бный пакет офицеру Козловскому. Тот в это время читал Майкову свою трагедию. Державин, на досуге писавший стихи, исполнив поручение, остановился в горнице послушать — он первый раз в жизни встретился с писателем. Но Козловский, заметив непрошеного слушателя, сухо сказал ему: «Поди, братец служивый, с богом, что тебе попусту зевать, ведь ты ничего не смыслишь». Достигнув собственной литературной славы, Державин не без удовольствия рассказал этот эпизод в своих записках.
В 1766 году Майков поступил на статскую службу и занял должность товарища московского губернатора. Главнокомандующим Москвы в то время был граф П. С. Салтыков, а губернатором И И. Юшков, родственник А. П. Сумарокова, женатый на его сестре. Занимаясь административными делами, Майков не бросает пера, пробует силы в басенном роде и выпускает в свет две книги своих «Нравоучительных басен».
Когда летом 1767 года в Москве собралась созванная Екатериной II Комиссия для составления нового Уложения, которой была поставлена задача упорядочить русские законы, она привлекла внимание дворянской общественности. Императрица, составившая Наказ этой Комиссии, давала понять, что в России возникает род учредительного собрания, которое поможет государыне, трудясь под ее руководством, осуществить в стране принципы, выработанные философами-энциклопедистами. На самом же деле комиссии такого типа были не новостью в России, начало им положил еще Петр I, и Екатерина проводила пятую по счету попытку пересмотреть старинные указы силами выборных депутатов. Созыв Комиссии показывал намерение правительства дать известный выход общественному беспокойству, обусловленному волнениями среди крепостных крестьян, испытавших новое усиление помещичьего гнета при воцарении дворянской государыни — Екатерины II.
Подробно составленный регламент заседаний Комиссии, во главе которой был поставлен «маршалом» А. И. Бибиков, надежный исполнитель царской воли, исключал выдвижение каких-либо вопросов по инициативе участников: они должны были только слушать и обсуждать Наказ. Однако, несмотря на стесненную обстановку, некоторые депутаты выдвинули злободневные вопросы положения русского крестьянства, стали искать причины массового бегства крепостных от помещиков. Раздались голоса, потребовавшие ограничения господских прав. Об этом говорили дворянский депутат Коробьин, однодворец Маслов, пахотный солдат Жеребцов, депутат города Дерпта Урсинус. Сами крепостные крестьяне в Комиссии не участвовали, депутатов не выбирали.
Никаких решений Комиссия принимать не могла, однако то, что говорилось на ее заседаниях, не пропало бесследно. Впервые там гласно было заявлено о бедственном состоянии крепостных крестьян, предложено поставить предел помещичьей власти. Ряд русских писателей, в том числе Н. И. Новиков, М. И. Попов, А. А. Аблесимов, Г. Р. Державин и другие, участвовали в работе Комиссии, исполняя обязанности секретарей частных комиссий, и то, что они слышали из уст депутатов, хорошо запомнили. Даже в тех суженнных пределах, что были ей предоставлены, Комиссия сыграла заметную роль в развитии русской общественной мысли.
Майков также был в составе сотрудников Комиссии, привлеченный туда, как можно думать, А. И. Бибиковым. Личной доверенностью к нему «маршала» Майков был обязан тем, что получил весьма высокий пост секретаря Дирекционной комиссии. Эта комиссия направляла и контролировала работу депутатского собрания. Она руководила деятельностью всех частных комиссий рассматривала поступавшие оттуда еженедельные памятные записки, наблюдая, чтобы обсуждение Наказа велось в духе установленных правил. Члены Дирекционной комиссии имели задачей согласовать между собою материалы частных комиссий и привести их в соответствие с Наказом, ибо случалось, что увлекшиеся спорами депутаты о нем забывали. Подготовленные таким образом положения отсылались затем в Большое собрание, и Майков в полном смысле этого слова находился в центре всех работ Комиссии для составления нового Уложения.
После окончания коронационных торжеств осенью 1767 года Екатерина возвратилась в Петербург. Дальнейшие заседания Комиссии также были перенесены в столицу, и Майков уехал туда вместе с депутатами, оставив свою московскую службу. Он продолжал нести секретарские обязанности, но не бросал литературную работу. Складывался замысел новой ирои-комической поэмы «Елисей, или Раздраженный Вакх», набрасывались для нее строки смешных и острых стихов, получивших затем распространение в рукописи, ибо с печатанием поэмы пришлось подождать. Россия вступала в полосу тяжелых испытаний, и серьезному поэту не к лицу было забавлять публику шутливым рассказом о похождениях пьяного ямщика. В октябре 1768 года вспыхнула война с Турцией, Екатерина распорядилась прекратить занятия Комиссии, предложила офицерам возвратиться в полки, чиновникам — в коллегии.
Майкову ехать было некуда, он остался в Петербурге.
