондонский район) без особой оглядки на немецкую военную администрацию, британское марионеточное правительство или на полицию и СС в лице Келлермана. Приглашения на лучшие места достались в первую очередь советским военным и политическим чинам. Именно они и понесли самые тяжелые потери — наряду с почетным караулом, оркестром и хором Красной армии, который должен был исполнить новую версию песни Хорста Весселя.
Наиболее сильный удар пришелся по съемочной группе роты пропаганды вермахта. Они как раз снимали надпись на мраморной глыбе крупным планом с крыши специально укрепленного «Штайра». Взрыв распотрошил тяжелый автомобиль, и его детали вместе с клочьями тел дождем просыпались на соседний парк Уотерлоу. При этом «Штайр» закрыл собой Геббельса, Молотова и фон Риббентропа; их общие потери ограничились парой разорванных барабанных перепонок, одной вывихнутой лодыжкой и несколькими счетами за химчистку.
Штандартенфюрер Хут в свойственной ему манере занял место как можно ближе к выходу и в момент взрыва стоял у ворот со стороны Суэйнс-лэйн. По словам очевидцев, он даже не вздрогнул. Гарри Вудс еще приукрасил эту историю — мол, Хут невозмутимо заткнул уши секунд за тридцать до взрыва. Шутка облетела весь Скотленд-Ярд, смеялся даже Келлерман. Опасная шутка, на грани клеветы, но немецкая армия публично опростоволосилась — и Хут, и Келлерман с трудом скрывали свое удовлетворение по этому поводу.
Впрочем, армия собралась с силами очень быстро. Через пятнадцать минут после взрыва в мобильном командном центре — шеститонной десятиколесной штабной автомашине концерна «Крупп», которую пригнали для управления уличным движением, — началось совещание на высшем уровне. Присутствовали адъютант главнокомандующего группой армий «Л», полковник полевой жандармерии, офицер тайной военной полиции в штатском, два военных советника по безопасности из военной администрации и два сотрудника абвера.
Штабная машина стояла перед странным готическим сооружением у ворот кладбища на Суэйнс-лэйн. Там, в кольце вооруженных часовых, солдаты репетировали ответы, которые будут давать на допросах. На допросах, после которых неминуемо полетят головы, не исключено, что в буквальном смысле.
Хут посмотрел на машину, на силуэты перепуганных солдат за матовыми стеклами, улыбнулся Дугласу, попробовал отряхнуть китель, с отвращением взглянул на грязную ладонь.
— Поехали отсюда. Хочу как можно скорее смыть с себя бренные останки Карла Маркса.
Вокруг суетились медики — накладывали турникеты, останавливая кровь, перекладывали на носилки пострадавших, разрезали на них одежду, чтобы обработать раны. Отовсюду неслись крики и стоны. Военный капеллан соборовал адмирала, который в момент взрыва стоял совсем рядом с Дугласом.
— Взрывчатка была заложена прямо в могилу, как вы считаете? — спросил Хут.
— Несомненно.
— Думаю, этой ночью. Достали беднягу Карла из уютного деревянного костюмчика и нашпиговали взрывчаткой. Наверняка военные не выставили здесь охраны.
Хут потянул носом воздух и состроил гримасу: из потревоженной кладбищенской земли поднимался отчетливый трупный запах.
Они стали протискиваться к выходу. У ворот наткнулись на раненого музыканта — молодой парень спокойно стоял, задрав вверх рассеченную руку, и затягивал на плече жгут, чтобы остановить кровь. Китель у него был весь в красных пятнах, и Хут инстинктивно шарахнулся в сторону, не желая испачкаться. Потом, словно устыдившись своего поведения, сказал:
— Шли бы вы к медикам. Руку ведь потеряете.
— Мне велели оставаться на месте, — ответил парень.
