Она вздохнет и сокрушится
О юном витязе драгом,
Что спит в Морвене вечным сном».
Так Сельмы царь вещал, когда певец морвенский
Улин приближился к могущему Картону.
Он перед ним поверг копье
И мирну возглашает песнь:
330 «О чадо моря отдаленна!
Приди на пиршестве воссесть
Царя холмистого Морвена
Или спеши копье вознесть.
В весельи дружелюбна пира
Вкушающи с ним чашу мира
Приемлют знамениту честь:
На славу в их домах хранятся
Оружия сих стран царей;
Народы дальны им дивятся
340 И чтят Фингаловых друзей,
Зане мы с предков славны были,
Все облаки, весь воздух сей
Теньми противных населили
И гордого царя земли
В его чертогах потрясли.
Взгляни ты на поля зелены,
Могилы камни зри на них,
Из недр возникшие земных,
Травой и мохом покровенны:
350 Всё гробы наших то врагов,
Чад моря и чужих брегов».
«Велеречивый мирный бард! — ему возразил Картон. —
Иль мечтаешь ты разглагольствовать с слабым воином?
Ты приметил ли на лице моем бледный страха знак?
Иль надеешься, вспоминая мне гибель ратников,
Смерти ужасом возмутить мою душу робкую?
Но в сражениях многочисленных отличился я,
И в далекие царства слух о мне простирается.
Не грози ты мне и не здесь ищи робких слабых душ,
360 Чтоб совет им дать пред царем твоим покоритися.
Я падение зрел балклутских стен, так могу ль воссесть
В мирном пиршестве сына лютого того воина,
Чьей десницей устлан пепелом дом отцов моих?
Я младенцем был и не знал, о чем девы плакали,
С удовольствием клубы дыма зрел, восстающие
Из твердынь моих; со веселием озираяся,
Зрел друзей моих, убегающих по вершинам гор.
Но младенчеству протекающу, как увидел я
Мох, густеющий на развалинах наших гордых стен,
370 При восхождении утра слышался мой унылый вздох,
И в тени нощной токи слез моих проливалися.
Не сражуся ли, я вещал друзьям, с вражьим племенем?
Так, о мирный бард, я сражуся с ним: отомщу ему!
Пламень мужества днесь в душе моей возгорается».
Вокруг Картона рать стеснилась,
Все извлекают вдруг сверкающи мечи.
Как огнен столп, средь их стоит их сильный вождь,
В очах его блестит слеза:
На память он привел падение Балклуты,
380 Но вдруг скопившеесь в душе негодованье
Воспламенило гнев его.
Он яростны кидает взоры
На холм, где наша сильна рать
Во всеоружии блистала;
И наклонившися вперед,
Казалось, угрожал Фингалу.
«Идти ли мне против героя? —
Так сильный размышлял Фингал. —
Препнуть ли мне шаги его,
390 Пока он славой не покрылся?»
Но барды будущих веков
Рекут, воззрев на гроб Картона:
«Фингал со тысящьми героев,
Против Картона ополчась,
Едва возмог решить победу».
— «Никак, о бард времен грядущих,
Ты славы не затмишь моей!
С сим юным витязем сразятся
Отважны воины Морвена,
400 Я буду зреть сраженье их;
Когда Картон восторжествует,
Тогда, как быстрый Коны ток,
Фингал на битву устремится.
Кто хощет из моих героев
Идти во сретенье врагу?
Несметна рать его на бреге,
И страшно острое копье».
Стремится в бой Катул, могущий сын Лормара,
И триста воев соплеменных
410 Последуют его стопам.
Но длань его слаба в сражении с Картоном;
Он пал, рать в бег обращена —
Коннал возобновляет битву,
Но преломил копье, и, в узы заключен,
Картон преследует его бегущих воев.
«О Клесамор! — вещает царь. —
Где сильныя руки копье?
Без гнева можешь ли во узах зреть Коннала,
На лорском берегу с тобой живуща друга?
420 Восстани во броне блестящей,
Сподвижник моего отца!
Да ощутит балклутский витязь
Морвенских мужество сынов».
Сотрясая грозно кудри, Клесамор в броне восстал
И, щитом своим покрывшись, гордо на врага идет.
Юный воин на скале сей, терном покровенной, став,
Созерцает величаву поступь витязя сего.
Он любуется весельем грозным старцева лица
И той силой, что сберег он под мастистой сединой.
430 «Устремить ли мне противу старца, — так он размышлял, —
Необыкшее двукратно наносить удар копье
Или старость пощадити, мирны предложа слова?
Сановит и вид и поступь, стан его еще не дряхл.
Есть ли то супруг Моины, есть ли то родитель мой?..
Часто слышал я, что шумный брег он Лоры обитал».
