Несколько Эзоповых басенок, для опытка гексаметрами иамбическим и хореическим составленных
Басенка V ПЕС ЧВАН{*}
Лихому Псу звонок на шею привязать
Велел хозяин сам, чрез то б всем показать,
Что Пес тот лют добре́; затем бы прочь бежали,
Иль палку б на него в руках своих держали.
Но злой Пес, мня, что то его мзда удальства,
Стал с спеси презирать всех лучшего сродства.
То видя, говорил товарищ стар годами:
«Собака! без ума ты чванишься пред нами:
Тебе ведь не в красу, но дан в признак звонок,
Что нравами ты зол, а разумом щенок».
<1752>
Басенка VIII ВОРОН И ЛИСИЦА{*}
Негде Во́рону унесть сыра часть случилось;
На́ дерево с тем взлетел, кое полюбилось.
Оного Лисице захотелось вот поесть;
Для того, домочься б, вздумала такую лесть:
Воронову красоту, перья цвет почтивши,
И его вещбу еще также похваливши,
«Прямо, — говорила, — птицею почту тебя
Зевсовою впредки, буде глас твой для себя
И услышу песнь, доброт всех твоих достойну».
Ворон похвалой надмен, мня себе пристойну,
Начал, сколько можно громче, кракать и кричать,
Чтоб похвал последню получить себе печать;
Но тем самым из его носа растворенна
Выпал на́ землю тот сыр. Лиска, ободренна
Оною корыстью, говорит тому на смех:
«Всем ты добр, мой Во́рон; только ты без сердца мех».
<1752>
Басенка ХХVII СТАРУХА, БОЛЯЩАЯ ГЛАЗАМИ{*}
Глазами как была Старушечка больна,
То Лекаря к себе в дом призвала она.
Чтоб вылечиться ей, и не смотря на трату,
Довольную ему та обещала плату.
Стал пользовать ее тот Лекарь нанятой;
И мастью он глаза по всяк день мазал той.
А как вот оставлял ничком ту на постеле,
И в темноте всегда, по всем своем том деле,
То что-нибудь с собой у ней втай уносил
Из платья, иль что тут из серебра схватил.
Грабление сие та чувствует больная.
Когда ж не стала быть уж больше невишная,
Увидела, что дом ее оставлен пуст,
Сколь ни был преж того обильностию густ.
Вот Лекарь к ней пришел: сам просит за работу
И говорит, что та всю получила льготу;
А шлется он на всех сторонних в том людей,
Что вылечены уж совсем глаза у ней.
«Неправда, друг, твоя, — ему та говорила, —
Я без твоей цельбы глазами лучше зрила:
Я видела вещей довольно у себя.
А как взяла к себе я Лекарем тебя,
То ничего отнюдь, сим словом не обижу,
В дому, по-твоему столь зрячая, не вижу».
<1752>
Басенка XXXI ЛЕВ ЖЕНИХ{*}
В Девицу негде Лев влюбился не смехо́м,
И захотел ей быть он вправду Женихом:
Затем к отцу ее пришед тогда нарочно,
Ту просит за себя отдать в замужство точно.
Отец Льву отвечал: «Твоим ли я отдам
Ногтищам так кривым и острым толь зубам
Мою в замужство дочь толь нежную всем телом?
И может ли сие быть неопасным делом?
Без тех бы впрочем мне ты был достойный зять,
И можно б дочь мою тебе женою взять».
Лев от любви своей почти ума лишился;
Чего для, как просил Отец тот, не щитился,
И пазногти свои тому дал срезать он,
А зубы молотком все-на́-все выбить вон.
Итак, тот Человек легко Льва побеждает,
Потом, ударив в лоб долбнёю, убивает.
<1752>
Басенка ХLIХ ЛЕШИЙ И МУЖИК{*}
Из Леших некто чуть уж не замерз зимою,
За лютостию стуж, да и за наготою.
Увидевший Мужик его взял в домик свой,
В избушку теплу ввел и ме́стичко дал в той;
Сам руки приложив к устам своим, в них дует.
Дивился Леший тот; и, мня, что он балует,
Причины у него тому дутью спросил.
Мужик ему на то как гостю доносил,
Что руки он свои озяблые тем греет.