Хут пожал плечами и с чистой совестью зашагал дальше. За воротами в уголке был припаркован его любимый транспорт — мотоцикл «БМВ» с коляской. Штандартенфюрер наверняка укрыл его там в надежде как-нибудь улизнуть до завершения нудной церемонии. К мотоциклу был приставлен охранник в форме СС. Завидев начальство, он стер пыль с седла рукавом.
Насморк у Хута от пыли и травы в воздухе заметно ухудшился. Он утер платком слезящиеся глаза и громко высморкался.
— Вам известен некий полковник Мэйхью? — спросил он Дугласа, шмыгая носом.
— Мэйхью? Его всякий полисмен в Лондоне знает. Лучший полузащитник в команде Скотленд-Ярда по регби.
Хут уставился на Дугласа, будто подозревая его в уклонении от прямого ответа.
— А всякий полисмен видел этого человека на прошлой неделе?
— Наверняка. Во всяком случае, лично я видел.
— Вы хорошо его знаете? — Хут прижал пальцы ко лбу. — У вас бывали синуситы, инспектор?
— Нет, бог миловал! Э-э, в смысле, полковника я хорошо знаю, а синуситов не бывало.
— Иногда я вас вообще не понимаю. — Хут вынул из кармана пачку каких-то бумаг, порылся в них и передал Дугласу маленькую фотокарточку. — Вы видите здесь полковника Мэйхью?
На первый взгляд фото было крайне низкого качества, но Дуглас был в курсе проблем, сопряженных с применением длиннофокусного объектива: любое движение может смазать результат. Понимал он и то, что фототехник рискнул увеличить выдержку. Словом, перед ним была очень хорошая фотография.
— Да, похоже, это полковник Мэйхью. А вот этот, который смотрит прямо в камеру… это ведь генерал-майор фон Руфф?
— Он заметил автомобиль, в котором сидел мой фотограф. Ушлая старая свинья… Ну а третий, как вы уже догадались, профессор Фрик.
Все-таки Хут имел талант к драматическим эффектам, которому позавидовал бы любой комедиант в ночном клубе — а то бы и попытался перенять пару фокусов.
— Профессор Фрик! — воскликнул Дуглас в искреннем изумлении. — Я думал, он мертв! Погиб год назад на фронте!
— Восстал из гроба. А теперь скажите мне, что общего у этой троицы? Ну помимо желания скрыться от фотографа.
— Атомная бомба?
— О, вам бы в полиции работать! Впрочем, вы можете дать ответ и поточнее. Думайте! Генерал-майор фон Руфф возглавляет абвер в Великобритании. За спиной у него стоит полковник управления вооружений сухопутных сил, на фото в тени его не видно. Очевидно, им от старины Фрика нужна супербомба. Но что тут делает Мэйхью?
— Не знаю.
— Очевидно же, что заключает сделку, что еще ему с ними делать?
Некоторое время они с Хутом смотрели друг другу в глаза.
— Вы полагаете, что Мэйхью продает им какие-то данные? — спросил Дуглас наконец.
— Не какие-то, а машинописные копии тех самых расчетов, которые сгорели в камине Питера Томаса. Голову даю на отсечение.
— Зачем? Ради денег?
— Вы мне скажите, Арчер, чего полковник Мэйхью желает более всего на свете? Ну вы англичанин, вы знаете ответ.
— Вы имеете в виду спасение короля?
Хут снисходительно похлопал Дугласа по плечу и завел мотоцикл.
— Что я должен сделать? — крикнул Дуглас сквозь рев мотора.
— Передайте Мэйхью, что мне нужны эти расчеты.
— А что насчет остального?
— Чего остального?
Дуглас оглянулся по сторонам. Хут приглушил мотор, так что его звук стал похож на далекий стук барабанов.
— Что насчет короля? — спросил Дуглас тихо.
Хут забрал у него фотографию, спрятал в общую кучу конвертов, бумажек и записок, которые таскал в кармане, а взамен вынул из кучи бурого цвета бланк, сложенный пополам. Сложил еще раз и сунул Дугласу в нагрудный карман. Бесстрастно улыбнулся, привстал с седла и взглянул на хаос, цар