Здоровенный ирландский волкодав Гарена поднял голову, окинул гостя взглядом, зевнул и снова задремал. Гарен вручил гостю пустой бокал, поднес открытую бутылку виски и глянул вопросительно. Американец кивнул, и Гарен налил ему щедрую порцию. Еще один слуга внес портативный радиопередатчик из снаряжения американца. Брезентовый чехол был сделан так, чтобы передатчик напоминал аккордеон. Хотя много ли шансов у такого холеного человека выдать себя за странствующего музыканта?
— Мы уж боялись, что ветер унесет вас в темный лес Эссекса, — сказал Мэйхью.
— Да, я почти слышал тамтамы из джунглей, — улыбнулся американец и отпил виски. — М-м! Три недели ни капли спиртного во рту не было.
— Ну да, на ваших военных кораблях сухой закон, — покивал Мэйхью. — Мне говорили.
— Корабль британский, — поправил американец. — Торговый корабль водоизмещением пятнадцать тысяч тонн. Это важно запомнить. Мы закрасили все опознавательные знаки на самолете, а пилота ваши зачислили в королевскую армию — на всякий случай.
— Избави бог от этих случаев… — вздохнул Мэйхью.
Американец поднял бокал, намереваясь за это выпить, сморщился от боли и потер спину.
— Стартовали с катапульты, которую сняли со старого британского линейного крейсера. Я думал, у меня голова оторвется…
— Пилот ваш занервничал, — сказал Мэйхью.
— Вы «Юнкерсы» видели?
— Немцы доставляют по воздуху очередную пехотную дивизию. «Юнкерсы» шли пустые, только что разгрузились.
— На вашем поле было мало места для нормальной посадки, — ответил американец. — Как-то не хотелось оставлять вам тут обломки самолета. Потом объясни немцам, как они сюда попали!
— Вы очень предупредительны, — сказал Гарен. — Есть хотите?
— Нет, съел стейк перед вылетом. Виски будет более чем достаточно.
Американец опустил глаза и посмотрел на свой ботинок. Ботинок прыжок с парашютом не пережил — подметка наполовину оторвалась. Американец поддел ею ковер, оценивая ущерб.
— Со своими в Вашингтоне поговорили? Как мы поступим?
— Поговорил. Ох, как я поговорил…
— И?
— Категорическое «нет».
Мэйхью уставился на него в полном недоумении.
— Нет? Что значит нет?
— Я даже у президента был. Полчаса его убеждал! Все это время министр труда сидел в приемной и дожидался своей очереди.
Адреналин понемногу отпускал американца, и стало заметно, насколько он на самом деле вымотан. Он опустился на диван и бессильно обмяк, уложив голову на спинку в попытках расслабить мышцы шеи.
— Я говорил и с президентом, и с хорошими знакомыми в госдепартаменте, и с особым комитетом в Сенате, созданным специально для переговоров с Великобританией…
— …и с армией, и с флотом, — продолжил за него Мэйхью.
— И с армией, и с флотом, — подтвердил американец.
— Видит бог, американские евреи должны понимать, что противостоять Гитлеру необходимо, — вмешался Гарен.
— У нас не так много евреев во власти, — сухо произнес американец. — Ваш король для нашей страны — слишком большая обуза. Думаете, Рузвельт хочет войти в учебники истории как человек, пригласивший в Штаты короля ненавистной когда-то метрополии? Нет, господа! И куда они, по-вашему, его денут? Один адмирал спросил меня: ему как, хватит комнаты в Белом доме или придется дворец строить?
— Уверен, что президент ничего подобного не говорил, — возразил Мэйхью.
— Напрасно вы считаете Рузвельта фанатичным англофилом. Он политик. В нашей терминологии это означает человека коварного и расчетливого.
— Разумеется, с точки зрения политики вопрос деликатен… — начал было Мэйхью.
Американец перебил:
— Поправочка, дружище. С точки зрения политики это самоубийство. Каждый политик обещает, что наши парни не отправятся воевать в чужой войне. Ваш король сейчас — центральная точка всего европейского конфликта. Сами понимаете, никто не хочет приглашать его к себе.
— Европейской войны, — ледяным тоном процедил Мэйхью. — То, что для вас «конфликт», для нас война.
— Называйте как хотите, но у меня дома об этом говорят уже в прошедшем времени. Война окончена, и последнее слово осталось за фрицами.
— Мы попросили от вас слишком многого, — произнес Мэйхью. — Возможно, следовало отправить в Вашингтон сэра Роберта Бенсона.
Американец прикрыл глаза — не то от усталости, не то от разочарования, не то считал до десяти, чтобы не вспылить.
— Мы это уже обсуждали, давно и много раз, — тихо сказал он. — Именно вы настояли, чтобы переговоры вел я. Утверждали, что у информированного гражданина Америки, сочувствующего Британии, шансов на успех больше. — Он накрыл ладонью бокал, когда Гарен подошел к нему с бутылкой виски. — Не думайте, что я не старался. И не думайте, что Америка не в курсе происходящего в мире. Конгресс выделил шесть миллиардов долларов на создание боеспособной армии и закупку военных самолетов. Но у нас свой гитлер — желтолицый и косоглазый, подписывающий свою почту именем Тодзио.
Мэйхью положил руку на каминную доску и стал глядеть в огонь.