Сказал, а сам на стол, в печи что ни имеет,
То совокупно всё тогда вот начал несть,
И Лешего с собой за стол зовет он есть.
Сел Леший с ним тотчас. Мужик сперва из чаши
На ложку почерпнул себе горячей каши,
А ко́ рту своему принесши, дуть же стал.
Вот леший, пуще уж дивясь, еще спрошал:
Чего б он ради дул, и так то жарко было?
Мужик тут отвечал: «Чтоб жа́ркое простыло».
Вскочил из-за стола тогда тот Леший вдруг,
И говорил: «Прощай, прощай навек, мой друг.
Я не хочу пробыть здесь только и наслеком,
Не то чтоб вовсе жить с таким мне человеком,
У коего из уст одних, да не одно,
А именно сказать: тепло и студено».
<1752>
Басенка LI САМОХВАЛ{*}
В отечество свое как прибыл некто вспять,
А не было его там почитай лет с пять,
То за́все пред людьми, где было их довольно,
Дел славою своих он похвалялся больно,
И так уж говорил, что не нашлось ему
Подобного во всём, ни ровни по всему,
А больше, что плясал он в Ро́досе исправно
И предпочтен за то от общества преславно,
В чем шлется на самих родосцев ныне всех,
Что почесть получил великую от тех.
Из слышавших один ту похвальбу всегдашню
Сказал ему: «Что нам удачу знать тогдашню?
Ты к ро́дянам о том пожалуй не пиши:
Здесь Ро́дос для тебя, здесь ну-тка попляши».
<1752>
Оды похвальные
Ода IV ПОХВАЛА ИЖЕРСКОЙ ЗЕМЛЕ И ЦАРСТВУЮЩЬМУ ГРАДУ САНКТПЕТЕРБУРГУ{*}
Приятный брег! Любезная страна!
Где свой Нева поток стремит к пучине.
О! прежде дебрь, се коль населена!
Мы град в тебе престольный видим ныне.
Немало зрю в округе я доброт:
Реки́ твоей струи легки и чисты;
Студен возду́х, но здрав его есть род:
Осушены́ почти уж блата мшисты.
Где место ты низвергнуть подала
Врагов своих блаженну Александру,
В трофей и лавр там лавра процвела;
Там почернил багряну ток Скамандру.
Отверзла путь, торжественны врата
К полтавским тем полям сия победа;
Великий сам, о! слава, красота,
Сразил на них Петр равного ж соседа.
Преславный град, что Петр наш основал
И на красе построил толь полезно,
Уж древним всем он ныне равен стал,
И обитать в нём всякому любезно.
Не больше лет, как токмо с пятьдесят,
Отнеле ж все хвалу от удивленной
Ему души со славою гласят,
И честь притом достойну во вселенной.
Что ж бы тогда, как про́йдет уж сто лет?
О! вы, по нас идущие потомки,
Вам слышать то, сему коль граду свет,
В восторг пришед, хвалы петь будет громки.
Авзонских стран Венеция, и Рим,
И Амстердам батавский, и столица
Британских мест, тот долгий Ло́ндон к сим,
Париж градам как верьх, или царица, —
Все сии цель есть шествий наших в них,
Желаний вещь, честно́е наше странство,
Разлука нам от кровнейших своих;
Влечет туда нас слава и убранство.
Сей люб тому, иному — тот из нас:
Как веселил того, другой другого,
Так мы об них беседуем мног час,
И помним, что случилось там драгого.
Но вам узреть, потомки, в граде сем,
Из всех тех стран слетающихся густо,
Смотрящих всё, дивящихся о всем,
Гласящих: «Се рай стал, где было пусто!»
Явится им здесь мудрость по всему,
И из всего Петрова не в зерцале:
Санктпетербург не образ есть чему?
Восстенут: «Жаль! Зиждитель сам жил вмале».
О! боже, твой предел да сотворит,
Да о Петре России всей в отраду,
Светило дня впредь равного не зрит,
Из всех градов, везде Петрову граду.
1752
Ода VI БЛАГОДАРСТВЕННАЯ{*}
Монархиня велика!
Зерцало героинь!
Не оных общих лика —
Ты всех верьх благостынь.
Тебе, с тимпаны стройно,
Гласят трубы́ достойно.
