Но не с его счастьем; совсем как отрубленная рука, центральный персонаж книги, «Мертвая рука» выцарапалась наверх и появилась в продаже на каждом углу по всей стране. К тому времени Джек уже купил кое-какую мебель, в том числе кресло-мешок, и хорошую звуковую систему, и три костюма с подходящими галстуками. Он жалел, что подписал книгу своим настоящим именем, а не псевдонимом — вдруг новые работодатели прочтут ее и решат, что он чокнутый маньяк? Ему оставалось только вести себя тише воды ниже травы и надеяться, что никто не заметит.
Но опять-таки не с его счастьем. Сначала он поссорился с Иреной, и она обдала его холодом, когда выяснила, что его шедевр, оказывается, уже вышел, а он ей не сказал. Потом была еще одна ссора, когда Ирена прочитала книгу и поняла, что собой представляет так называемый шедевр — профанация таланта, продажа себя за гроши, как он мог пасть так низко — и что персонажи книги это всего лишь плохо замаскированные бывшие соседи Джека, включая саму Ирену.
— Так вот, значит, какого мнения ты был о нас о всех!
— Но Виолетта прекрасна! — протестовал он. — Но главный герой ее любит!
Это не помогло. По мнению Ирены, любовь высушенной руки, даже преданная и самоотверженная, не могла льстить женщине.
Последний удар был нанесен, когда она в отсутствие Джека рылась в его почте — зачем он дал ей ключ от своей квартиры! — и поняла, что он получает роялти от издателя и кладет чеки в банк, вместо того чтобы делить их с прочими акционерами. Он нарушает договор! Он говенный писатель, говенный любовник и еще к тому же преступный обманщик, позорящий человечество, заявила она. Она немедленно свяжется с Джаффри и Родом — и вполне представляет себе, что они скажут.
— Но, но, но, — сказал Джек, — но я совсем забыл про тот договор. Это же не настоящий договор, это была только шутка, что-то вроде…
— Это настоящий договор, — холодно сказала Ирена. К тому времени она уже много знала о настоящих договорах. — Он доказывает преднамеренность.
— Ну ладно. Я собирался поделить деньги. Просто руки не дошли.
— Ты врешь и сам это прекрасно знаешь.
— А ты что, читаешь мои мысли? Ты думаешь, что знаешь обо мне все. Только потому, что я тебя…
— Не смей со мной так разговаривать! — Ирена была большой скромницей в отношении слов (но не в разных других отношениях).
— А как прикажешь это называть? Когда я это делаю, ты почему-то не возражаешь! Ну хорошо, только потому, что я сую свою морковку в твою хорошо разработанную…
Топ, топ, топ. Через комнату и в дверь. Хлоп. Рад он или огорчен?
Вслед за этим он получил письмо от юриста, нанятого тремя разгневанными акционерами. Требования. Угрозы. Потом капитуляция — со стороны Джека. Они приперли его к стене. Как и утверждала Ирена, договор доказывал преднамеренность.
Джек был расстроен уходом Ирены, хотя и скрывал это. Он предпринял несколько попыток помириться. Что я такого сделал, спрашивал он ее. Почему ты списала меня в расход?
Бесполезно. Она провела его инвентаризацию, взвесила и нашла очень легким[551], и нет, она не хочет это обсуждать, и нет, у нее нет другого мужчины, и нет, она не даст Джеку еще одну, последнюю попытку. По ее словам, Джек мог сделать одну вещь — давно уже должен был сделать, — но он понятия не имел, что именно, и, по словам Ирены, это лишний раз доказывало, что она правильно от него ушла.
Он умолял ее, хотя и без особого жара, сказать, чего она хочет. Почему она не может сказать? Но она не хотела говорить. Это ставило его в тупик.
Он топил свои печали, но они, как все утопленники, имели привычку всплывать на поверхность в самый неожиданный момент.
Впрочем, были и приятные новости. «Мертвая рука» набрала популярность (пускай лишь у любителей определенного жанра, презираемого серьезными читателями). Как выразился издатель — «Конечно, это говно, но качественное». Еще того лучше, по книге решили снимать фильм, и кому как не Джеку имело смысл поручить написание сценария? А затем — второго сценария, для сиквела, ну или еще какого-нибудь столь же качественного говна? Джек уволился из рекламного агентства и стал профессионалом пера. Точнее, профессионалом «ремингтона», который вскоре сменился машинкой IBM Selectric с плавающей головкой, позволяющей менять шрифты. Вот это было круто!
Жизнь профессионального литератора имела свои плюсы и минусы. Правду сказать, Джеку так и не удалось создать ничего под стать первой книге — он известен именно как ее автор, и именно она обеспечивает основную часть его дохода. Который вчетверо меньше, чем мог бы быть, и все из-за того заключенного в молодости контракта. И это очень обидно. С годами Джеку все трудней выдавать на-гора словесную руду, и обида грызет его все сильнее. «Мертвая рука» была рекордом, который ему не суждено повторить. Что еще хуже, молодые писатели, у которых в книгах больше извращений и насилия, презирают Джека из-за возраста, сбрасывают со счетов. Ну да, «Мертвая рука» — это типа классика, но она по нынешним временам годится только для детей. Например, Виолетте не выдрали кишки. Никого не пытали, ничью печенку не поджарили на сковородке, никаких групповых изнасилований. Так в чем прикол?