Так он рек. И Клесамор уж сильное копье стремит,
На щите своем недвижном сей удар сдержал Картон.
«Умащенный сединами витязь! — он вещал ему. —
Иль ты сына не имеешь, кой бы твердым мог щитом
440 Своего отца покрывши, ратовать против меня?
Нежная твоя супруга света дневного не зрит
Иль рыдает над гробницей чад возлюбленных своих.
Средь царей ли восседаешь? Много ль славы будет мне,
Если ты моей рукою в ратном подвиге падешь?»
— «Будет слава знаменита, — отвещает Клесамор, —
Отличился я в сраженьях, но о имени моем
Ввек в бою я не поведал. Сдайся, сдайся, и тогда
Ты узнаешь, что на многих битвах след прославлен мой».
— «Не сдавался никому я, — гордый возразил Картон, —
450 Сам я также на множайших бранях поразил врагов,
И впреди еще, я чаю, больша слава ждет меня.
Юных лет моих и силы, старец! ты не презирай:
Верь, крепка моя десница, твердо и копье мое.
Уклонися в поле брани к сонму ты друзей своих
И оставь сраженье младшим витязям Морвенских стран».
— «Ты презрел меня напрасно, — отвещает Клесамор,
Уроня слезу едину, — старость не трясет руки.
Я могу еще взносити острый славных предков меч.
Мне ль бежать в глазах Фингала, друга столь любезна мне?
460 Нет, о воин! с поля брани в жизни я не утекал.
Возноси копье дебело; стой и защищай себя!..»
Оба витязя сразились, как две бури на волнах,
Спорящи о царстве моря. Юный воин воспрещал
Сильному копью разити старца, ратующа с ним:
Всё в враге своем Моины зреть супруга он мечтал.
Он копье его ломает, острый исторгает меч
И, схватя, уже стремится узами отяготить,
Но тут, предков нож извлекши, зря открытый бок врага,
Клесамор внезапно раной смертною разит его.
470 Фингал, зря <падшего Картона>,
Стремится, возгремев броней.
В присутствии его безмолвна стала рать.
Все взоры на царя вперились.
Звук шествия его подобен шуму был,
Предшествующу грозной буре:
Спустившийся ловец внимает и спешит
В ущелии скалы сокрыться.
Картон нетрепетным лицом Фингала ждет.
Из ребр его стремится кровь.
480 Он зрит идущего героя,
И лестная надежда славы
Бодрит великий дух его.
Но побледнели уж румяные ланиты,
Густые кудри распустились,
На голове трепещет шлем,
Телесные его изнемогают силы,
Но не теряла сил душа.
Фингал зрит кровь сего героя
И, занесенное остановя копье,
490 «Смирися, царь мечей! — вещает он ему. —
Я вижу кровь твою, ты силен был в сраженьи,
И славы блеск твоей не истребится ввек».
— «Не ты ль тот знаменитый царь, —
В ответ ему Картон вещает, —
Тот огнь, перун тот смертоносный,
Колеблющий владык земли?
Но как могу я усумниться?
Подобен <ведь> он току гор,
Стремящемусь в долину с ревом;
500 Подобен быстрому орлу,
Парящему над облаками.
Увы! почто же не возмог
С царем морвенским я сразиться?
Моя бы память песней бардов
В веках грядущих пронеслась.
Ловец сказал бы, зря мой гроб:
«Он ратовал против Фингала».
Но, ах! безвестен пал Картон,
Над слабым истощил он силу».
510 «Никак — ты не умрешь безвестен, —
Ответствовал ему Фингал, —
Несчетны барды стран моих:
Их песни в вечность раздадутся.
Сыны грядущих лет услышат
О славных подвигах твоих,
Когда вокруг горяща дуба
Всю ночь препроводят во пеньи
Деяний прежних, славных дел.
Ловец, сидящий на лугу,
520 Свистание услыша ветра,
Подымет очи — и увидит
Скалу, где ратовал Картон.
Он, к сыну обратясь, укажет
Места, где витязи сражались:
„Там, аки быстрая река,
Сражался сильный царь Балклуты”».
Радость процвела на лице Картона.
Томные глаза он к Фингалу взводит
И вручает меч бранноносной длани:
530 Хочет, да висит в царском чертоге,
Да хранится ввек на брегах Морвена
Память храбрых дел витязя балклутска.
Брань перестает, барды мир воспели;
Рать стеснилась вся около Картона,
На копья вожди в горести склонились
Воле и словам внять его последним:
«Я исчез, о царь Морвена!
Средь цветущих дней и славы.
Чуждыя страны гробница
540 Восприемлет днесь остаток
Древня рода Рейтамира,
Горесть царствует в Балклуте;
Скорби осеняют Ратмо.
Воскреси ж мою ты память
На брегах шумящей Лоры,
Где мои витали предки,