О! муза, в сладость глас, по мере сил,
Елисавете песнь благодарений вспои.
Лиешь всем благодати
Из недр златых твоих;
Верьховна россов мати,
Ты правосудна в них;
И милость просияла,
Но толь, что всех объяла.
О! муза, поздный род о сем ты уверяй,
Елисавету всяк день ныне прославляй.
Приводишь в честь науки,
Созиждешь им и дом;
Их предваришь докуки,
Насытишься плодом:
Те возвеличат славу
И ублажат державу.
О! муза, проповеждь толику благодать,
Елисавет что сим судила преподать.
Но, о! императрица,
Сокровище даров!
Пресветлая денница!
Прибежище! покров!
Мы о твоей порфире
Прославлены уж в мире.
О! муза, ублажи причину славы всем,
В Елисавете коль красуемся мы тем.
Служить самодержавной
Блаженство есть не тще;
Усердствовать же главной
Блаженнейше еще:
Твоя власть всеми чтима;
Особа всем любима.
О! муза, воструби, что дивн ее венец;
Но что Елисавет любление сердец.
Твоя жизнь наша радость;
Тобою всё цветет;
Ты здрава, нам то сладость:
Всё о тебе живет.
Храни, мы благодушны;
Вели, се мы послушны.
О! муза, возгласи, что наша обща честь
Прехвальная во всем Елисавета есть.
Подобно вышню богу,
Не втуне где мольба,
Творит награду многу
Твоя рабам судьба:
Там вера нас спасает;
Здесь верность украшает.
О! муза, подтверди, что наша красота
К Елисавете внутрь сердечна правота.
Кого мы зрим уныла
При щедролюбной толь?
Ни тех ты не забыла,
В ком мало службы доль;
Тебе усердство сильно,
Да милуешь обильно.
О! муза, проявляй чрез раболепный знак,
В нас искренность кипит к Елисавете как!
Щедрот твоих зрю тайну
Последнему и мне:
Внутрь верность чрезвычайну,
Усердие в огне
Зришь и кладешь содруги
За самые заслуги.
О! муза, в краткий слог, что в сердце, собери,
Елисавету в нем со мной благодари.
Тебе неоднократно
Угодно награждать;
Да будет и обратно
Сердца от нас взимать:
В них пламенеет чисто
Подданство само исто.
О! муза, в краткий слог, что в сердце, собери,
Елисавету в нем со мной благодари.
Пребудет имя в веки
Твое от рода в род,
Доколе человеки
Свой размножают плод:
Венцем здесь славну честным
Прославит бог небесным.
О! муза, в краткий слог, что в сердце, собрала
И благодарность тем державной принесла.
Между 1745 и 1752
Оды божественные
Ода VIII ПАРАФРАЗИС ПСАЛМА 6{*}
Господи, да не яростию твоею...
О! не ярости во время,
Господи, мя обличи;
Зол же всех за тяжко бремя
И за многое тех племя
Не во гневе к казни повлачи.
Но помилуй попремногу
Изнемогшего меня:
Кости страждут муку срогу,
Покажи к цельбе дорогу,
Боже! вопию стеня.
Дух в смятении мой зельном,
Сокрушаюсь повсегда;
Ты ж о мне, толь неисцельном,
В милосерди беспредельном
Воспомянешь ли когда?
Господи мой! обратися;
И, по благости твоей,
Сам отъять от тьмы потщися
Душу бедну и явися
Преклонен к мольбе моей.
Нет по смерти таковаго,
О тебе б кто вспомнить мог;
Возблагодарить за благо
И за всё, что в жизни драго,
Кой во грабе есть предлог?
Обессилел воздыхаяй!
Есмь еще на всяку нощь
Ложе плачем умываяй
И слезами напояяй,
Отчужден всего и тощ.
Очи с плача помутились,
От врагов весь сокрушен;
Пагубно в себе озлились,
К ненависти уклонились;
Я надежды уж лишен.
Отступите от меня, лукавцы:
Богом вопль услышан мой.
Отступите все тщеславцы
И вы, лжи за правду давцы,
Злобе преданны самой
Бог уж от меня молитву
Милостивым слухом внял;
Презираю вашу битву,
Лестных и сетей ловитву:
Бог моление приял.