Эти юнцы с колючками из волос и пирсингами в носу уважают фильм больше, чем книгу — первый фильм, не ремейк. Да, ремейк, он типа круче и все такое, для любителей. Он технически снят лучше, спецэффекты и вот это все; но он не так свеж и непосредствен, в нем нет той обнаженной, примитивной силы. Слишком наманикюренный, слишком сознающий себя, ему недостает…
«А вот и особый гость нашего сегодняшнего вечера, Джек Дейс, патриарх хоррора! Что же вы думаете о фильме, мистер Дейс? О втором, неудачном, пустышке. Ох. Ваш сценарий? Ух ты, кто бы знал? Никто из наших панелистов в то время еще даже не родился, верно, парни? Ха-ха-ха, да, Марша, я знаю, что ты не парень, но мы тебя произвели в почетные парни. У тебя яйца будут покрепче, чем у половины зрителей! Я прав?» Бездумное хихиканье.
Неужели он сам когда-то был таким бесчувственным и наглым пошляком? Да, был.
На прошлой неделе Джек получил предложение — снять по книге мини-телесериал, привязанный к видеоигре. К сожалению, по словам адвоката, обе художественные формы подпадали под действие первоначального четырехстороннего договора. Кроме того, предлагалось провести целый симпозиум — в Остине (штат Техас), гнезде суперкульных нёрдов, — посвященный Джеку Дейсу и всем его трудам, но в особенности «Мертвой руке». Эта движуха вокруг его работ и сопутствующая шумиха в соцсетях повысит продажи книги, а следовательно, и выплаты автору, которые, черт побери все на свете, придется делить на четверых. Это — его последний вздох, его прощальный поклон, но он не сможет насладиться им в полной мере, а только лишь на двадцать пять процентов! Это деление на четверых явно несправедливо и тянется уже слишком долго. Кое-кому пора сойти со сцены. И не одному.
Как лучше действовать, чтобы не вызвать подозрений?
Джек был в курсе жизни своих бывших соседей. Не по своей воле — их поверенные об этом заботились.
Род и Ирена были женаты друг на друге, но давно и недолго. Сейчас Род уволился из международной брокерской фирмы и живет в Сарасоте (штат Флорида), где подвизается в театрально-балетной среде в качестве волонтера — финансового консультанта.
Джаффри — который тоже побывал в браке с Иреной, но уже после Рода, — живет в Чикаго. Он нашел применение своим философским дискуссионным талантам в муниципальной политике. Четырнадцать лет назад он едва не попал под суд по делу о взятках, но вывернулся и продолжал свою карьеру в качестве известного повара политической кухни и мастера медийных манипуляций, консультируя кандидатов на выборах.
Ирена по-прежнему живет в Торонто и теперь возглавляет компанию по сбору пожертвований на разные достойные благотворительные нужды, такие как пересадка почек. Ее покойный муж сделал состояние на калийных удобрениях, и Ирена часто устраивает у себя шикарные приемы. Каждый год на Рождество она посылает Джеку открытку с типовым отчетом о своих никому не интересных светских делах.
Джек с виду не питает вражды к этой троице — уже много лет назад он дал понять, что смирился с ситуацией. Но все же он давно ни с кем из них не виделся. Несколько десятилетий. Да и зачем ему? Он не имел никакого желания гоняться за отрыжкой прошлого.
Но теперь все изменилось.
Он решает начать с Рода, который живет дальше всех. Он не шлет е-мейл, а оставляет голосовое сообщение на телефоне: он будет проезжать через Сарасоту, это связано с работой над проектом фильма, он ищет подходящее место для съемок, и не хочет ли Род пообедать вместе и повспоминать былые времена? Джек готов к отказу, но, к его удивлению, Род отвечает положительно.
Но они встречаются не в ресторане и не дома у Рода. Встреча происходит в унылом кафетерии буддистского хосписа, где теперь живет Род. Вокруг слоняются белые люди в оранжевых одеяниях; звенят колокольчики; вдали слышны песнопения.
Когда-то плотный Род сильно усох; кожа у него желто-серая, а сам он похож на пустую перчатку.
— Рак поджелудочной, — говорит он Джеку. — Это смертный приговор.
Джек говорит, что понятия не имел (это правда). Еще он выражает надежду — откуда только он берет все эти банальности?! — что духовные запросы Рода надлежащим образом удовлетворяются. Род отвечает, что он не буддист, но буддисты умеют обращаться со смертью, а поскольку он одинок, то какая разница, где жить, можно и тут.
Джек выражает соболезнования. Род говорит, что могло быть гораздо хуже и жаловаться ему не на что. Он пожил всласть — в том числе благодаря Джеку, у него хватило совести это добавить, — поскольку именно деньги от «Мертвой руки» позволили ему встать на ноги в самом начале.
Они сидят и смотрят в свои тарелки с вегетарианской едой, стандартной трапезой буддийского храма. Говорить больше особо не о чем.
Джек рад, что Рода в конце концов убивать не придется. Неужели он готов был зайти так далеко? Хватило бы у него духу? Скорее всего, нет. Он всегда относился к Роду хорошо. Неправда, он относился к нему плохо, но не настолько, чтобы его убивать — ни тогда, ни сейчас.