етный.
— Извини, — сказала она. — В самом деле, извини.
— Ладно, все в порядке, — буркнул Люазо. — Что-нибудь придумаю.
— Я люблю тебя.
— Может быть. — Его глаза глубоко запали на сером лице.
Так бывало, когда он долго не досыпал. Они — Люазо и ее отец — занимали одно и то же место в ее мыслях, ни теперь неожиданно она увидела Люазо таким, каким тот был в действительности: не суперменом, а человеком средних лет, которому свойственно ошибаться, человеком, неизменно суровым по отношению к самому себе. Мария поставила баночку с краской и, подойдя к окну, встала рядом с Люазо.
— Я люблю тебя, — повторила она.
— Знаю, что любишь, — сказал Люазо. — Мне повезло.
— Пожалуйста, помоги мне, — попросила Мария, и Люазо удивился, потому что никогда не мог себе представить ее в роли просительницы. Мария и сама была поражена тем, что просит помощи.
Люазо прижал нос к запотевшему стеклу, по нему стекали капли, и было трудно что-нибудь разглядеть.
— Я помогу тебе, — сказал Люазо.
Мария протерла участок стекла и взглянула вдоль кромки воды.
— Чертовски долго мальчишка ходит за кофе, — проворчал Люазо.
— Там англичанин, — сказала Мария. — И Дэтт.
— Черт возьми, — сказал Люазо. — Все-таки он его привел!
Дверь домика распахнулась, и голос Дэтта зазвучал в коридоре.
— Вот они, — взволнованно говорил он. — Все мои документы. Цветные печати означают год, буквы индексов — закодированные имена. — Он гордо постучал по коробке. — Где же Люазо? — спросил Дэтт англичанина, медленно проходя мимо ряда ящиков и металлических банок, любовно поглаживая их и читая вслух номера кодов.
— Вторая дверь, — сказал англичанин, идя следом за Дэттом.
Мария точно знала, что ей следует делать, зря Жан-Поль сказал, что она никогда в жизни не принимала ни одного ответственного решения. Ею владела не истерика, не напряжение чувств, просто она приняла решение. Ее отец стоял в дверном проеме, держа в руках коробки с документами и баюкая их, как новорожденное дитя. Тело его раскачивалось, как у канатоходца, готового ступить с платформы на канат. На этот раз он использует свой дар убеждать и влиять на людей во всей полноте и, наверняка, преуспеет. Против метода Дэтта не устоит даже Люазо, ее кукловод. Она знала, что такое ум Дэтта, и могла предсказать, какое оружие он применит сейчас: Дэтт использует тот факт, что он ее отец и дед ребенка Люазо, использует свое влияние на многих высокопоставленных особ, использует все, чем располагает, и победит.
Дэтт улыбнулся и протянул руку.
— Главный инспектор Люазо, полагаю, что смогу оказать огромную помощь вам — и Франции.
Теперь сумочка Марии была открыта. Никто не смотрел на нее.
Люазо знаком указал на стул. Англичанин отошел в сторону и быстро оглядел комнату.
Теперь ее рука сжимала рукоять пистолета, предохранитель бесшумно сдвинулся. Она опустила сумку и села на пистолет, как стеганая кукла на чайник.
— Положение корабля, — Дэтт показал на карте, — указано вот здесь. Мне кажется, мой долг прикинуться, что я им помогаю.
— Минутку, — устало сказал Люазо.
Англичанин заметил, как Мария спрятала пистолет, и бросился к сумочке. Дэтт все понял в тот самый момент, как только увидел пистолет. Она поспешно нажала на спуск. Люазо схватил ее за шею, а англичанин толкнул руку. Сумка упала. Дэтт бросился к двери и, выскочив, попытался запереть ее снаружи, чтобы его не догнали, но не смог справиться с замком и побежал по коридору. Он уже открывал наружную дверь, когда Марии удавалось вырваться, и она помчалась следом за Дэттом, все еще держа пистолет в руке. Все закричали. Она услышала, как позади нее Люазо крикнул:
— Лейтенант, остановите этого человека.
Неизвестно, что больше подействовало на солдата, который наконец вернулся с кофе, но одновременно услышав крик Люазо, увидев Марию и размахивающего пистолетом англичанина, он отбросил в сторону поднос с кофе и крутнул автомат, как хула-хуп. Звук выстрела, эхом отразившийся от воды, слился со звуком разбивающихся чашек.
Всем известно действие скорострельного оружия, когда облако частиц крови появляется в воздухе подобно пару. Дэтт с грудой пленок, фильмов и бумаг был отброшен от берега, как мяч во время игры в гольф.
— Туда! — крикнул Люазо.
Мощные прожекторы, направляемые солдатами, нащупали мешанину магнитофонных лент и кинопленок, покрывавших воду, как водоросли в Саргассовом море. Большой пузырь воздуха всплыл на поверхность, и кучка порнографических фотографий, развалившись веером, поплыла прочь. Среди этого разорения лежал Дэтт, и на какое-то мгновение показалось, что он все еще жив, когда тело медленно и тяжело перевернулось в воде, а рука взметнулась вверх, как у пловца, плывущего кролем. Долю секунды чудилось, будто он смотрит на нас, пытаясь освободить запутавшуюся в магнитофонную ленту. Солдат передернуло.
— Он перевернулся, вот и все, — сказал Люазо. — Мужчины плавают лицом вниз, женщины — лицом вверх. Зацепите крючок за его воротник, он не призрак, а просто труп, труп преступника.
Солдат попытался достать тело штыком, но лейтенант его остановил:
— Если на теле будут штыковые раны, скажут, что это мы сделали. Скажут, что мы его пытали.