Стыд, смятение в презоре
Всем да придет здесь врагам!
Стыд, с бесчестием тем в горе,
Как не обратятся вскоре!
Их сломление рогам!
<1752>
Ода XVIII ПАРАФРАЗИС ВТОРЫЯ ПЕСНИ МОИСЕЕВЫ{*}
Вонми небо, и возглаголю.
Вонми, о! небо, и реку,
Земля да слышит уст глаголы:
Как дождь я словом потеку;
И снидут, как роса к цветку,
Мои вещания на долы.
Как туча падает на злак,
Или как иней где на сено, —
Господне имя есть мне в знак,
То мыслей призвано не в мрак;
Славь бога всяко в нас колено.
Бог — истинны его дела
И все пути его, суд правый, —
Бог верен, а неправда зла,
Не зрится ни тоя в нем мгла,
Святый весь, он душам свет здравый.
Согрешшии вельми пред ним,
Не чада стали уж пороком!
О! род строптив, развратен сим,
Сие ль ты господу твоим
Воздать за благо мог оброком?
Сих оный есть народ делец,
Кой весь не мудр и пребезумен:
Тебя ж не сам ли сей отец
Приял и был тебе творец?
Доколе в помыслах ты шумен!
Воспомяни те дни веков,
И купно разумей все лета
От рода древнего родов;
Спроси у рождшего следов,
Познаешь старших всё от света.
Как бог язы́ки разделял,
Сынов Адамлих рассевая,
Пределов столько поставлял,
Коль верных слуг себе счислял,
От ангельска числа то зная.
И стала быть господня часть —
Иаков род его избра́нный;
Наследием возмог подпасть
Израиль весь ему во власть;
Всяк прочий люд уж был как странный.
В пустыне всем его снабдил:
Он жажду, в превеликом зное,
В земле безводной утолил,
Обвел его и сохранил,
Как зе́ницу очей, в покое.
Гнездо как кроет всяк орел,
И над птенцами сей летает, —
Простер так кри́ла он и сшел,
На рамена его возвел,
Подъемлет, взносит, соблюдает.
Вождем им был господь един,
Никто бог чуждий не был с ними;
Взвел их на верьх земных плотин,
Поставил свыше всех судьбин,
Насытил житами благими.
Из каменя потек им мед,
Елей из тверда ж камня равно;
Млеко́, тук, масло скот дает,
И цвет пшеничный всем растет,
Их питие — вино преславно.
Иаков в сытости процвел,
Отвергся вскоре толь любимый;
Утыл и толсто расширел,
Отступством бога он презрел,
Забыл, что спас ему он чтимый.
Во нравах все творца чужих
И в мерзостях преогорчили:
Бесам пожерли в сквернах сих,
Богам, отцам что странны их,
От напитавша ж отступили
Узрев господь, возревновал,
И раздражился он презельно;
В сынах и дщерях злость познал,
Которых сам он снабдевал,
Се взбесновавшихся бездельно.
Господь рек: «Сам я отвращу
Лице мое от всех их ныне;
И напоследок им отмщу:
Род развращенный, веру тщу,
Не буду видеть в благостыне
В гнев привели тем, что не бог,
И раздражили суетою;
Народом их сломлю я рог,
Кой не народ, хотя и мног,
От глупых и людей бедою.
От ярости уж моея
Разжегся огнь палящ до ада;
Съест землю и плоды ея;
Все попалит страны́ всея
Гор основания для глада
Употреблю премного зол;
Пущу на них мои все стрелы;
В снедь птицам ляжет плоть на дол;
Пожрет живых зверь в произвол;
Не будут и от змиев целы.
Внутрь истребит их страх;
Извне меч острый обесчадит:
Юн с девою погибнет в прах;
С седым младенца при сосцах
Смерть люта в век изгладит.
Изрек бы: их рассею всех,
И память в людях уничтожу;
Когда б не для противных тех,
Которым бы не сбить в поспех,
Я в гневе коих сам убожу.
Еще чтоб не сказали так
Рукою мы свершили сею,
А не господь то всё никак;
Сей род, в чием совете мрак,
Весьма глуп мыслию своею».
