— За что? За что? — без устали вопрошает вдова.
Эльва сидит рядом, держа ее руки в своих и тихонько поглаживает ей пальцы.
— Я принимала его, когда он появился на свет, а теперь провожаю из этого мира в последний путь.
Две женщины выходят из кухни, неся поднос с кружками горячего кофе. Ренни берет одну кружку, кусок бананового хлеба и кокосовое печенье. Это уже вторая чашка кофе за сегодня. Ренни садится на пол, ноги не слушаются ее. В ней шевелится ревнивое чувство, она здесь никому не нужна, она чужая. В этом гробу лежит с продырявленным черепом целая эпоха, так бесславно оборвавшаяся, такая дикая, нелепая смерть. Теперь она понимает почему он хотел, чтобы она написала об этом месте: может быть, тогда всего этого бы не произошло. Во всяком случае для него.
— Что мы можем сделать? — шепотом спрашивает она у сидящей рядом Лоры.
— Понятия не имею. Я никогда раньше не была на похоронах.
— А долго это продлится?
— Всю ночь.
— За что? — плачет вдова.
— Пришло его время, — отвечает ей одна из женщин.
— Неправда, — подает голос Эльва, — среди нас есть предатель.
Нестройное волнение проходит среди женщин. Одна затягивает молитву:
Всеблагий Боже, ниспошли на нас Свою милость,
Ниспошли высшее избавление от невзгод и несчастий,
Не оставь нас Своей добротой,
Не оставь нас Своей любовью…
Ренни уже вся измаялась. В комнате жара, народу — не продохнуть, пахнет корицей, кофе, чем-то приторным, очень душно, воздух наэлектризован, на миг ей кажется, что она очутилась в Грисвольде, Ренни нестерпима эта мысль. От чего она умерла? От рака, милостью Божьей… Что-то вроде этого они тогда говорили. Ренни встает, стараясь никому не мешать, и проскальзывает на крыльцо, на воздух, через спасительно открытую дверь.
Мужчины собрались на улице, они облепили бетонный выступ, огибающий дом. И пьют совсем не кофе. В тусклом свете фонаря поблескивает горлышко бутылки, ее передают из рук в руки. В глубине сада тоже толпится народ, у многих в руках факелы, голоса дрожат от возбуждения.
Поль тоже здесь, его лицо резко выделяется в смуглой толпе. Он замечает Ренни и тянет ее к себе, прижимая к стене.
— Тебе нужно быть в доме, с женщинами.
Ренни предпочитает не реагировать на этот выпад.
— Я там чуть не задохнулась. Что происходит?
— Пока ничего. Они ослеплены яростью. Минога уроженец Святой Агаты. Здесь почти вся его родня.
Кто-то выносит на крыльцо стул. Какой-то человек залезает на него и смотрит на обращенные к нему лица. Марсон. Голоса стихают.
— Кто его убил? — спрашивает Марсон.
— Эллис, — раздается чей-то голос, и люди начинают выкрикивать «Эллис, Эллис!»
— Иуда! — Марсон срывается на крик.
— Иуда! Иуда! — несется в ответ.
Марсон поднимает руки и гомон стихает.
— Доколе это будет продолжаться? Сколько еще нам терпеть? Сколько еще будет убитых? Минога был хороший человек. А мы так и будем сидеть сложа руки, пока нас не перебьют поодиночке, да? Что бы мы не просили, нам всегда отказывают. Пришло время пойти и взять все самим.
Одобрительные возгласы перерастают в разъяренный рев. Его вдруг раскалывает отчетливое восклицание «Разрушим Вавилон!» Темнота приходит в движение. Марсон нагибается, затем выпрямляется, в руках у него компактная автоматическая винтовка.
— Проклятье! — тихонько ругается Поль. — Предупреждал же, чтобы они этого не делали.
— Не делали чего? Что они намереваются делать? — у Ренни заколотилось сердце, она не может понять в чем дело. Массовое помешательство.
— У них очень мало оружия. Вот что. Необходимо найти Принца. Только он сможет остановить их.
— А если нет?
— Тогда ему придется возглавить их. — Поль отделился от стены. — Возвращайся домой.
— Я не знаю дороги. — Они садятся в джип.
— Лора знает.
— А как же ты?
— Не волнуйся. Со мной все будет хорошо.
Они пробираются задворками, неприметными улочками. Впереди идет Лора, за ней Ренни. Главное, считает Лора, ни с кем не столкнуться, не попасться никому на глаза.
Тропинки развезло от дождя, но они торопятся, идут, не разбирая дороги, тем более, что в такой темноте сложно что-нибудь разглядеть. Слабый свет из окон придорожных домишек освещает их путь. Дорога пустынна, вокруг ни души, основное действие разворачивается через пару улиц вниз, в направлении моря. Оттуда доносятся крики и звон разбитого стекла.
— Держу пари, что они громят банк, — говорит Лора.
Они пересекают переулок. Вдалеке мигает свет факелов.
— Всегда оставайся незамеченным, не позволяй себя обнаружить, таково мое правило, — говорит Лора, — в темноте все кошки серы, свои — чужие. Чего доброго нарвешься на кого-нибудь. Прирежут по ошибке, ищи потом виноватых.
Вдали гремят отрывистые винтовочные выстрелы. В окнах ближних домов загорается свет, но тут же испуганно гаснет.