Занятый работой над «Елисеем», поэт не принял большого участия в журналах, один за другим появлявшихся в Петербурге зимой и весной 1769 года. В «Трутне» напечатал он два стихотворения, связанных с войной, и в «Смеси» — небольшое письмо. Но поэма «Елисей» поставила Майкова в центр журнальной полемики и столкнула его с двумя противниками — В. П. Петровым и М. Д. Чулковым.
Через полтора года после начала войны, 15 марта 1770 года Майков занял место прокурора Военной коллегии, вице-президентом которой был его добрый знакомый граф Захар Григорьевич Чернышев. Принадлежавший к числу единомышленников Н. И. Панина, Чернышев держался либералом, осуждал крепостнические порядки России и склонялся к идеалу просвещенного монарха, каким отнюдь не считал Екатерину II. С помощью Чернышева, стоявшего во главе Военной коллегии, — должность президента много лет оставалась вакантной, — Майков всегда был в курсе фронтовых новостей и знал о них больше, чем знали в петербургских салонах.
Несколько месяцев работы в коллегии показали Майкову трудности снабжения армии. Большие неурядицы обнаружились при подготовке эскадр адмирала Спиридова и контр-адмирала Эльфинстона к походу в Архипелаг. Корабли были старые, запас ядер и пороха недостаточен, паруса худые. Эскадры шли очень медленно, суда ремонтировались в английских портах, матросы болели и умирали сотнями. Широко понимая обязанности дворянина в трудные для родины дни, Майков, нарушая правила дворянского круга, решил взяться за мануфактурное предприятие — и в 1770 году открыл в Москве полотняный завод, изготовлявший парусный холст для нужд военно-морского флота и для продажи в Англию. Завод вместе с тем был для Майкова средством поправить свое имущественное положение: по смерти матери осталось на нем 4000 рублей долга, которые необходимо было платить. Фабрика начала приносить прибыль, но случился пожар, сгорела пряжеварня, в Москве вспыхнула эпидемия чумы, рабочие разбежались, крах английской фирмы остановил продажу готового холста. Майков понес крупный убыток и должен был просить займа в государственном банке.
Как заводчик, Майков вступил в члены Вольно-экономического общества, где видную роль играл его начальник З. Г. Чернышев. Общество это, открытое по предложению Екатерины II в 1765 году, обсуждало возможности перевода дворянского сельского хозяйства на промышленную основу. Многие его члены, и среди них Чернышев, приходили к мысли о невыгодности рабского труда и были готовы признать за крепостными крестьянами право на личную собственность; ведь все, что те имели, числилось за их помещиками. Майков, избранный членом общества в сентябре 1770 года, принимал живое участие в его работах.
Когда Херасков в 1770 году был назначен вице-президентом Берг-коллегии и переселился из Москвы в Петербург, в его доме вновь составилось литературное общество. Участниками, кроме хозяев, были И. Ф. Богданович, А. А. Ржевский, А. В. Храповицкий, М. В. Сушкова и другие любители словесности. Майков также стал членом этого кружка. В 1772—1773 годах Херасков вместе с приятелями издавал журнал «Вечера». Карты и придворные праздники составляли главные развлечения светского Петербурга. Хераскову и его друзьям они были чужды. В предисловии к «Вечерам» издатели писали о том, что они «вознамерились испытать, может ли благородный человек один вечер в неделе не играть ни в вист, ни в ломбер и сряду пять часов в словесных науках упражняться». Майков был постоянным вкладчиком журнала и поместил в нем одиннадцать своих произведений — оду «Война», четыре переложения псалмов, эклогу «Аркас», стихотворные переводы «Превращений» Овидия, эпиграмму и загадки.
В начале 1770-х годов Майков вступил в масонскую ложу «Урания», мастером которой состоял В И. Лукин. Из сохранившихся бумаг видно, что в 1774 году собрания этой ложи посещало более полусотни членов, в том числе братья Бибиковы, Д. Волков, Сиверс, Безобразов, Вердеревский, А. Рубановский, актеры Дмитриевский, Троепольский и другие.[1] В 1775 году Майков уже занимал пост великого провинциального секретаря Великой провинциальной ложи, руководимой И. П. Елагиным.
Начальник Майкова З. Г. Чернышев в сентябре 1773 года был назначен президентом Военной коллегии и получил звание генерал-фельдмаршала, но уже в следующем году вышел в отставку. Дело в том, что вице-президентом коллегии Екатерина поставила Г. А. Потемкина, к нему перешла полнота власти, и Чернышев не желал стать простым исполнителем его воли. Вслед за ним в 1775 году ушел со службы и возвратился в Москву Майков.
Масонская ложа, во главе которой стоял кн. H. H. Трубецкой, приняла Майкова в свои члены. Как можно судить по творчеству поэта, масонство для него было средством поиска духовного совершенствования, улучшения человеческой природы, средством помогать ближнему, направляя его на пути добродетели. Он сотрудничает в журнале Н. И. Новикова «Утренний свет», печатая на его страницах оды «Счастие» и «Ищущим премудрости» (1778), обращается к «чадам утреннего света» с предложением искать «вышних тайн», не боясь лжи, которую сплетают против высоких душ «злоречивые зоилы