О! ежели б все разуметь
И возмогли понять то ясно,
Чтоб ныне налящи́ посметь
И всё в руках уже иметь,
Что впредь велит он самовластно.
Как тысящи един гонить,
Как двинуть два б могли тьмы целы,
Когда б не предал бог сам бить?
И не дал бы господь сломить,
Творя их воины толь смелы.
Но боги их не таковы,
Каков есть бог наш, велий, сильный;
Враги ж все наши хоть как львы,
Хотящи нашея главы,
Однак в них разум необильный.
Их из Содома виноград,
Их из И от Гомо́рры все их розги;
Их грозд есть токмо желчь и смрад;
Их ягода горька стократ,
Сок отравляет шумны мо́зги.
Змиина ярость их вино,
И аспидов злость неисцельна.
Не богом ли отведено,
В сокровищах заключено,
Печать на всем том зле презельна?
В день мести то воздаст он сам,
Когда те пре́ткнутся ногами
О! гибели день близок вам;
И быть чему, стоит уж там:
Тем движете его вы сами.
Своим бог правду сотворит,
И умолен об них он будет;
Расслабленных, бессильных зрит,
Истаявших не уморит,
В конец рабов сам не забудет.
Так рек господь: «Их боги где,
На коих все вы уповали?
Тук ели оных жертв везде,
И пили треб вино в чреде,
А о сотворшем не внимали.
Да встанут, и да вас спасут;
Да в помощь вашу те потщатся;
На вас покров пусть нанесут;
Врагов за вас да потрясут,
И да исполнить то помчатся.
Но зрите, зрите, что есмь я;
И нет нигде другого бога:
Мертвит, живит рука моя,
Цельба и язва от нея;
Нет, кто б исторг, когда та срога.
На небо ону возведу,
Клянясь десницею моею,
Вещаю словом на среду́,
Да будет слышимо преду́:
Живу вовеки сам я с нею.
Когда я изощрю мой меч
И на престол судебный сяду,
То тем врагов хощу посечь,
И в месть нелюбящих повлечь,
И ненавидящих поряду.
Я кровью стрелы напою,
Наестся меч мой мяс от тела,
От тела язвенных в бою,
От глав князей, что убию,
Их попленивши грады, села».
Возвеселитесь, небеса,
Вы с богом нашим купно;
Да прославляет чудеса,
От древнего уже часа́,
Весь ангельский чин неотступно.
Язы́ки! вы с его людьми
В веселии сердец ликуйте;
Сынов род, крепость восприми
И радостию возгреми,
Все ныне славно торжествуйте.
Отмщает бог за вас в день сей,
И ненавидящим сурово
Он в правде воздает своей;
Земле ж его чад и людей
Есть очищение готово.
<1752>
Ода XIX ПАРАФРАЗИС ПЕСНИ АННЫ, МАТЕРИ САМУИЛА ПРОРОКА{*}
Утвердися сердце мое во господе.
Мое всё сердце утвержденно
О господе, он есть мой бог;
О нем се вознесен мой рог,
О нем уже зло побежденно;
Разверзлись на врагов устне,
Спасение настало мне.
Весь дух мой ныне веселится,
Что спас меня господь мой сам;
Его святяй нет по делам;
Он всюду правосуден зрится,
Его ни милостивей нет;
Един спасает он от бед.
О! не хвалитесь вы, тщеславны,
Ни говорите гордых слов;
Язык чтоб не был ваш суров,
Уста б без велеречии плавны:
Господь верьх разумов есть всех,
В нем начинаниям успех.
Лук изнемог вконец уж сильных,
А в силу слабые пришли;
Се многохлебным глад в земли́,
Алкавших зрим в ней изобильных;
Неплодна родила седмь крат,
Родивша — немощна́, без чад.
Господь мертвит и оживляет,
Низводит и возводит в гроб;
Убожит, богати́т особ,
Кроти́т и высит; восставляет
Ниспадших нищетою в дол,
Да их посадит на престол.
Молящимся дает обеты;
Век праведных благословил:
Не от своих муж крепок сил;
Господь свят разорит наветы,
От супостата равно вред,
Его ж от силы в не́мощь свед.
