На мне был рабочий комбинезон. Поставив на пол, я открыл стеклянную крышку, вынул вывеску «Сдается» и вместо нее поместил табличку со сверкающими белыми буквами «29-й этаж. Амальгамированные минералы». Хлоп. Я закрыл стеклянную дверцу и огляделся. Никто не обратил на меня внимания, и я поспешил за остальными в лифт. Мик нажал кнопку двадцать девятого этажа, Лиз украдкой взглянула на стрелку на чулке, Сайлас понюхал гвоздику в петлице. Вжик — помчался лифт.
— Опять двадцать девятый, — сказал Мик.
— Вот именно, — ответил я, незаметно для себя подхватив его протяжный акцент.
— Вы увидите большую заварушку.
— Увидим, — согласился я.
— Этот парняга никак не успокоится. — Мик покачал головой.
Сайлас с укором посмотрел на меня.
— Опять беспокоят близнецы О'Райли? — спросил я Мика.
— Их Громила даже не появлялся, — сказал Мик. — Я знал, что мой брательник Пат все уладит в момент, но не хотелось беспокоить его по мелочам.
Сайлас оглядел нас обоих и неожиданно спросил Мика:
— И что же сделал твой братец Пат?
Мик подозрительно посмотрел на Сайласа, явно не одобряя его британское произношение. Лифт остановился. Мик наклонился к Сайласу и прошептал:
— Храни вас бог, сэр, он переломал им ноги.
Он помедлил мгновение, прежде чем нажать кнопку, и, когда дверь открылась с тихим шорохом, добавил:
— Переломал им задние ноги.
Мы вышли. Из своего тяжелого чемодана я достал табличку «Амальгамированные минералы. Приемная» и повесил ее возле лифта. Мы шли по коридору, и Сайлас включал по дороге свет.
— Кто это, черт возьми? — спросил Сайлас, поежившись.
— Мик, лифтер.
— А ты откуда знаешь о его друзьях и семье?
— Однажды слышал, как он разговаривал с кем-то. И теперь всегда говорю: «Опять беспокоят близнецы О'Райли, Мик?», или «Как поживают близнецы О'Райли?», или…
Сайлас фыркнул. Он шел по коридору, закрывая двери пустых комнат. Бенц, бенц, бенц.
Вслед за Сайласом и Лиз я вошел в офис, который оборудовал для нас привратник. Из-за стеклянных дверей донесся голос:
— Я уже почти закончил.
На подстеленную на пол газету упал последний кусок шпатлевки, и стеклянная панель с облупившейся надписью «Приемная генерального директора» плавно опустилась. Из-за нее показалось уродливое лицо привратника:
— Я прогнал всех уборщиков и обставил оба офиса мебелью, которую вы выбрали. Она такая тяжелая…
Практически не сбавляя хода, Сайлас сунул ему в зубы сотню долларов десятками. Эта пасть могла вместить еще тысяч пять.
Сайлас и Лиз торжественно проследовали во внутреннее помещение. Привратник установил новую стеклянную панель, на которой роскошными золотыми буквами было написано: «Амальгамированные минералы, Инкорпорейтед. Нью-Йорк. Вашингтон. Сиэтл. Лондон. Стокгольм. Приемная сэра Стивена Латимера, президента».
Вы же знаете, что все нью-йоркские служащие начинают с общей камеры. Затем они получают повышение и перебираются в комнату без окон, затем туда, где окна выходят в колодец, и если они действительно делают карьеру, то в конце концов получают офис с видом на улицу. Это было угловое помещение с тремя окнами. Привратник, должно быть, действительно обшарил все здание: ковры под плинтус, рабочие столы от Кнола, четыре телефона. Стулья от Ми ван дер Роу, высоченный книжный шкаф от Хеплвайта, забитый изданиями Нэшнл джиографикс. Я подошел к окну: вид был, как на рекламном плакате авиакомпании. На крыше здания Пан-Америкэн разогревался вертолет, собирающийся отправиться в аэропорт Кеннеди: тах-тах-тах, тах-тах-тах. Ярко-голубое небо, небоскребы и далеко внизу разноцветные машинки, прижимающиеся к тротуару, чтобы пропустить воющие пожарные машины, несущиеся к Уоллстрит.
Сайлас, кашлем напомнив о своем существовании, протянул мне широкополую шляпу, дал зонтик Лиз, и все это с таким видом, будто собирался обосноваться здесь на всю жизнь. У меня не было пальто, зато был комбинезон, его я и снял. Сайлас уселся за тиковый стол и пощупал кнопки. Лиз, вытащив электродрель и включив в розетку, нацелила на меня острие аппарата и сделала пробный пуск. Я отобрал у нее дрель и начал сверлить отверстия в тонкой перегородке. На репетициях мы отрабатывали несколько вариантов: использовали в качестве переборок фанеру, пробовали механическую пилу и разные дрели. Самым скоростным способом оказалось сверло диаметром три четверти дюйма, делающее двадцать два отверстия, плюс пила. Сайлас никогда не экономил на экспериментах, это его пунктик.
Лиз вынула из чемодана фотографии в рамочках — снимки карьеров или завода — и начала развешивать их на стенах. Под каждой фотографией красивыми тиснеными буквами выделялись надписи типа «Борке, Швеция. Комбинат по переработке руды. Амальгамированные минералы. Свенска АБ. Второй по величине в Скандинавии». Или: «Нефтяная скважина Манф. Ко, Иллинойс, собственность Амальгамирован. минералов, Инк., Нью-Йорк». Сайлас тщательно продумал надписи, и рамки были сделаны из светлого тика точно под цвет рабочего стола.
