«ПАДШИХ ЗА ОТЧИЗНУ ПОКРЫВАЕТ ЗДЕСЬ ЗЕМЛЯ...»{*}
Падших за отчизну покрывает здесь земля,
Ревность к жаркой битве сделалась уже в них тля.
Греция вся, быв едва не порабощенна,
От работы животом сих всех воспященна.
Сей предел есть Зевсов. Человеки! Нет тех сил,
Чтоб и вас рок также умереть не осудил.
Токмо что богам не быть вечно смерти пленным
И в блаженстве ликовать бытием нетленным.
<1760>
ИЗ «РИМСКОЙ ИСТОРИИ»
«УЖ ТРЕБУЕТ ТОГО...»...{*}
Уж требует того,
Мнесте́й, приспевше время:
Да ты, с часа́ сего,
Любви повергнешь бремя.
Слепых ее страстей
Да убежишь от муки,
От горьких и сластей,
Ликуя для разлуки.
В жену себе ищи
Дарами украше́нны;
Тебя б одной жещи́,
Одной, за оглаше́нны,
Которой бы твой род
Умножить милы чады,
Приемлющей всяк плод
От вышния награды.
Супругою себе,
То мать твоя, родитель,
В сем деле был тебе
Законный предводитель.
Что взял от предков сам,
Отдай потомкам точно,
И с ли́хвой, по следам
Идя тех непорочно.
Однак не долг пещись
За ней о многом вене;
К приданому не мчись:
В девице дар, не в тлене.
Не должно и взирать,
Прекрасна ль есть собою:
По сердцу знай избрать,
Которой жить с тобою.
Та не тверда любовь,
Когда воспламеняет
Вдруг прелестию кровь
И сердце вдруг пленяет.
И та любовь подла́,
Что от сребра родится:
Вдали по виду жгла,
Вблизи впрямь устудится,
Девицу кто взлюбил
Богатства ради, с лести,
Богатство тот судил
Ее быть выше чести.
Лишь деньги примани́т,
Вот жар и погасает:
Те дорого цени́т,
Ту за помет бросает.
Но всё ему сребро,
Что толь желал он гладно,
Не может быть в добро,
Когда с женой неладно.
Когда постылу он,
Мня с ним что та не схожа,
Не может выгнать вон,
Ни отлучить от ложа.
Что ж чудна красота?
Болезнь не всю ль ту губит?
Не старости ль черта
Морщин в ней тьмы сугу́бит?
Как бурный хлад творит
Со взрачными цветочки,
Так ветхость вас морит,
О вы, румяны щечки!
Любовь, котору сей,
Толь слаб, союз спрягает,
Разрешши тот в нем, в ней,
Прочь вовсе убегает.
Но истинная есть
Любовь сия едина,
В которой токмо честь,
И верьх, низ, и средина.
В котору человек,
На разум зря в любезной,
По свой вступает век;
Всегда б ей быть полезной.
Котору в нем еще,
Ее и добродетель
Питает не вотще,
Что сам о ней свидетель.
А честность, сердца глас,
Недугом не болеет,
Всяк доброзрачна час,
И летами не тлеет.
Тем, в-первых, друг, она,
Котору понимаешь,
На свет кем рождена,
Зри, да не попрекаешь.
И благонравна ль мать:
Затем что дщери нравы,
Сей что ни предпримать,
Являть бы также правы.
Потом рассмотревай,
Поступки в ней какие;
Все склонности познай,
Из тех внутрь все ль драгие.
Да на ее лице
Веселый дух сияет,
Да светлость, как в венце,
К почтению склоняет.
И да с ее лица
Угрюмости свирепы
Сникают до конца,
И двиги все не лепы.
Стыдения красам
Чтоб червленить ланиту;
Черниться ж ни власам
К бесстыдству отмениту.
Тиха б она была,
Была б она спокойна;
Обратность бы смела,
Однак же б та пристойна.
Не обнимать бы ей,
Ниже́ в игра́х, руками
Младых тех щеголей,
Ни лобызать устами.
По всем местам, в стрелах,
И очи б не сверкали;
Кристальных взоры влаг
Чтоб чинно созерцали.
Коль глупо! ежель быть
Всегда ей говорливой;
Коль дико! ежель слыть
Всегда ж и молчаливой.
В сем верьх! как та плодом
Вдруг Марфа и Мария,
Рачаща строить дом
И части быть благия.
Притом язык бы та
Умела инославный;
В сем с пользой красота,
Вспитания знак главный.
За всем, ее остр ум
Иль знал бы уж науки,
Охоту б иль к ним дум
Мог прилагать без скуки.