Затем премудр чтоб не хвалился
Отнюдь в премудрости своей,
Ни сильный также в силе всей,
Богат в богатстве б не гордился;
Но всем бы бога знать и чтить
И в правде суд земным творить.
Господь восшел на небо в славе,
И се он страшно возгремел;
Судить всю землю восхотел,
Как справедлив и дивен в праве:
Царям он крепость в нас пасет,
Рог своего Христа взнесет.
<1752>
СТРОФЫ ПОХВАЛЬНЫЕ ПОСЕЛЯНСКОМУ ЖИТИЮ{*}
Счастлив! в мире без сует живущий,
Как в златый век, да и без врагов;
Плугом отчески поля орющий,
А к тому ж без всяких и долгов.
Не торопится сей в строй по барабану;
Флот и море не страшат его;
Ябед он не знает, ни обману;
Свой палат дом лучше для него.
В нем всегда или он виноградны
Вяжет лозы к ты́чкам и шестам;
В дни гуляет, те когда изрядны,
По долинам, либо по стадам.
Он в иной серпом день очищает
Ветви все негодные с дерев,
Добрый к оным черен прививает;
Смотрит, в хлебе нет ли вредных плев.
Либо мед и сот кладет сам в кади,
В ночь или бывает рыб ловец;
Сам же иногда, волны́ в дом ради,
Всех обросших он стрижет овец.
Осень как плодом обогатится,
Много яблок, груш и много слив;
О! как полным сердцем веселится,
Их величину, их зря налив.
Что тогда из всех плодов зреляе,
Отбирает разно по частям:
То шлет в храм к молитве, что честняе;
Приходящим часть хранит гостям.
Часть в подарок сродникам, часть брату;
Благодетель ту б взял, говорит;
Ту несите куму; ту часть свату;
Пусть за ту мне друг благодарит.
Иногда лежит под старым дубом,
Иногда на мягкой там траве,
Нет в нем скверных мыслей зле о грубом:
Что есть дельно, то всё в голове.
Быстрые текут между тем речки;
Сладко птички по лесам поют;
Тру́бят звонко пастухи в рожечки;
С гор ключи струю гремящу льют.
Толь при разном диком сельском шуме
Ненадолго спит вздремавши он;
Что ни было доброго на думе,
Забывает всё в глубокий сон.
Но зимою нападут как снеги
И от стужи избы станут греть,
Много и тогда ему там неги:
Начнет род другой забав иметь.
В поле ездит он или с собаки,
Боязливых зайцев в сеть ловя;
То с волками смотрит псовы драки,
То медведя оными травя.
Тешит он себя и лошадями;
И кладет отраву на лисиц;
Давит многих иногда силками,
Иногда стреляет разных птиц.
Часто днями ходит при овине,
При скирдах, то инде, то при льне;
То пролазов смотрит нет ли в тыне,
И что делается на гумне.
Кто ж бы толь в приятной сей забаве
Всех своих печалей не забыл?
Хоть в каких бы кто честях и славе,
Как сея б он жизни не взлюбил?
Буде ж правит весь толь постоянна
Дом жена благословенный с ним,
Сарра коль была или Сусанна, —
То спокойства нет сравненна с сим.
Весь некупленный обед готовит,
Смотрит, пища чтоб вкусна была,
Из живых птиц на жаркое ловит,
И другое строит для стола.
А потом светлицу убирает
К мужнему приходу с дел его;
Накормивши деток, наряжает,
Встретить с ними б мужа своего.
Тот пришед в дом кушать, и садится
За накрытый, набранный свой стол:
Что ж порядочно у ней все зрится,
То причины нет, чтоб был он зол.
Каплуны прочь, птицы африкански,
Что и изобрел роскошный смак,
Прочь бургонски вина и шампански,
Дале прочь и ты, густой понтак.
Сытны токмо щи, ломть мягкий хлеба,
Молодой барашек иногда;
Все ж в дому, в чем вся его потреба,
В праздник пиво пьет, а квас всегда.
Насыщаясь кушаньем природным,
Все здорово провождает дни;
Дел от добрых токмо благородным,
Не от платья и не от гульни.
Сча́стлив, о! весьма излишно,
Жить кому так ныне удалось.
Дай бог! чтоб исчезло все, что пышно,
Всем бы в простоте святой жилось,
<1752>