— Ого, с вами что-то не так, юный мистер Макаллистер?
— Ничего страшного, Эндрю, — высунулся из окна Боб, изображая заправского моряка, — забарахлил поршень, который я неделю назад наладил для своего парового двигателя.
— Пар, может, и класс, чтобы переплыть через Клайд, парень, но через Атлантику он не потянет, — заорал Сайлас.
— Мой корабль что надо. Быстрый, черт. Прежде чем вы причалите, мы уже с недельку как будем там кайфовать.
— Пар, — вопил Сайлас, — годится для дитячих цацек, парнишка!
Боб снова взревел мотором и тихо чертыхнулся, но машина не сдвинулась с места. Сайлас насмешливо улыбнулся.
Боб продолжал:
— Настанет день, и не так уж он далек, когда паровые корабли будут бегать через Атлантику чаще, чем ты кушаешь свою утреннюю кашу, Эндрю.
Издалека донесся раскат грома.
— Шибко задувает, парень, — сказал Сайлас. — Не умнее ли подцепить тебя на буксир? Уголь, может, и классное средство для подталкивания, но что бы там ни двигало твое корыто, уж ветер ему ни к чему, слышь меня?
Он опустил крышу нашей машины, и на меня упала капля дождя. Сайлас с опаской посмотрел на небо, затянутое тучами.
— Сдается мне, ты сам ветра боишься, Эндрю, — во всю глотку старался Боб. — Твоя посудина дырявая. Смотри, она протекает.
— Не вредничайте, юный мистер Макаллистер! — завопил Сайлас. — Не вредничайте! — Он нажал кнопку, и крыша захлопнулась.
Наш «роллс» мягко тронулся вперед, оставляя позади беспомощного Боба. Повернувшись, я видела, как он сделал еще одну осторожную попытку, и со второго раза ему удалось выбраться на трассу. Он промчался мимо нас на полной скорости, оглушительно сигналя. Дождь быстро закончился, и снова выглянуло солнце.
Мы мчались наперегонки, смеясь и помахивая друг другу рукой, опьяненные своим богатством, ошалев от успеха. Мы были похожи на гордых родителей, у которых только что родился ребенок в четверть миллиона долларов. Я поглаживала мягкую кожу кресла. Обожаю такие автомобили. Обожаю их по утрам — холодные, до блеска начищенные, обожаю их днем — с пятнышками придорожной грязи, теплые от движения. В сумерках огромные желтые огни встречных машин весело подмигивали, вырываясь из-за поворота большого шоссе, ведущего к деревенской гостинице.
День был насыщенный, и мы сразу поднялись наверх. Мы с Сайласом занимали раздельные номера. Как всегда. Сайлас объяснял, что так он может быть уверен, что я прихожу к нему по желанию, а не по необходимости. Приняв у себя ванну и переодевшись, по пути вниз я постучалась к Сайласу. Ему еще надо было сделать пару звонков, и он пообещал спуститься чуть позже.
Я заглянула к Бобу, который, как обычно, не слишком много времени потратил на свой туалет. Рубашка безалаберно болталась, галстук засален… Он всегда утверждал, что менять галстуки — лишняя трата времени, и вечно набрасывал их на шею, как удавки. Туфли замызганы. Боб считал замшевую обувь практичной, это означало, что она не нуждается в чистке. Он читал.
— Просто невероятно, — заявил он мне. — Монжо-даро, какой-то затерянный античный город, уничтожен неизвестными воинами где-то в тысяча пятисотом году до нашей эры — точнее установить не удалось…
— Ты что, снова читаешь свою археологию? — догадалась я.
— Современные ученые вспомнили, что арийский бог войны Индра еще назывался Пурамдара; считается, что они могли бы найти разгадку.
— Я спускаюсь в бар, — сказала я. — Сайлас звонит в Лондон.
— Пурамдара означает разрушитель крепостей, конечно.
— Конечно.
— Хочешь посмотреть картинки? Вот они. У них на шее все еще бусы и фаянсовые браслеты, терракота, сердолик, агат и золото.
Я содрогнулась.
— Я спущусь чего-нибудь выпить, — сказала я, но не двинулась с места. Он, не поднимая глаз от книги, обнял меня за плечи.
— Долина Идус — вот куда я направляюсь. Я мог бы добраться до решения этой загадки, самого заветного секрета древнего мира.
— Да, — подтвердила я.
Он повернулся и посмотрел на меня:
— Я бы хотел жить в какой-то далекой деревушке типа этой. А ты?
— Сайлас не согласился бы.
— Я не имел в виду Сайласа.
— Я знаю, что ты думаешь.
Боб отбросил прядь волос, упавших на глаза, и смутился. Он был красавчик, я поймала себя на том, что смотрю на него не совсем так, как надо. Какое-то мгновение промелькнула натянутость.
— Когда будешь готов, спускайся в бар, — сказала я. — Пойду подожду там Сайласа. — И, проведя ладонью по его руке, высвободилась из его объятий.
Гостиница была очень миленькой. Громадная территория с огромным озером, гладкой лужайкой и большим лесным массивом. За гостиницей протекала река, знаменитая рыбными местами, и до меня то и дело доносились голоса рыбаков.
Смеркалось. Прошедшая гроза оставила после себя распухшие и отечные, как заплаканные глаза, тучи. На их фоне едва выделялись силуэты деревьев, а под деревьями стояли наши «роллс-ройсы».