О, счастлива стократ!
Котора от изданий
Тверд черпает догмат
Сердечных созиданий.
В блаженстве с сим когда —
Ту зришь не напыще́нну,
В несчастии ль? — всегда
Зришь сим не превращенну.
С тем быть тебе люба́
Вовек она имеет;
Не будет и груба,
Что зло в том разумеет.
Всея с тем жизни в круг
Помощницей пребудет;
Пребудет верный друг,
Ни должности забудет.
Разумная сия,
Всех деточек наставит;
С млеко́м смысл подая,
Разумными поставит.
Не поболишь о сих,
Кто б был им муж наставник:
Жене поверишь в них;
Жена, тех мать, приставник.
Слов не могу прибрать,
Утехи сколь не ложно,
На лире как играть
Имеет та художно.
А что ж, как воспоет
С бряцанием умильно?
Не сим ли налиет
В дух сладостей обильно?
И в сем прибыток твой,
Что ласковое слово,
Но умное ж у той,
Всегда тебе готово.
От ме́двеннейших уст
Иль подает советы —
Вещей не будешь пуст, —
Иль говорит приветы.
Обымет ли печаль —
Та дельными речами
Весь истребит твой жаль,
Иссекши как мечами.
Увидит ли, что ты
В веселиях чрезмерен?
Проти́в и сей тщеты
Увет тебе даст верен.
Сие искусство в ней
Не токмо будет сладость
Твоих всех купно дней,
Но крайняя и радость.
Была такая, мню,
Орфеева супруга:
Когда б ей быть как пню,
Не сшел бы с зе́мна круга.
Не сшел за ней бы в ад,
От тьмы да и́змет вспятно:
С рук глупу сбыть бы рад,
Не несть трудов препятно.
Такая ж, мню, была
Дочь нежного Назона:
Нельзя, чтоб не цвела
С отцом стихов для звона.
Последня и жена
Его была подобна:
Им так похвалена́,
Что в добром есть особна.
Преславному отцу,
Дщерь Туллия хвалима
Не по сему ль лицу?
И толь была любима?
Витийственней того
В нас смертных не бывало;
Ни мудрости его
То время равну знало.
Всемерно такова
Корнелия сияла,
Что Гракхов, уж вдова,
Сынов двух наставляла.
Словесность Цицерон
Ее возносит зельно;
И Квинтильян, как он,
В ней прославляет цельно.
Всё естество одно:
Могло подать то ныне,
Что подало давно
Щедрот своих в святыне.
С плодами древеса
Тогда произрастали;
Сады ж, притом леса
И ныне не устали.
Не больше умных сил
Блистало в древних лицах,
Не меньший ум, ни гнил,
И в нынешних девицах.
В Христовы времена
Толику чтим Христину,
Что чуть оценена
Вся древность за едину.
Подобная по сей
Шурма́нна есть Мария;
А Сафой, по своей
В песнь музе, Скудерия.
Прославила женск пол
Глубока Дасие́ра;
Могла ль тот свергнуть в дол
Исправна Саблие́ра?
Декарте честь за стих;
Славна́ ж и Деласюза;
Вильдьо́ сладка́ есть в них
Романцов для союза.
Учением своим
Стран славу озарили;
Суть в образ и другим,
Выспрь тем же б воспари́ли.
Есть множество и здесь
Предобрых, преразумных,
Оставльших долу смесь
Тех подлых, тех и глумных.
Где есть им частый съезд,
В язы́ках там различных
Их у́зришь толь, коль звезд,
Но кажду в свойствах сличных.
Скажи ж мне сам, Мнестей!
Когда б тобой узналась
Такая в случай сей,
Как мною описалась.
Она б хоть красотой
Чрезмерно и не льстила,
Ни рода высотой,
Ни златом не блестила.
Не предпочел ли б ты
Достойность в ней толику,
Без всяки мешкоты,
Прида́ному велику?
Есть правда в сих речах,
И обще говорится:
Та в сердце, та в очах,
Мысль на котору льстится.
И хочем столь иметь,
Мним сколько нам довольно:
Сверьх мер и сил хотеть
Безумию есть вольно.
Обильней что ж ума?
Милей что чести в свете?
С тем всяк богат весьма,
А с сею леп и в цвете.
О полной благ, мой друг!
И умной той невесте
Так не сумнится дух
На сем представить месте.
Хотя б ей быть лицем
И сажи в вид черняе, —
Но в совершенстве сем
Та снега есть беляе.
Хотя б ей в роде всем
Быть и убоже Ира, —
Но в совершенстве сем
Богатей Креза, мира.
<1764>