Влас умер с голода. Карп с роскоши скончался.
Поп долго не решался:
Над кем из них поставить крест,
Над кем — вязовый шест.
«Нужнее ничего нет золота на свете», —
Скупые говорят.
Я им поверить рад,
Смотрю, как стражами при золотой монете
Проводят ночи, дни,
Во всем нуждаются они.
Не тот богат,
Кто клад
Всё больше накопляет,
Но тот, кто больше не желает.
Когда ни загляну в мирской я маскерад,
Святошин кажется мне всех страшней наряд.
Коль сшутит умный — улыбнися,
Дурак — хоть со смеха валися:
Он будет рад и не смекнет,
Кто смеха твоего предмет.
Зачем собака эта лает,
Как вздумает кусать? —
Ее природа научает
Прохожего остерегать.
А ты, когда Зоил ругает,
Не осердись: тебя он лишь остерегает.
Стань позади;
Что ж, нужды нет:
Быть может, выведут вперед;
А что, как встанешь впереди,
Да вдруг поставят позади?
Проси, где можешь приказать,
Не нужно будет повторять.
Черпай, да не перечерпай:
Нальет хозяин через край.
Насмейся остро над собой,
Никто не осерди́тся;
И враг, боясь иной
Шутить тупее над тобой,
От шутки удержи́тся.
От женщин, как на свете жить,
Старайся научиться:
Никто — могу в том поручиться —
Не может лучше проучить.
Терпеж зовут ослиным свойством, —
Так слабость надо звать геройством?
Но разница в терпеньях есть:
Тот терпит всё; герой привык с терпеньем несть,
Что ну́жда, долг велит и честь.
За правду с сильными сражаться
Решится каждый правды друг;
Пред ними, как падут, смиряться
Великий только может дух.
Нерона юного портрет
Чрез несколько лишь лет
Испортился и изменился.
Сократов неизменен лик!
«Чему ж ты удивился?
Одно, мой друг! пастель, другое — мозаик».
Иной как дело закути́т,
То уж его верти́т
И сзади, спереди, с того, с другого боку,
И так перемудрит,
Что ввек не попадает в строку, —
Скорее наугад
Строчил бы он впопад.
«Одно — грабеж и воровство,
Другое — плутовство,
Совсем иное — взятки», —
Подьячий говорит.
«Конечно, разные ухватки
Дают различный делу вид».
Каких-то двух секретарей,
Что вместе проживали,
Еще искуснейши воришки обокрали.
Кричат секретари: «Эй! Эй!
Полиция! Сюда, скорей,
Вот нас обворовали!»
Два челобитчика, чтоб прислужиться им,
Вопили голосом одним:
«Эй! Эй! Сюда: нас обокрали!»
На их ужасный крик
Сбежалось множество народа, и в тупик
Все стали:
Кто обокрадены, и воры кто — не знали.
Но наугад, секретарей
Схватя, ведут перед судей;
Приведши, дело рассказали.
«А судьи что
На то?» —
Взглянулись,
Улыбнулись,
Потом
О деле том
Почтенный председатель,
Секретарей образователь,
Приказ колодникам сим дал
Составить и скрепить журнал.
Святоше кто поверит,
Когда он с богом лицемерит?
По малому судить
О большем берегися:
Подымешь пальцем пуд, — пяти, хоть надорвися,
Пятью нельзя пошевелить.
Покажется иному чудно,
Как станешь уверять,
Что на Руси мотать
Хоть не всегда легко, но никогда не трудно.
Что ни начнет, во всем
Коль нечестивый спеет,
Без зависти — жалей о нем:
Уж бог забыл его, — и к пагубе он зреет.
Тот, кто подслушивать привык,
Всем перешепчет всё, что слышал меж друзьями:
С короткими ушами
Бывает длинный сплошь язык.
Есть недоверчивых премного,
Но легковерней их людей на свете нет:
Бракуют очень строго,
А как до выбора дойдет,
В доверенные плут наверно попадет;
Один душою завладеет,
Потом продаст за что успеет.
Опасны шайки меж людей:
Взаимную друг другу
Чтоб оказать услугу,
Живут большою сплошь семьей
Иль глупости или пороки,
Но доблести всегда бывают одиноки.
Сноси друзей, какие есть:
Прямых и двух в веку не счесть.
Где меньше нужно службы,
Там больше светской дружбы.
Миряся с ябедою, ты
Хоть несколько и разоришься,
Но вдвое тем обогатишься:
Бездонны ведь суды.
Когда рабом не хочешь быть,
Спеши от роскоши уйтить.
Ты стар, чахоткою хвораешь,
А деньги всё еще сбираешь, —
Пора же, чтоб не растерять,
Велеть уж их в твой гроб складать.
Все хвалят просвещенье;
Спроси их: «Что оно такое?» — редко кто
Умеет дать ответ на то,
Иль скажет: «Знание, ученье».
Так, это ложно мненье,
К несчастью, всеми принято.
Но, люди добрые! иль вы забыли древо,
Ощипанное Евой?
Увы! Несчастлив вовсе ты,
Когда не льстят уж и мечты!
О многословии в молитве не пекися,
Душой лишь умилися:
Услышит бог
И вздох.
1810-е годы (?)
235. МЕЧТА{*}
Мечта, последний луч отрад!
И ты мне изменяешь!
И ты уж твой прелестный взгляд
От скорби отвращаешь!
Люблю; и, искренно любя.
Взаимностью ласкался,
И счастья призраком себя
Я обольщать старался.
Но ты уносишь призрак сей
В страну пустынну, дальну,
Оставя в горести моей
Лишь истину печальну,
Лишь истину, что за любовь
Холодность мне заплата
И что не должен ждать я вновь
Счастливых дней возврата.
Увы! почто же в скорби злой
Влачить часы постылы,
Когда осталися со мной
Лишь горести унылы!
В душе той гроба пустота
Уж мрак свой расстилает,
Котору даже и мечта
На миг не обольщает.
1810-е годы (?)
236{*}
Коль хочешь ты насмешкой
Разумный круг развеселить,
Не избирай другого пешкой,
Но над собой изволь шутить:
Зоилом ввек не будешь слыть
И в ухо влезешь всем — сережкой.
1810-е годы
237{*}
Зачем мы в старости встречаемся с заботой,
Нас в ней дручит зачем скорбей, болезней гнет?
Затем, чтоб с большею охотой
Мы оставляли свет!
Конец 1810-х годов (?)