— Кто? Русские?
— Пока наилучшее предложение поступило от немцев.
— И что же они предлагают?
— Переписать мирный договор, — выпалил Дуглас, импровизируя на ходу. — Позволить нам иметь собственную армию, небольшой прибрежный флот и настоящее гражданское правительство вместо нынешнего марионеточного режима. Собственные министерства иностранных дел и обороны. Оккупированная зона будет занимать лишь полоску земли вдоль берега, мы будем контролировать весь основной импорт, а также иметь торговый флот. Будет пересмотрен валютный паритет фунта стерлингов и рейхсмарки, а также значительно уменьшены репарации.
— И все это за несколько страниц расчетов? — с сомнением уточнил американец.
— За многие годы труда, тысячи часов работы вычислительных машин и добровольное содействие наших лучших физиков. Вы в курсе, что немецкая армия уже запустила реактор? До плутония им остался один шаг, и еще пара шагов — до создания атомной бомбы.
— Эту идею у нас рассматривал особый комитет Конгресса, — признался американец, отбросив свой блеф. — Обсуждали вопрос с Эйнштейном. Но когда стали прикидывать стоимость проекта, счет пошел на миллиарды, и ведь нет никакой гарантии успеха…
— Вы недооцениваете важность отрицательного результата. Несколько миллиардов — не слишком высокая плата за уверенность в том, что нацисты не смогут в одночасье стереть Нью-Йорк с лица Земли.
По лицу американца медленно расползлась улыбка.
— А я понял, кто вы такой. Тот самый инспектор полиции! Тот самый скотленд-ярдский хрен, о котором мне прожужжали все уши.
— Какая разница, кто я? — Дуглас был удивлен и раздосадован. — Есть ли у вас полномочия, чтобы вести переговоры о судьбе короля?
— А знаете что? Лихой вы малый. Вы мне нравитесь. Барб уверяла, что мы бы с вами спелись, и, черт меня дери, так и есть! Впервые после нашей свадьбы она не ошиблась с выбором. Или вообще впервые.
— Вы Дэнни Барга!
— Капитан-лейтенант Дэниэл Альберт Барга собственной персоной.
— То есть вас определили во флот, — произнес Мэйхью, изучая пепел на кончике сигары.
— Госдепартамент настоял.
Мэйхью кивнул. Засунуть человека в военную форму — все равно что записать в армию бастующих рабочих. Способ обеспечить повиновение, обычная практика.
В комнату вбежал слуга и начал шептать что-то Сидни Гарену. Гарен слушал, и его лицо все больше мрачнело. Отпустив слугу, он сообщил:
— Боюсь, немцы обнаружили парашют нашего друга.
Дэнни Барга вскочил.
— С дерева его пришлось срезать. На ветках остались куски строп.
— Вас могли заметить еще на спуске. Целый взвод пехоты сейчас строем ходит по моему поместью, обыскивая поля.
— А сюда они придут? — быстро спросил Мэйхью.
— Разумеется, — спокойно ответил Гарен. — Солдаты — народ методичный. Немецкие солдаты — особенно. Они обыщут все окрестные дома, включая этот.
Он безуспешно попытался улыбнуться.
Джордж Мэйхью торопливо затушил сигару, словно мальчишка, боящийся попасться за курением.
— Надо решать, что будем говорить.
— Я в их треклятом арестном списке, — простонал Дэнни Барга.
— А других документов вам что, не сделали? — изумился Гарен.
— Документы ждут в Лондоне. Вашингтонские подделки вечно оказываются просрочены.
— Спрятать его можно? — спросил Мэйхью Гарена.
Ответить Гарен уже не успел. Из коридора донесся шум, дверь распахнулась, и в комнату головой вперед, как атакующий бык, влетел слуга. Он чуть не угодил в горящий камин, лишь в последний момент сумев восстановить равновесие, и развернулся к человеку, так грубо втолкнувшему его в комнату.
— Меня зовут доктор Оскар Хут, — представился человек на пороге. — Штандартенфюрер.
Он обвел взглядом присутствующих.
— А, инспектор Арчер… не удивлен. И полковник Мэйхью, и мистер Гарен… Знакомые лица из моих секретных папок.
Никто не ответил. Слуга потирал запястье, которое Хут чуть ему не вывихнул.
— У вас тут поблизости нашли парашют, мистер Гарен. — Хут прохаживался по комнате, но никто не смел обернуться, чтобы посмотреть ему в лицо. — Вы об этом слышали?
Гарен молчал. Тогда Хут гаркнул, как фельдфебель на плацу:
— Вы слышали о парашюте?
— Да, слуги мне доложили, — тихо произнес Гарен.
— И вы ничего не сделали?
Гарен пожал плечами.
— А что я мог сделать?
— Ну а вы, полковник Мэйхью? Тоже не стали проявлять любопытство? Ох уж мне эта знаменитая британская сдержанность!
В дверь заглянул эсэсовец в форме шарфюрера.
— Тут все в порядке, — сказал ему Хут. — Убедитесь, что никто из слуг не остался в хозяйственных постройках, и соберите всех в общей комнате прислуги.
Щелкнув каблуками, шарфюрер скрылся в коридоре.
— А вы кто такой? — Хут подошел вплотную к Дэнни Барга.
— Я американский гражданин.
— Сядьте, американский гражданин.
Хут с силой нажал ему на плечо, и Дэнни — от неожиданности и, видимо, от боли в подвернутой лодыжке — рухнул в кресло.
Прошествовав к камину, Хут обратился ко всему собранию:
— Я вам не верю. Ни одному из вас. По глазам вижу, что-то скрываете.