— Надо оповестить короля… — мрачно произнес он. — Что ему придется отправиться в Канаду, и все прочее…
Американец сколупнул с штанины кусок засохшей грязи, бросил в камин и поднял глаза на Мэйхью.
— Очевидно, смысл моих слов до вас не доходит. Наверное, в акценте дело?
— Прошу прощения? — Мэйхью резко обернулся.
— Я пытаюсь донести до вас, что британского короля не примут на всем североамериканском континенте. То есть на всей территории севернее сорок девятой параллели.
— Вашингтон не может запретить Канаде дать убежище своему суверену!
— Вашингтон никому ничего не запрещает. Канадцы сами против. Я был в Оттаве, пытался убедить. У них те же политические трудности, что и у нас. Если они примут к себе императора, авторитет их собственного премьер-министра тут же приблизится к нулю.
— Король не станет вмешиваться в политическую жизнь Канады!
— Канадцы много лет жили под твердой отеческой рукой Лондона, полковник. И только у них наконец появилась какая-то независимость, как вы предлагаете им поселить у себя короля. Ни один политик не осмелится поддержать такой шаг, оппозиция его с землей сровняет.
— У них вся наша казна! Шестьсот тридцать семь миллионов в старых фунтах стерлингов! А когда линкор «Ривендж» взял первый груз, туда пошло еще больше ста миллионов фунтов в ценных бумагах!
— Спокойствие, — ответил американец. — Ценные бумаги находятся в страховой компании «Сан-Лайф» в Оттаве, золото — в Монреале, в полной сохранности. Никто не собирается грабить короля.
— Это деньги не короля! — воскликнул Мэйхью и в гневе отвернулся — якобы стряхнуть сигарный пепел в камин.
Американец, извиняясь, развел руками. Сидел он в позе, весьма характерной для своих соотечественников — непринужденно развалившись и заложив лодыжку одной ноги на колено другой, — и при этом машинально поглаживал рваный ботинок, как раненую маленькую зверушку.
— Крышка вашим штиблетам, — констатировал Дуглас, понимая, впрочем, что среди людей, шьющих себе пальто из армейских одеял и платья из занавесок, человек в рваной обуви выделяться не будет.
— Ничего. — Американец отвлекся от ботинка и посмотрел на ссаженные о стропы и щедро залитые йодом ладони. — Через неделю я вернусь на корабль.
— То есть вас ждет корабль?
— Вторая эскадра эсминцев, «Моффет» и компания. Проводим осенние учения атлантического флота.
— Так близко от берегов Великобритании?
— В открытом море, мистер. Ближе чем на три мили к берегу мы не подходим.
Дуглас посмотрел на остальных. Мэйхью созерцал огонь в камине, Гарен сосредоточенно вскрывал новую коробку сигар ножичком из слоновой кости.
— Вы слышали об атомной бомбе? — спросил Дуглас.
Ответа не последовало.
— Любопытно, что ваша осторожная страна сочла возможным провести эскадру эсминцев через зону военного конфликта и неделю держать в провокационной близости от территориальных вод Великобритании, пока вы любуетесь красотами Лондона, — продолжил Дуглас. — Зачем бы?
Мэйхью выпрямился и поправил манжеты. Американец молчал.
— Думаю, полковник, этот человек намерен заключить с вами сделку. — Дуглас обращался к Мэйхью, не сводя при этом глаз с американца. — И для того, чтобы выбить себе наилучшие условия, он начинает торги с категорического отказа.
— Но какой в этом резон? — Полковник недоуменно переводил взгляд с одного на другого.
— Ему нужны расчеты. Те самые, которые сжег Споуд.
Американец не мигая смотрел на Дугласа. На его лице не дрогнул ни один мускул, но Дуглас заметил, что в подошву ботинка он вцепился так, будто хотел ее оторвать.
— Атомная бомба в трюме корабля. Единственный вид оружия, который мог бы позволить европейской державе захватить Америку. — Дуглас подошел к американцу ближе и обращался лично к нему, словно больше никто в разговоре не участвовал. — Если в распоряжение Гитлера попадет такая бомба, он применит ее именно против вас, можете не сомневаться.
— Да знаю я, — огрызнулся американец и вытащил здоровенный автоматический пистолет «кольт». — А можно у меня это забрать? Дыру уже мне в кармане продрал…
Сидни Гарен взял у него пистолет и спрятал в верхний ящик небольшого антикварного комода, предварительно рассмотрев под лампой.
Американец устал. Дуглас не раз видел такое выражение лица. Оно означает, что у человека не осталось ни сил, ни желания цепляться за свой блеф. То есть самое время его дожимать.
— Никто в Вашингтоне об этом вам не говорил? О профессоре Фрике? О ядерной физике? Об опытах, которые проводят в Кларендонской лаборатории в Оксфорде, о ливерпульском циклотроне, о Чедвике, об опытах Резерфорда в Кавендишской лаборатории?
Американец вдруг заулыбался, словно услышал очень хорошую шутку.
— Поверьте, никто в Вашингтоне не говорит о ядерной физике.
Такое лаконичное отрицание убедить Дугласа, конечно, не могло.
— То есть вы у них вроде мальчишки-посыльного? Только зачем отправлять через океан вас, если хватило бы телеграммы со словом «нет»? — Дуглас отхлебнул виски, почти не ощущая вкуса. — А если бы я сказал вам, что другие государства также интересуются этими расчетами?