Когда я высверлил круглое отверстие в перегородке, Сайлас уже разложил на своем столе семейные фотографии: снимки его жены и членов семьи на фоне огромного загородного дома. На них неизменно присутствовал придурковатый мужик с большущими усами, которым, как утверждал Сайлас, был он сам несколько лет назад. Он помог установить в проделанное мной отверстие старомодный потайной сейф. Я сработал отверстие тютелька в тютельку, так что не пришлось пригонять сейф к стенной перегородке деревянными клиньями. Сайлас пощелкал цифрами и несколько раз открыл и закрыл сейф. Блямс. Дверца захлопнулась со щелчком. Да, очень убедительно. В конце концов, это же настоящий сейф, если не считать, что у него отсутствует задняя стенка. Это было просто труба, выходящая в соседнюю комнату, а кусок черного бархата создавал впечатление внутренней темноты.
— Два тридцать три, — сообщил Сайлас, взглянув на часы. — Этап номер один завершен.
До закрытия банка осталось двадцать семь минут.
— Этап номер один завершен, — повторила Лиз.
Она повесила фотографию на дверцу сейфа, замаскировав его, как показывают в кино.
— Этап номер один завершен, — доложил я. — Но мы просчитались на двадцать пять центов на такси.
Сайлас кивнул. Он знал, что я хотел поддеть его, но не прореагировал. Ну и зануда.
Лиз позвонила в банк, находящийся в вестибюле нашего здания, и сказала:
— Я миссис Амальгамин. Мне бы хотелось убедиться, что наш договор остается в силе. Через несколько минут я приеду забрать триста тысяч долларов наличными. Ну да, я знаю, что на моем счету только пятьсот пятьдесят семь долларов, но мы же обсудили это вчера. Компания «Фанфан Новелти» должна нам триста тысяч долларов, и они обещали сегодня выписать чек. Деньги нам нужны сейчас.
Последовала пауза, и Лиз продолжила:
— Не понимаю, какие могут быть сложности. «Фанфан Новелти» такие же ваши клиенты, как и мы. Вы обещали обслужить нас, и если возникнут проблемы, я вынуждена немедленно обратиться в центральное отделение вашего банка. Да, думаю, что так. Да, я же сказала вам, все улажено. Мой муж — мистер Амальгамин — ни за что не позволил бы мне нести такую сумму самой. Будет бронированный автомобиль, и я скоро прибуду с чеком компании «Фанфан», чтобы снять деньги со счета.
Она положила трубку.
— Фу, как я испугалась: они могли ведь и не согласиться.
— Угу, — кивнул я. — Теперь единственное, чего надо бояться, это чтобы никто из банковских не заметил кого-нибудь из наших фанфановских умников в холле и не начал болтать с ним.
— Не боись, детка, — усмехнулась Лиз. — Сайлас все сделает классно.
— Исчезни, — сказал ответил я и направился к двери, ведущей в соседний офис, чтобы проверить свое обмундирование. Это была форма охранника, а к ней белый пояс, кобура и фуражка, а также инкассаторский портфель, пристегивающийся к запястью наручником на металлической цепи. Не были также забыты портмоне из свиной кожи для документов и свежая газета Нассо, только что купленная на Таймс-сквер, где продается любая пресса всех стран мира. Я примерил фуражку. Фуражка была дурацкая. Я натянул ее на глаза. Из-под нее вылезли волосы. Я скорчил рожу в зеркало и попытался сдвинуть фуражку на затылок на щегольской манер.
— Очаровашка, — сказала Лиз.
Я не знал, что она наблюдает за мной, и вздрогнул от неожиданности, но промолчал. Она подошла сзади, и мы посмотрели друг на друга в зеркало. Она… о, ну, просто куколка. И я не прочь был бы в любой момент познакомиться с ней поближе, но мне не хотелось, чтобы она чмокнула меня в ухо с этой своей снисходительной манерой «сделай мамочке ручкой».
— Исчезни, — рассердился я, и она, резко натянув фуражку мне на глаза, вышла из комнаты, прежде чем я успел что-нибудь сказать.
— Дрянь, — крикнул я в притворном гневе.
Она только рассмеялась.
Я посмотрел на себя в зеркало. Сказать по правде, не очень-то я походил на охранника: слишком длинные волосы, чересчур бледное лицо — ну, как всегда зимой, если не успею где-нибудь позагорать. Я всегда был тощим маленьким ублюдком. Сейчас мне двадцать шесть, и никогда еще я не был таким жилистым и крепким, даже в тюряге. Лиз и Сайлас правы, мне страшно повезло, что я встретил их, но они никогда не давали мне забыть, кто из нас младший партнер. Ей-богу, никогда.
Сайлас и Лиз были вместе уже тогда, когда я впервые познакомился с ними. Если бы я не видел их отношений, я бы мог подумать, что Сайлас голубой. В тюряге ко мне цеплялся один голубой. Питер-двоеженец его звали, и я чуть не поддался, прежде чем понял, откуда такое прозвище. В Сайласе не было ничего от гомика, но, сам не знаю почему, у меня сложилось было такое впечатление.
У Сайласа было все, чего не было у меня. У него было все, чего у меня никогда не будет. У Сайласа было все, что, положа руку на сердце, я не пожелал бы ему иметь. Он был изыскан — вы понимаете, что я имею в виду? Он мог носить вечерний костюм, как Фред Астер. В нем чувствовалась сила. Если я надевал белый халат, я был всего лишь маляром, если же Сайлас надевал его, он выглядел как хирург, вам знаком этот тип мужчин? И, конечно, женщины не могли устоять перед таким надменным самоуверенным натиском, все женщины с ума сходили по Сайласу. И Лиз тоже. Я только надеюсь, что когда доживу до его лет, на меня тоже будут клевать курочки вроде Лиз.