— Это случилось давно, когда я была девочкой и еще жила со своими родственниками, ненавидящими меня всей душой…
Это произошло в доме миссис Рид…
Однажды после очередной провинности с моей стороны, смысл которой мне, как обычно, не был ясен, меня заперли в красной комнате, полной духов и привидений… Я тебе когда-то рассказывала об этом таинственном помещении…
Обессилев от слез, я спала час или два…
Когда я проснулась, то вдруг ощутила где-то рядом легкий трепет крыльев… Порыв ветра ударял в окна, скрипели половицы…
— Это ты, папа? — еле слышно прошептала я. — Ты меня слышишь? Если ты опять пришел меня навестить, не забудь, пожалуйста, что я очень боюсь привидений и что ты вообще-то умер… Папа, пожалуйста, не подходи ко мне сзади, не клади без предупреждения руку мне на плечо… Я могу сойти с ума от страха… Ты ведь этого не хочешь, правда?
Сердце мое трепетало…
Вдруг в темноте раздались явственные шаги…
«Дьявол», — подумала я и меня начало колотить от холода и страха. Я задержала дыхание и закрыла глаза. Где-то совсем близко снова раздались шаги.
Я уже ожидала увидеть мохнатое существо, выходящее из темного угла таинственной комнаты, но вдруг шаги смолкли; они остановились так близко от входной двери, и так долго я ничего не слышала, что от напряжения едва сдерживала подступающие к горлу крики.
Внезапно дверь отворилась и я увидела стоящую передо мной девочку лет десяти, очень похожую на меня…
В одной руке она держала свечу.
— Меня зовут Эсмеральда, — сказала девочка. — Я хочу пригласить тебя на праздник.
И, оставив передо мной на полу горящую свечу, она тотчас исчезла…
В тот же миг мне показалось, что кто-то, согнувшись, крадется неслышно через дверь с целью украсть мою свечу. Я схватила подаренный мне светоч обеими руками и закрыла глаза…
Вдруг засиял свет. В комнате, мрачной и пыльной, стало светло. Я сделала несколько шагов к двери. Она оказалась запертой.
Чей-то нежный женский голос тихо сказал:
— Иди сюда.
Затем прозвучал веселый смех.
— Кто зовет меня? — тихо спросила я.
— Иди, иди сюда…
Я огляделась, но так никого и не увидела. Вдруг сильный удар чуть не выбил из моих рук свечу и, перепуганная, я оказалась — совершенно отчетливо это помню — в каком-то незнакомом мне просторном доме…
Множество свечей блистало под потолками, белые стены отражали свет.
Я осмотрела пять или шесть комнат, заметила в одной из них в зеркале себя с дрожащей свечой в руке… Тогда показалось мне, что Зазеркалье полно согнутых, крадущихся одна за другой женщин в покрывалах, которые они прижимали к лицу, скрывая свои черты, и только их черные глаза смотрели лукаво…
— Покажитесь, или я не сделаю ни шагу дальше! — крикнула я со всей решимостью. — Кто вы и зачем позвали меня?
Прежде чем мне ответили, эхо скомкало мою фразу и растащило ее по углам. Заботливая тревога послышалась в словах таинственной женщины, когда она беспокойно окликнула меня:
— Спеши, Джен! Иди, иди, не возражая!
Мне показалось, что рядом со мной были произнесены эти слова, быстрые и звонкие, они будто бы прозвучали над моим ухом, и я снова помчалась из одной комнаты в другую, распахивая двери, торопясь, чтобы застать врасплох ускользающую от меня женщину…
Но везде я встречала лишь пустоту и свет.
Так довольно долго продолжалась эта беготня, напоминающая игру в прятки, и несколько раз я с досадой всхлипывала, не зная, идти ли мне дальше, или остановиться…
Если я умолкала, чей-то голос находил меня, все задушевнее и тревожнее звучал он, указывая направление и тихо восклицая впереди, за новой стеной:
— Сюда, Джен! Скорее, ко мне!
— Я здесь, — сказала я.
Это было на перекрестке коридора и лестницы, ведущей в другой коридор, этажом выше.
— Хорошо, но это в последний раз, — предупредила я.
Она ждала меня в начале коридора. Я уже слышала ее дыхание, но, пройдя лестницу, я остановилась. Конечно, она снова обманула меня…
— Где же вы? — закричала я. — Остановитесь, вы так спешите. Идите сюда.
— Я не могу, — тихо ответил голос. — Но разве ты, Джен, меня не видишь? Я здесь. Я устала и села. Подойди ко мне…
Действительно, я слышала ее совсем близко. Следовало миновать поворот. За ним была тьма, в которой я едва угадывала светлое пятно двери. Спотыкаясь и шатаясь, я сделала еще несколько шагов — и упала… Упала в какую-то отвесную пустоту. Надо мной раздался жестокий смех.
С осторожностью, стараясь не потушить подаренного мне огня, я держала перед собой свечу. И вдруг я увидела четырехугольный люк в полу…
Никакой звук, Джон, никакое доступное моим чувствам явление не ускользнули бы от меня в эти минуты, так была я внутренне напряжена и собранна. Мне показалось, что умерла вся жизнь на земле, такая тишина стояла вокруг…
Я, мысленно укрепившись, прочла шепотом «Отче наш» и вдруг различила какие-то голоса. К ним присоединился звук настраиваемых инструментов; резко взвизгнула скрипка, простонала виолончель, флейта и контрабас протянули вразнобой несколько тактов, заглушаемых стуком кресел и стульев.