— Видимо, они захватили электростанцию и полицейское управление, — догадалась Лора. — Правда, на весь остров всего двое полицейских, так что это не составило большого труда. А больше здесь захватывать нечего. Разве что «Лайм Три» разнесут и напьются на халяву.
— Я ничего не вижу, — жалуется Ренни. Ее сандалии заляпаны грязью, подол юбки насквозь промок; отвращение и недоумение пересиливают страх. Битые стекла — криминал, приличествующий подросткам, а не взрослым дядям; фиглярство, а не восстание.
— Иди за мной, — Лора ощупью находит руку Ренни, тащит ее за собой. — Они сейчас будут здесь. Они охотятся за людьми Эллиса. Давай свернем на тропинку.
Ренни, поминутно спотыкаясь, бредет следом. Она совершенно не ориентируется, и понятия не имеет, где они находятся. Здесь даже звезды светят иначе. Пока луна не вышла, идти трудно. Тяжелые мокрые ветки хлещут по лицу и по спине. Она продирается через листья, оскальзываясь на раскисшей тропинке. За деревьями уже можно различить неровный отсвет факелов, спешащие фигуры. Все это похоже на карнавал.
В кромешной темноте они наконец подходят к дому.
— Проклятье. Мы, уходя, заперли дверь, а ключ Поль забрал, — говорит Ренни. — Придется ломать замок.
Но Лора первой оказывается у двери, толкает ее, та поддается.
— Не заперто.
Не успевают они переступить порог, как их ослепляет резкая вспышка света. Ренни вскрикивает.
— Это вы, — с облегчением говорит Поль, опуская фонарик.
— Как тебе удалось, черт подери, опередить нас? — Это Лора.
— На джипе. — Глядя на Ренни, он бросает: — Собери свои вещи.
— Где Принц? — интересуется Лора.
— Там, со всеми, они чествуют его как героя. Арестовали полицейских, связали их бельевой веревкой, и теперь провозглашают себя независимым государством. Марсон сочиняет воззвание. Они хотят передать его по моему радио. Хотят, чтобы их признала Гренада. Они даже поговаривают о вторжении на Сан-Антонио.
— Брось ребячиться. Каким образом они собираются это осуществить, — перебивает его болтовню Лора.
— На рыболовных судах. И на всем, что им удастся захватить. Они взяли заложниками группу шведских туристов, держат их в участке, и тех двух немок, которые наделали столько шума.
— Их нельзя остановить? — спрашивает Лора.
— Думаешь, я не пытался? Они больше не слушают меня. Они считают, что выиграли, и упиваются победой. Они совершенно неуправляемы, ситуация вышла из-под контроля. — Он поворачивается к Ренни: — Ступай в спальню и собери шмотки. Там есть свеча, зажги ее. Я отвезу тебя на Сан-Антонио, утром ты сможешь вылететь оттуда. Будь хорошей девочкой, поезжай вместе с ней, — это уже относится к Лоре. — Твой паспорт еще действителен.
Ренни позволяет, чтобы за нее все решили. В конце концов, он в таких вещах разбирается лучше, чем она — это его бизнес. Ему виднее, что делать дальше. Она надеется, что виднее.
Ренни ощупью пробирается в спальню. Ей предстоят недолгие сборы. Эта спальня ничем не отличается от такой же в гостиничном номере: та же нежилая пустота, та же печальная аура места, в котором спят, но не живут. Кровать чуть смята и кажется заброшенной. Ренни не может вспомнить, спала ли она на ней.
Джип припаркован напротив дома. Они торопливо спускаются по каменным ступенькам, яркий луч фонарика освещает им дорогу. У Поля маленькая автоматическая винтовка. Он обращается с ней с привычной небрежностью, будто с кухонной утварью. Для Ренни это не более чем игрушка, из тех, что не рекомендуется дарить маленьким мальчикам на Рождество. Ей не верится, что она может выстрелить, разве что пистонами. Ренни старается обратить в шутку невесть откуда взявшийся страх. Само собой разумеется, им не грозит никакая опасность. Она тщетно пытается обнаружить у себя признаки обеспокоенности, ей кажется, что ей не дали досмотреть самое интересное.
Перед тем, как усесться в джип, Поль проделывает в воздухе несколько коротких рубящих взмахов рукой в сторону каменного сада.
— Что ты делаешь? — интересуется Лора.
— Я вырубил радио. Я передал своим судам, чтобы они сюда не заходили. Они не придут. Я не хочу, чтобы кто-то выходил на связь с Сан-Антонио. Мне не нужны торжественные встречи, когда мы доберемся до места.
— Но кто бы стал это делать? — недоумевает Лора.
— У меня есть свои соображения на этот счет.
Заводится двигатель, включены фары, они едут по пустой безлюдной дороге. Поль старательно избегает заезжать в город. Он останавливается у каменной стены.
— Спускайтесь к берегу и ждите у пристани. Я приду за вами минут через пятнадцать. Мне нужно достать судно.
— Но ведь твоих здесь нет, — удивляется Лора.
— А кто говорит о моих? Возьмем чью-нибудь моторку.
Он как будто помолодел, оживился, Ренни не видела его таким раньше. Его возбуждает опасность. «Он в своей стихии», — думает Ренни. Они и влипли в такую историю, потому что им нравится такая жизнь.
Он помогает женщинам перелезть через каменную стену, передает Ренни ее сумки. Ренни сердится на себя за то, что взяла с собой камеру, глупость с ее стороны. Кому придет в голову теперь что-то снимать здесь?