А с недругами примиряйся,
Ино и слабый враг сильней,
Чем сильных дюжина друзей.
Пред бо́льшими не унижайся,
А с меньшими равняйся:
Дай бедному... взаймы, подчас и богачу,
То будешь всем ты по плечу.
Ввойдешь ли в дом чужой, ласкай ребят, старух,
То будешь всем и мил и друг.
Скупец — прямой домашний вор:
На крюк заперши дом и двор,
Когда наседкою при сундуке ни сядет,
Из-под себя яичко крадет.
Кто ест для сытости, недолго будет сыт,
Скорее отощает,
Чем тот, что пищею лишь голод утоляет.
Скупец всю жизнь казну копит,
А всё копить желает!
Когда добро взаймы даешь,
Процентов даже не сберешь.
Вельможа! ведай, что не тот
Лишь благороден впрямь, кто ро́жден дворянином;
Ведь благороден всяк, кто только не урод;
Благой душой, благий ты докажи свой род;
Иной бесчинен — с знатным чином.
Из бед всех роскошь нам лютейшая беда:
На лучшей лошади ездку нужна узда,
Чтоб, как он хочет, так ходила.
От роскоши слабеет сила
И крепнет от труда.
Чтоб всех на мысль твою привлечь,
Старайся рассуждать, но не противуречь.
Бесчувственны сердца чувствительность возносят,
Но пусть о ней, увы! ее страдальцев спросят,
Иным своя лишь скорбь — как громовый удар,
Кручина обо всех — чувствительности дар.
Любви ты страстной берегись:
Желая греться — не сожгись.
Вода была где, там и будет,
А кто любовь забыл, уже навек забудет.
Ревнивая любовь — болезнь неизлечима:
Любимого душой
Душа терзается любима,
И в счастии — прости, покой!
Когда лишь не блажна,
То лучший друг жена.
С богатой вступишь в брак женой —
Наденешь цепь златую;
С убогою — любовь зимой
Согреешь ли нагую?
Но добрую возьми, с ней скудно вено — клад,
И будешь счастием богат.
Семейства добра мать
Хоть Анной назовись — прямая благодать.
С добрейшею женой
Не льстися не иметь досады ни одной:
Хоть угождать себе всяк и готов и волен,
Но часто сам собой бываешь недоволен.
«Ты под ручной заклад
Ссужаешь, милый сват,
Друзей твоих деньгами, —
Возьми жену мою, а дай мне сто рублей.
Я в срок, как водится меж добрыми друзьями,
Тебе их заплачу, ей-ей,
И неустойкой ты меня не опорочишь».
— «Нет, братец! — отвечает друг. —
Ну, если да просрочишь,
Как сбыть ручной заклад твой с рук?»
Пред дверью гробовой зачем дрожишь, пришлец?
Всё в мире кругло, как венец;
Ступай же, не страшись нимало:
Творец
Всему начало,
С началом — съединен конец.
Вот, дети! вам отец в наследье оставляет,
Что он из опыта с трудом поче́рпнуть мог.
Не все тут сведенья вам нужны сообщает
К познанью жизни сей излучистых дорог;
Не все он истощил советы,
Как злые отразить наветы;
Не показал всего здесь в зеркале сует,
Чтоб преждевременно не опостыл вам свет.
Да будет ко всему, о дети,
Началом воля вам творца!
Да не препнут вас вражьи сети
Вестися ею до конца!
Вот заповедь моя, ее храните вечно,
Вы тем исполните желание сердечно
И друга вашего и нежного отца.
Все хвалят искренность, всяк говорит: «Будь прям»,
А скажешь правду — но зубам.
Что ж делать? Возносить моленье:
«О боже! Положи устам моим храненье!»
Союз сердец, в любви до исступленья страстный,
Бывает в браке пренесчастный;
Супругов видел я таких:
Казалося, восторг им был стихией сладкой,
Но пламенна горячка их
Окончилася — лихорадкой.
Помажь колеса — не скрыпят,
Заткни рот судьям — не съедят.
Лей в лейку — проливает,
Дай моту — промотает.
Дай другу, а взаймы когда его ссужаешь —
На должника меняешь.
Коль любишь ты детей-сирот, живи вдовцом:
Всеобщим трудно быть отцом.
Детей своих отец
Пусть любит так, лелеет,
Как тварь свою творец,
Но пусть и тут он не жалеет,
Что дети своего отца
Так любят лишь, как тварь творца.
Работа чтоб твоя во всех частях успела,
Не делай никогда ты вполовину дела.
Орел,
Презрев долину,
Взлетел
Ты на вершину.
Смотри, глядят со всех сторон,
Далековидимым для всех ты стал предметом;
Пари же, но твоим полетом
Не насмеши ворон.
Любви вкушал кто услажденья,
А не сносил мученья,
Восторга тот еще ее не ощутил
Иль вовсе не любил.
В любви разлука —
Любить наука.
Разлука с ближними, с семьей
Хоть несказанно мучит,
Но познавать нас учит
Жен верных и друзей.
Чтоб быть ученым, пропотел
Иной охотой долго в школе:
Как врач Мольеров Сганарел,
Я стал ученым — поневоле.
Любились Федька с Феклой
Так жарко, как никто друг друга не любил.
Женились; год прошел. «Поп врет, не в аде пекло», —
Наш Федька всем твердил.
Чем черт не шутит? Дама там
По райским золотым ключам
К святым отцам
Причлася.
Другая, Феникс из старух,
Новейших академий двух
Тут президентом нареклася;
Жан д’Арк фельдмаршалом была
И на престол царя взвела;
Там царство женское, победами их громки,
Установили амазонки;
А сколько было в свете жен,
На мужниных сидевших тронах!
Так чудно ль, что женой Клим в юбку наряжен,
А Климиха в его гуляет панталонах?
Несносней гордеца творенья в свете нет,
Павлин прямой его портрет:
Высокий рост, на лбу уборная эгрета,
Златосапфирна грудь, хребет
От солнечных лучей пременчивого цвета,
Блистающий убор,
И радужный хвоста пленит тебя узор,
Но загляни, откуда
Выходят перья те кругами изумруда,
Отливом яхонта прельщающие взор?
Послушай, как певец хрыпучий,
На грубый лад скрипучий,
Воронью арию поет,
И скажешь: гордеца несносней твари нет.
Пороков строгою ты казнью не исправишь,
Надзором их убавишь.
Но легче во сто раз
Сыскать хорошую дубину,
Французску даже гильотину,
Чем пару беспристрастных глаз.
Пороки нравственность лишь может уменьши́ть,
Но нравов простоту как трудно возвратить.
Порокам лучшая узда