Прислушавшись, я прикинула расстояние между собой и звуками. Оно было довольно велико.
Я стояла так долго, держа перед собой тоненький огарок свечи, подаренной мне Эсмеральдой.
Я слышала смех, возгласы, неразборчивые обрывки бесед, покашливание, тяжелые шаги и мелодические интонации…
Да, Джон, я поняла, что это был праздник, было какое-то собрание, — что угодно, но не прежняя холодная и недобрая пустота…
Постепенно шум становился отчетливей, музыканты начали исполнять какую-то песенку, но до странности тихо. Оркестр играл будто бы по чьему-то приказанию… Однако заглушаемые им голоса стали звучать громче. Насколько я тогда могла понять своим детским умом, разговор гостей вертелся около подозрительных сделок; некоторые возгласы напоминали ржание, иные — жестокий визг, хохот перемешивался с шипением. Голоса женщин отличались напряженным и мрачным тембром, но становились время от времени игривыми.
Иногда чье-нибудь торжественное замечание переходило в спор о цене золота и драгоценных камней, иные речи заставляли вздрогнуть, они намекали на убийство или другое тяжкое преступление.
Настала пауза, и я услышала, как открылось сразу несколько дверей. Это, кажется, вошли новые гости. Мое предположение подтвердилось: раздались приветствия. После смутных, непонятных мне переговоров загремели предупреждения и приглашения слушать. В то время чья-то речь уже тихо текла там, пробиваясь периодами…
— Она выживет, — сказал кто-то неизвестный, но я сразу же поняла, что слова относились ко мне. — Даже если умер ее отец, мы ничего не сможем с ней сделать. Но мы должны избавиться от ее присутствия в этом доме!
— Иначе она умрет, — добавил кто-то еще. Услышав последние слова, я, почти теряя сознание, уронила огарок свечи в открытый люк в полу.
Я увидела, как взметнулось внизу яркое пламя и знакомая мне девочка по имени Эсмеральда, порхая белыми крыльями, улетела куда-то в беззвездное пространство.
Очнулась я снова в той же красной комнате, в которой умер когда-то мой отец и в которой обычно меня запирали… Я услышала возмущенные голоса и громкие, отнюдь не призрачные шаги. Раздался звук вставляемого в замок ключа, и в комнату вбежала наша нянька Бесси. Увидев меня, лежащую на полу в комнате, охваченной пламенем и заполненной дымом, она издала глухой вопль:
— Миссис Рид! Мистер Брокльхерст! Скорей на помощь! Эта мерзкая девчонка подожгла дом!
И вот после этого случившегося по моей вине пожара меня решили отправить в Ловудский приют для сирот…
Я закончила свой рассказ и снова выпила вина.
— Знаешь, я рад, что ты приехала, Джен, — повторил Джон, наклоняясь к моему лицу. Он перевернул пластинку на граммофоне и сказал:
— Давай потанцуем?
Нежно касаясь лучами наших глаз, сияли звезды…
— Почему я здесь? — прошептала я, глядя на Джона.
— Потому что я хотел, чтобы ты увидела все это… Потому, что я хотел показать тебе все это… Я думал, что ты поймешь…
— Скажи, ты много думаешь о своем будущем путешествии?
Джон улыбнулся и погладил мои волосы:
— Нет, Джен… Я думаю о том, что старею…
— Ты?!
— Я думаю, неужели тебе будет приятно жить со старым и глупым…
Я вздрогнула от его прикосновения и сказанных слов.
— Но… ты уже старый и глупый, — помолчав, сказала я.
— Почему?
— У меня была женская болезнь, в общем, воспаление… Я поэтому и уезжала в Англию.
Джон осторожно наклонился к моему лицу и поцеловал меня:
— Я знаю… Я всегда узнаю…
— Говорят, что теперь я могу жить нормальной жизнью… Но у меня никогда не будет детей, — сказала я, пытаясь угадать его реакцию.
Он с печалью посмотрел на меня и я спрятала лицо у него на груди.
— Да… — тихо сказал Джон. — Итак… Поэтому ты решила, что тебе остается только школа?..
— Да. Школа и ферма…
— Нет, — твердо сказал Джон и крепко поцеловал меня в губы. — Я бы хотел прийти к тебе сейчас, Джен, — со страстью и нежностью прошептал он.
Задыхаясь от счастья и волнения, я произнесла:
— О, Джон… Если ты что-нибудь сейчас мне скажешь, я поверю тебе…
Он склонился надо мной:
— Теперь слушай только свое сердце, Джен… Что ты видишь?
Я, затаив дыхание, прислушивалась к каждому его прикосновению, к каждому поцелую.
— Не шевелись, Джен, — шепнул он.
— Но я не могу, я хочу пошевелиться…
— Не шевелись…
Он снова крепко и страстно прижался к моим губам, снимая с них вздох за вздохом. Надо мной плыли огромные звезды.
— Что видишь ты, Джен? — тихо спрашивал Джон.
— Я вижу сон…
— Ты уверена, что это сон? — спросил он так значительно, как звучат вопросы только во сне.
— Нет, это не сон, — сказала я, поднимая голову. То, что открылось в тот миг перед моим внутренним взором, было не просто сном, это было непостижимой в своем ослепительном великолепии, чудесной сказкой, объединяющей множество образов.