— Да как вы смеете врываться сюда и… — начал полковник Мэйхью.
Но Хут оборвал его:
— Молчать. Вы все арестованы. И не вздумайте со мной спорить, полковник.
Он посмотрел на маятник часов на стене. Все застыли без движения, ветер снаружи стих, и громкое тиканье было единственным звуком, нарушающим тишину. Дуглас быстро шагнул к комоду, раскрыл ящик и выхватил «кольт» сорок пятого калибра, который убрал туда Гарен.
— Нет, штандартенфюрер, — произнес он, наставляя на Хута пистолет.
Хут улыбнулся ему так, словно Дуглас только что самым непростительным образом оскандалился.
— Не глупите, Арчер. Со мной целая пехотная рота.
— Передайте глушитель, мистер Гарен, — попросил Дуглас, взял глушитель и прикрутил к пистолету.
— Уберите оружие, и мы забудем об этом инциденте, — предложил Хут.
— Не делайте резких движений, — посоветовал Дуглас, — не то пристрелю.
— Духу не хватит, — парировал Хут, однако от резких движений и правда воздержался.
— Заберите у штандартенфюрера оружие, полковник, — приказал Дуглас. — Только не подходите вплотную.
— Вы уверены в своих действиях, старина? — спросил Мэйхью.
— Как никогда, — ответил Дуглас, хотя кровь оглушительно стучала у него в висках и все внутренности узлом скрутило от страха.
Сомневаться было поздно. Мэйхью уже расстегнул на Хуте кобуру и вытаскивал пистолет.
— Больно смотреть, как вы сами подписываете себе смертный приговор, — сказал Хут.
— Сколько машин? — спросил Дуглас слугу, не сводя глаз с Хута.
— Пять грузовиков и мотоцикл с коляской.
Дуглас кивнул. Похоже на правду.
— Возьмите телефон и позвоните на первый этаж, — велел он. — Отдайте своему шарфюреру распоряжение собрать людей по машинам и готовиться выезжать.
— Что будет со мной?
— Делате, как вам говорят. — Дуглас протянул ему трубку.
— Не надо, — вмешался вдруг Мэйхью.
Дуглас замер с телефонным аппаратом в одной руке и «кольтом» в другой.
— Полагаю, мы с штандартенфюрером можем прийти к соглашению, — проговорил Мэйхью. — Штандартенфюрер, вы не возражаете, если мы с вами перемолвимся парой слов без свидетелей?
— Как я могу отказаться?
Мэйхью посмотрел на Дугласа. Тот кивнул.
Вдвоем они удалились и отсутствовали около получаса. Вернувшись, Хут обвел всех взглядом и произнес:
— Хорошо. Полковник Мэйхью дал объяснение происходящему. Пока я не стану предпринимать никаких мер. — Он взял со стола свой пистолет и убрал в кобуру. — Но предупреждаю… — Он посмотрел в глаза Мэйхью. — Предупреждаю, что я намерен получить с вас обещанное.
Уже взявшись за ручку двери, он добавил:
— Полковник убедил меня, что в этом доме никто не имеет отношения к найденному нами парашюту. Пожалуйста, распространите эту информацию в своих кругах: ни один самолет в любую погоду не пройдет мимо люфтваффе, потому что наше радиолокацонное оборудование работает днем и ночью.
Когда все пять грузовиков и мотоцикл с коляской скрылись в конце липовой аллеи, Мэйхью произнес:
— Про ситуацию с «кольтом» он обещал забыть. Я ему верю, Арчер.
— А вы что ему пообещали? — спросил Дуглас.
— Все, включая жареную луну, — уклончиво ответил Мэйхью. — Что угодно в обмен на время. Теперь мы должны вырвать короля из лап немцев. — Он посмотрел на Дэнни Барга. — А также продемонстрировать нашему американскому другу, что президент, располагающий атомной бомбой, может переизбраться на следующий срок, даже если даст убежище британскому монарху.
Глава 34
В мюзик-холле на Эджвер-роуд было тепло, шумно и густо накурено. Публика битком набилась в зал, желая посмотреть на дуэт Флэнагана и Аллена и послушать пение Веры Линн.
К лету сорок первого ее песни стали отражением грусти, поселившейся в сердцах жителей оккупированной Британии. «Мечты — это сны, что приходят наяву», — пела она. Тысячи людей тосковали в разлуке с близкими, попавшими в лагеря военнопленных, и слова «Да, день придет, снова встреча нас ждет» были обещанием, которое они лелеяли в душе.
В конце первого отделения Линн вышла на сцену в простом белом платье, какое любая девчонка-продавщица самого скромного достатка могла бы сшить себе сама. Из-за бури оваций оркестру пришлось несколько раз повторить вступительные аккорды в ожидании, когда аплодисменты чуть поутихнут. Затем на сцену вышли Флэнаган и Аллен и вместе со всей труппой запели: «Снова птицы закружат над скалами Дувра — уже скоро, ты только жди. Будут смех и объятья, снова встретятся братья, завтра вместе будем и мы». Публика внимала не дыша. А потом началось веселье — певцы и музыканты бросали в зал серпантин, дурачились в смешных шляпах и хлопали воздушные шары из огромной плетеной корзины, опрокинутой под потолком.
Ко второму отделению зрители пребывали в такой эйфории, что настроение им не испортил даже «Профессор Зинго». А это о многом говорит, ведь трудно придумать зрелище более изнурительное, чем потуги фокусника, еще не достаточно поднаторевшег