Холл был заставлен той очень удобной и потертой старой мебелью, которую можно найти только в английских домах. За полированной решеткой уютно дымился просторный камин. Перед нами сидели несколько допотопных англичан, растягивая послеобеденный чай вплоть до ужина, бесконечно заказывая кипяток. Бармен драил и без того сверкающие бокалы.
Я уселась за стойкой бара так, чтобы дотянуться до вазы с орешками, заказала Кровавую Мэри, но только открыла сумочку, чтобы заплатить, как чья-то худая бледная рука протянула бармену фунтовую бумажку.
— Повторите, пожалуйста, то же самое, — раздался мужской голос.
Это оказался Гутри Грей, молодой человек с вьющимися волосами и лишними зубами, которого я знала еще в Челси.
Помню ту безумную вечеринку, где я впервые увидела Жижи — так его там называли. Он вытащил тюльпан из вазы, откусил яркий цветок прямо у основания, прожевал и проглотил, а стебель запустил через всю комнату. Прислуга вытаращила глаза от удивления, а затем решительно заслонила собой вазу от Жижи.
— Эти тюльпаны стоят по два шиллинга шесть пенсов, — объявила служанка.
— Объедение, — прокомментировал Жижи. — Вот тебе пять, и я беру еще один. — Он потянулся через нее и, вытащив цветок, сжевал его прежде, чем девушка успела рот открыть.
— Объедение, — повторил он и предложил купить тюльпанчик для меня.
Я отказалась, а служанка, зажав в крошечных кулачках полученные монетки, удалилась со слезами на глазах. Жижи привязался ко мне со своими дурацкими разговорами. Он был адвокатом и при жесткой конкуренции в среде лондонских юристов завоевал репутацию самого бездарного адвоката во всей истории юриспруденции. Дважды только благодаря хитросплетениям закона и дружеской поддержке собратьев по цеху ему удалось избежать привлечения к суду за халатность. К счастью, Грею это нисколько не портило настроения. Он все равно сохранял способность относиться к своей работе с той же беспечностью и беззаботностью, с какой посещал бесконечные шумные вечеринки. Жижи, которому было всего двадцать восемь лет, выглядел на все сто.
— Что ты здесь делаешь, старушка? — спросил он и, подтянув штанины своего коричневого костюма, взгромоздился на табурет у стойки в недвусмысленной близости от меня.
— У меня новая машина, — сообщила я. — И я просто поехала подышать свежим воздухом. А ты что здесь делаешь?
— Работаю. По правде говоря, я бросил юриспруденцию и теперь в основном ушел в сферу общественных отношений. Это гораздо приятнее.
Нам подали напитки.
— За тебя, Жижи. — Я подняла бокал. — За веселую жизнь.
— Развлечениям, — ответил Жижи, — я отдаю полжизни.
— О, — рассмеялась я. — А вторая половина?
— Ритуал, — елейно пропел Жижи. — Греховный ритуал тяжелого ремесла. — Он обнажил зубы в беззвучной ритуальной улыбке.
— Так вот чем ты здесь занимаешься.
— Да. Мы работаем с Магазарией.
— Это едят или втирают куда-то?
— Это то, что сейчас называют африканской страной, недавно получившей независимость, дорогуша. Я должен свести их военного министра с моими приятелями из высоких чинов. Хотя все равно толку мало, поэтому я его немного накачиваю по ходу дела. Ну, чтобы постепенно подготовить его, ясно?
И он снова улыбнулся.
— От чего толку мало?
— Он хочет покупать оружие, бомбы, танки для своей армии, но наш министр обороны никак не соглашается.
— Ужас какой.
— Именно, старушка. Моя фирма может потерять все, что у нас на счету, если подонки-военные напакостят моему клиенту, а они говорят — между собой, конечно, — что он готовит coup d'etat,[206] и не хотят быть в этом замешанными. Ты ведь знаешь наше министерство обороны. — Он засмеялся.
— Кстати, я действительно знаю. Мой дядя Дадли занимает там высокий чин. Понятия не имею, что именно он делает, но он заведует отделом боеприпасов и техники, хотя, кто знает, может, это лишняя или устаревшая техника?
— Милочка, это именно то, что надо! Что для одних лишнее, для других может оказаться бесценной находкой. — Жижи допил один бокал и принялся за следующий. — Ты можешь шепнуть словечко своему дядюшке?
— Ну, если ты сегодня везешь своего клиента на решающую встречу, не знаю, как я могу что-то изменить.
— Послушай, лапочка. Если ты нажмешь на нужные кнопки, я не допущу этой фатальной встречи.
— Мне нужны имена людей, которые уже замешаны в деле, — сказала я. — Дядя и пальцем не шевельнет, не разведав предварительно ситуацию в министерстве.
— Понятно, старушка. — И на клочке бумаги он нацарапал имена нужных людей.
Я выбрала наугад одно из имен: генерал Мориц Саймондс Форстенхолм.
— Я знаю его. Почему бы с ним не поговорить?
— Со старым Форстенхолмом?
— Если это тот, кого я имею в виду, он довольно сильно увлечен мной.
— Боже милостивый, старый Форстенхолм? Кто бы мог подумать?
— Я прямо сейчас ему позвоню, если хочешь, — предложила я.