Люазо повернулся ко мне и передал небольшую магнитофонную кассету в коробке.
— Вот, — сказал он. — Уверен, что это ваша исповедь, хотя я ее и не прослушивал.
— Спасибо.
— Таков был уговор, — сказал Люазо.
— Да, — подтвердил я, — таков был уговор.
Теперь тело Дэтта отплыло на более глубокое место и еще сильнее запуталось в клубке пленок.
Мария спрятала пистолет, а может быть, выбросила — Люазо не смотрел на нее, его беспокоило тело Дэтта.
Я спросил:
— Это ваша «скорая помощь», Мария?
Она кивнула. Люазо слушал, но не оборачивался.
— Дурацкое место! Нашли, где ставить машину! Вам придется убрать ее. — Я повернулся к бельгийскому лейтенанту-десантнику: — Пусть она уберет машину.
Люазо кивнул.
— Как далеко убрать? — спросил офицер. Голова у него работала, как у Люазо.
Вероятно, Люазо прочел мои мысли, потому что усмехнулся и отдал распоряжение:
— Все в порядке, женщина может идти.
Лейтенант почувствовал облегчение, получив прямой приказ.
— Есть, сэр, — сказал он, отдавая честь Люазо, и направился к «скорой помощи».
Мария притронулась к руке Люазо.
— Я поеду к матери. Поеду к мальчику.
Люазо кивнул. Лицо Марии выглядело странно, потому что был накрашен только один глаз. Она улыбнулась и пошла вслед за офицером.
— Зачем вы это сделали? — спросил Люазо.
— Я не мог допустить, чтобы это сделали вы, — ответил я. — Вы бы никогда себе этого не простили.
Светало. Море сверкало, отражая сияние зари, и птицы начали подумывать о еде. Серебристые чайки летали вдоль берега в поисках моллюсков, оставленных приливом, а найдя, поднимали их высоко над дюнами и бросали на бетонные доты. Некоторые из моллюсков падали мимо, в песок, другие, ударяясь о древние сооружения, раскрывались, третьи, хотя и попадали на бетон, не раскалывались и тогда опять подбирались чайками, чтобы вновь и вновь быть сброшенными вниз. Верхняя часть дотов была усеяна крошечными осколками раковин, потому что в конце концов каждая из них разбивалась.
Дальше вдоль берега в дюнах бродил ежик. Он часто принюхивался, царапал бесцветную траву и, следя за игрой чаек, думал о том, что полетел бы выше и дальше, чем птицы, но не знал — как.
ТОЛЬКО КОГДА Я СМЕЮСЬ(роман)
У жителей Месопотамии существует древнее высказывание: «Между правдой и ложью расстояние всего лишь в четыре пальца». Приложив ладонь к лицу, вы обнаружите, что это расстояние между глазом и ухом.
В 1925 году некий чешский аристократ на простом бланке министерства почты и телеграфа Франции объявил торговцам металлоломом о продаже 7000 тонн металла, известных под названием Эйфелева башня. Его успех был настолько велик, что, поспешно покинув Париж, он вернулся месяцем позже и продал ее снова.
Не далее как в 1966 году Колизей поменял хозяина. Какой-то западный немец сдал древний памятник в аренду на десять лет за 20 000 000 лир в год (плата вперед и наличными) одному американскому туристу, который собирался открыть ресторан на верхней площадке исторических развалин.
В 1949 году южноафриканская компания приобрела в Англии целое летное поле за 250 000 фунтов стерлингов, заплатив задаток человеку в форме капитана военно-воздушных сил Великобритании.
В 1962 году предприимчивый поляк в Неаполе собрал 90 000 долларов задатка за корабли американской военной флотилии.
В 1963 году ирландец из Керри продал скандинавский рыболовецкий флот консорциуму английских бизнесменов, предварительно слетав с ними в Берген и продемонстрировав впечатляющую картину стоящих на рейде кораблей.
В 1965 году два бортпроводника английской авиакомпании взяли аванс в размере 20 000 долларов за не совсем новый Боинг, находящийся на трехдневной стоянке в Токио.
Именно этим людям — на суше, на море и в воздухе — посвящается настоящая книга.
Глава 1
На генеральное сражение мы прибыли за восемь с половиной минут до начала. На этот раз мы застряли в пробке на пересечении Лексингтона и Пятнадцатой стрит. Центр Манхэттена в пятницу после обеда не для тех, кто спешит. Я сунул водителю такси две долларовые бумажки, получил пятьдесят центов сдачи и дал ему две монетки на чай. Сайлас и Лиз выбрались из машины, и тут же Лиз, тихо чертыхнувшись, послюнявила палец и приложила его к стрелке на чулке.
Сайлас никого не ждал; с зонтом в одной руке и чемоданом в другой он проследовал в сверкающий вестибюль «Континуума». Не менее элегантная Лиз поспешила за ним. Я нацарапал в своей бухгалтерской книжке: 1,75 дол., запихнул ее в карман и побежал за ними. Улицы Нью-Йорка напоминают ярмарочную площадь: мерцающие огни, гудки автомашин, свистки полицейских и куча деловых людей в тонких белых рубашках с суровыми раскрасневшимися лицами, так спешащих в никуда, что их фланелевые костюмы провисают на коленях. Дело близилось к вечеру, и в «Континууме» было относительно спокойно. В тишине сверкающего вестибюля раздавались только наши шаги. В левой части фойе находились кафетерий и киоск, где продавали газеты и табак, в правой части открывался вход в банк. Там тоже было затишье, но на этот счет у нас имелись свои соображения.